нашли новую потенциальную жертву аферистов, которые вознамерились сорвать довольно крупный куш.
— И о какой сумме идет речь?
— Триста тысяч. Жертва должна передать их наличными своему любовнику в пятницу вечером.
— Где именно?
— Пока не знаю, босс. Жду, когда сообщат. Но Эйден считает, что компьютер этот принадлежит организатору всего предприятия, который сбежал незадолго до нашего рейда. Но теперь запросто можно проследить за дальнейшими его переговорами с жертвой. Сейчас Эйден решает юридические формальности с Министерством внутренних дел. А теперь вишенка на торт: наш герой-любовник — не кто иной, как Тунде Оганджими, он же Жюль де Коупленд.
— Приятель того парня с мачете, Кофи Оконджо, которого мы задержали? Тот самый, кого мы ищем? — Грейс помолчал немного и добавил: — Значит, у нас есть адрес электронной почты потенциальной жертвы и возможность следить за продолжением ее переписки с Коуплендом. Что ж, у нас появились отличные шансы поймать преступника, и сейчас главное — его не спугнуть.
— Понятно, босс, — ответил Брэнсон.
— А ты молодец, Гленн. Нет, в самом деле отличная работа. Держи меня в курсе.
— Непременно. А вы, кажется, собирались завтра в Лондон?
— Да, на предварительную встречу с адвокатом по делу Джоди Бентли.
— Мало того, что вы пропустили сегодня главные события, босс, так еще и можете не успеть на завтрашние.
— Позволь мне кое-что объяснить тебе, дружок: арест подозреваемого — это только начало очень долгого пути. Мой старый наставник Ник Слоун, недавно вышедший в отставку, однажды произнес слова, которые я не забуду никогда: «Хорошим детективом можно назвать того, кому нравится ходить в суд».
— Ну-ну. — Брэнсон хмыкнул и выразительно похлопал себя по животу.
— Что это значит? — не понял Рой.
— Похоже, хороший детектив любит также ходить и в рестораны. Вы прибавили в весе, шеф. Уютная семейная жизнь, Клио много и вкусно готовит. Животик солидного мужчины. Не придется ли вам к моей свадьбе покупать костюм на размер больше? Вы, кстати, не забыли, что я скоро женюсь?
— Если будешь хорошо себя вести, я устрою тебе славный мальчишник. Помнишь дело того парня, которого положили в гроб как раз после такой вечеринки?
81
10 октября, среда
Кофи Оконджо прежде никогда не сидел в тюрьме, и новые впечатления его пока не радовали. Его перевезли сюда в полицейском фургоне из мирового суда Брайтона вместе с двумя другими мужчинами. Один был выходцем из Восточной Европы, а другой — азиатом. По дороге они не разговаривали.
В тюрьме Льюиса Кофи снова сфотографировали анфас и в профиль, а затем заставили раздеться и вызвали тюремного врача, под наблюдением которого служитель в голубых перчатках грубо прощупал ему задний проход. Чем вызвал болезненные воспоминания о том, как его, десятилетнего мальчишку, неоднократно насиловали солдаты Объединенного революционного фронта в Сьерра-Леоне.
Адвокат сказала, что он может носить свою одежду, поскольку обвинение пока еще не предъявлено. Однако, когда Кофи затребовал вещи назад, ему заявили, что они изъяты как потенциальные улики. Потом выдали взамен кроссовки и спортивный костюм, хотя и свежевыстиранный, но явно уже ношенный, да к тому же плохо подходящий по размеру, и велели одеваться.
Деньги и любимые часы «Брайтлинг» тоже забрали под расписку. Надзиратель объяснил, что наличные переведут на его счет, как и все то, что ему заплатят за работу в заключении или пришлют родственники и друзья. Ему разрешат тратить за неделю определенную сумму в зависимости от поведения, а остальное вернут вместе с часами после освобождения.
Кофи чувствовал себя оскорбленным, буквально пылал от гнева и возмущения. Лучше бы Тунде согласился убить этого гея, как они убили двух женщин, грозивших их разоблачить. Тогда все было бы в порядке и он не оказался бы в камере. И что теперь? Огванг с легкостью сдал бы своего друга, назвал копам его имя, но ему нужно было, чтобы Тунде оставался на свободе и как-нибудь ухитрился вытащить его отсюда. Так было всегда. Они заботились друг о друге, были как родные братья. Но от хорошей жизни Тунде стал более мягким.
Двадцать один год назад в их деревню в Сьерра-Леоне пришли солдаты. Они изнасиловали мать и сестру прямо у него на глазах, убили отца и младших братьев выстрелами в голову, а потом заявили: либо Кофи вступит в революционную армию, либо и его тоже пристрелят.
Он познакомился с Тунде через несколько дней в учебном лагере. Солдаты измывались над ними обоими, но сказали, что перестанут это делать, если мальчишки докажут свою храбрость. Они научились стрелять из АК-47, отрубать врагам головы и руки с помощью мачете. Где бы он был без Тунде? Ведь это его родственники, сбежавшие в Гану, где было безопаснее, предложили им тоже перебраться туда, когда все закончилось.
Это дядя Тунде отдал их в школу в Аккре, а потом, через несколько лет, девятнадцатилетний кузен Тунде, разъезжавший на новеньком «рейнджровере-спорт», рассказал им про «Сакаву». Кофи сначала не поверил, пока не увидел собственными глазами, что это правда. Здесь они могли разбогатеть, да так, как им даже и не снилось.
Друзья поступили в учебный центр «Сакавы» в городе Тема. Раньше Кофи Оконджо откровенно скучал на уроках. Но теперь он просматривал на своем телефоне фотографии тех вещей, которые его по-настоящему восхищали. На первых местах в этом списке стояли шикарные часы и быстрые машины. То, чему их с Тунде учили в школе «Сакава», давало возможность получить эти вещи.
В гараже арендованного дома в Ройтлингене, где Оконджо жил со своей подругой Юлией, стояли «Порше GT3» и «ламборджини». Он был влюблен в Юлию. Влюблен, как никогда в жизни. Милая, неприхотливая немецкая девушка с челкой на лбу и большими глазами. Они познакомились в мюнхенском погребке, куда Оконджо пришел вместе с Тунде послушать незнакомую группу, и теперь Юлия живет вместе с ним. Сейчас она сидит дома со своей бирманской кошкой Минкой и ждет его возвращения. Кофи пошлет ей сообщение, как только сможет, даже если Тунде взбесится, когда узнает об этом. Они не должны ни с кем связываться, чтобы их не могли выследить. Но Оконджо скучал по любимой девушке. Хотя, конечно, не так сильно, как по машинам и часам.
Он должен увидеться с Юлией, и как можно скорее. Кофи ведь даже не успел сообщить ей, что арестован. Плевать на Тунде с его страхами, сделать это все равно придется.
Вошла неулыбчивая надзирательница и протянула ему большой полиэтиленовый пакет.
— Мистер Оконджо, здесь постельное белье и туалетные принадлежности. Безопасная бритва, шампунь и мыло.
— А как насчет сигарет? — угрюмо спросил он. — Кто-то забрал их. Мне нужны сигареты.
— Их нельзя здесь купить. В английских тюрьмах не курят, кроме тюрем открытого типа.
— Мне нужны сигареты.
— Скоро вы пройдете медицинское обследование. Врач поможет вам отказаться от курения и в случае необходимости выдаст никотиновый пластырь.
— Почему бы просто не дать мне покурить?
— Потому что вы в тюрьме. Здесь многое не разрешается делать, — сурово ответила надзирательница.
Она проводила его в маленькую комнату, в которой сидел за столом другой сотрудник, более приветливый. Он двадцать минут подряд терпеливо задавал Огвангу разные вопросы, а женщина все это время стояла за спиной.
Кофи помнил, о чем его не так давно предупреждал Тунде. Любой вопрос может оказаться ловушкой. Поэтому он вообще на них не отвечал.
— Мистер Оконджо, — сказал мужчина, не теряя дружелюбного терпения. — Я просто хотел бы объяснить вам, что будет дальше, после того как вы оказались в тюрьме Льюиса. Это центр адаптации, где наши новые обитатели проводят первые три дня, привыкая к обстановке. Потом вас переведут в крыло следственного изолятора, и к вам будет приставлен один из наших старожилов, который расскажет, как здесь все устроено. У вас есть какие-нибудь вопросы?
— Сколько меня будут здесь держать?
— До самого суда, если только не переведут по какой-либо причине в другую тюрьму. Уверен, что вы здесь быстро освоитесь, — улыбнулся тюремщик.
Огванг не стал улыбаться в ответ.
Затем настала очередь медсестры: та проверила новенького по стандартному списку медицинских показаний, спросила, нет ли у Огванга аллергии на что-либо, а также других проблем со здоровьем, принимает ли он какие-нибудь лекарства, не посещали ли его когда-либо мысли о самоубийстве. Он снова отказался отвечать и заговорил лишь однажды, чтобы попросить никотиновый пластырь. Медсестра выдала ему пластырь и сказала, что в случае необходимости он может снова обратиться к врачу.
После окончания медицинского осмотра все та же неулыбчивая надзирательница отвела Кофи в камеру. Там стояли две койки, и одну из них занимал азиат, вместе с которым Огванга отвозили в суд. Он развалился на верхней койке и смотрел по телевизору футбол. Пластиковая занавеска отделяла койки от санузла.
— Приятно снова тебя видеть, — вежливо произнес Огванг. — Надеюсь, мы с тобой поладим.
— Поживем — увидим, — ответил азиат и добавил: — Болеешь за «Тоттенхэм»?
Огванг пожал плечами, а затем немного оживился: ему очень нравился футбол.
— Вообще-то, моя любимая команда — «Манчестер Юнайтед».
— Ну и мудак, — заключил сосед по камере.
82
10 октября, среда
Примерно через час из дома нетвердой походкой вышел старик в пальто и твидовой шляпе, со слуховым аппаратом размером с мячик для гольфа. Под моросящим дождем он направился в сторону набережной, ведя на поводках парочку таких же еле-еле ковыляющих той-спаниелей.
Зуб все еще ждал на гостевой парковке, где его никто не беспокоил. Сидел и жевал засохший сэндвич, который купил ночью на заправке. Вкус у него был ужасный, и ел Зуб без всякого аппетита, просто потому что нужно было чем-то перекусить. Болезнь высасывала из него силы и мешала сосредоточиться. Он заставил себя откусить кусок. Потом еще один. Но вдруг почувствовал, что его вырвет, если он это проглотит, и бросил недоеденный сэндвич обратно в пакет.