— Могу себе представить, Рой. Вы не похожи на счастливого человека.
Он пожал плечами:
— Вообще-то, странно, потому что я как раз очень даже счастливый человек. Я люблю свою семью, люблю свою работу, но… — Он замолчал.
— Но что?
— Я люблю свою работу. Это работа моей мечты. Я занимаюсь тем, чем всегда хотел заниматься.
— А как же «но»?
— Честно говоря, я не знаю, сколько еще смогу продержаться при нынешнем заместителе главного констебля.
— Но ведь он же хорошо справляется с работой?
— Вы и правда так думаете?
— Ну да. Как мне кажется, в Суссексе очень высокий процент раскрываемости убийств. Достижения Кассиана Пью весьма впечатляют. Вы согласны?
Рой Грейс прикусил язык.
— Достижения Кассиана Пью?
— Это не осталось незамеченным.
Грейс изумленно посмотрел на собеседницу:
— Так это, оказывается, его достижения?
Глаза Элисон Воспер заблестели.
— Рой, я пришла сюда не затем, чтобы изображать вашу фею-крестную, — заявила она. — Просто хочу предложить возможный выход из вашего, вероятно… не совсем благополучного положения. Вы знаете о том, что Лондон в последнее время захлестнула волна уличной преступности?
— Конечно.
— В Брайтоне ситуация не настолько плоха, правильно?
— Пока вроде бы нет, тьфу-тьфу-тьфу, постучу по дереву.
— Я создаю сейчас в столичной полиции специализированное подразделение. Эта межведомственная группа будет разрабатывать долговременную стратегию по образованию, охране порядка, следственной работе, судебным процессам и реабилитации. Это политический вопрос, поскольку разгул преступности сказывается на всей жизни Лондона. Он подрывает доверие к властям, вредит развитию туризма и, что особенно важно, благосостоянию местных жителей. Здесь замешана большая политика, включая премьер-министра, мэра города и комиссара столичной полиции. Я хочу предложить вам должность, соответствующую чину коммандера.[20] Лучшей возможности продвинуться по службе у вас никогда не будет. Первые полгода вы будет считаться временно повышенным до звания коммандера, а потом, как знать, может быть, захотите остаться в столице.
— Коммандера? — переспросил Рой.
— Если это вас утешит, вы получите одинаковую по рангу должность с помощником главного констебля, но куда более престижную.
— Кассиан Пью будет недоволен.
— Мне казалось, это предложение вас заинтересует. Я очень хочу, чтобы вы его рассмотрели.
Грейс задумался о том, как изменится в подобном случае его семейная жизнь. Если каждый день мотаться в Лондон и обратно, то работа будет занимать даже больше времени, чем сейчас.
С другой стороны, он вырвется из когтей Пью. Встанет с ним на один уровень. Или даже поднимется ступенькой выше.
— Не упускайте такую возможность, Рой. Может быть, это шанс сделать карьеру, получить еще более высокую должность в столице. Я знаю, что вы человек амбициозный… и весьма способный. Ну как, подумаете над моим предложением?
Он смотрел на Элисон, чуть ли не в первый раз в жизни не зная, что ответить.
— Для вас это будет серьезная встряска, — заметила она. — Не хочу рисовать все в розовом цвете. Круглосуточная работа без выходных, и, как я уже упоминала, вопрос политический: если вы согласитесь, то окажетесь в центре внимания всей страны. Возвращайтесь домой, Рой, поговорите с женой, хорошенько все взвесьте. Что касается меня, то я просто не могу себе представить, кто лучше вас подошел бы для этой работы.
— Я весьма польщен, — признался Грейс.
Тут к их столику подошел официант.
— Камбалу с костями или без? — спросил он с итальянским акцентом.
— Мне, пожалуйста, без костей, — ответила Элисон Воспер.
— А мне с костями, — заявил Грейс.
— Вот теперь передо мной тот Рой Грейс, которого я помню, — без тени иронии сказала она. — Всегда готовый принять вызов!
86
11 октября, четверг
Кофи Оконджо любил заниматься спортом. Он подождал, пока переварится завтрак, а потом надумал совершить пробежку по прогулочному дворику с высокой оградой и двумя рядами колючей проволоки по верху. Больше никто не решился выйти под проливной дождь, и это было хорошо.
На бегу Кофи вспоминал свою жизнь в Ройтлингене. Свои машины. Юлию. У них с Юлией было похожее прошлое. Она рассказала ему о своем отце, вечно сердитом фермере, который был недоволен политикой Евросоюза, злился на Юлию за то, что она читала книги и пыталась получить образование, на ее мать. О том, как он издевался над дочерью все ее детские годы.
Кофи тоже поведал девушке о своем прошлом, о том, что он делал, когда был мальчиком-солдатом. Это потрясло и взволновало ее. Юлия все правильно поняла. Они были, что называется, два сапога пара. Теперь он мечтал о Юлии: о ее бледной коже и сексуальных губах. О ярко-красных сосках и маленькой, но упругой круглой груди. О кольце ее пупка. И о другом кольце, чуть ниже, сводившем Кофи с ума, когда он языком выворачивал его наизнанку.
Оконджо почувствовал, как твердеет у него под свободным серым спортивным костюмом. Закончив пробежку, он, возможно подрочит в душе, думая о Юлии. Представляя ее ободряющий голос. Представляя, как она ласкает его рукой. Сначала медленно, нежно, потом все сильнее и быстрее.
Через час, промокший насквозь, Кофи вернулся в центр, где стоял кислый запах дезинфекции. Он прошел мимо ряда камер в свою. Злобного соседа там больше не было. Не велика потеря. Кофи стянул с себя одежду, взял свое жалкое полотенце, обернул его вокруг талии и направился в душевую.
Там он повесил полотенце на крючок, повернул кран и отступил, проверяя температуру. Затем шагнул под струю, с удовольствием ощущая теплую воду на лице, теле и волосах. Тщательно вымыл их, ополоснулся и вышел из-под струи, протирая глаза от остатков едкого мыла.
Прозвучавший позади голос заставил Кофи вздрогнуть.
— Хорошо, когда есть свежее полотенце, правда, Дунстан?
Кто здесь мог знать его под этим именем?
Он развернулся. Какой-то мужчина, спрятавший лицо под полотенцем, держал в руке нечто похожее на самодельный нож.
— Мистер Барри велел, чтобы я позаботился о тебе.
Кофи Оконджо не успел даже дернуться, когда незнакомец вонзил нож ему в живот. В первое мгновение показалось, будто его ударили кулаком. Но секунду спустя живот взорвался нестерпимо жгучей болью. Полотенце упало с лица убийцы. Это оказался молчаливый заключенный из Восточной Европы, их еще вместе везли в фургоне из мирового суда.
— Мне сказали, что тебе нравятся ножи, Дунстан. Или лучше называть тебя Кофи?
Оконджо застонал от боли.
Мужчина придавил его к стене, рукоятка ножа уперлась в живот.
Кофи смутно осознавал, что опорожнил кишечник. Убийца смерил его взглядом.
— Тебе привет от мистера Барри. Он сказал, чтобы я позаботился о тебе в тюрьме. Ты хоть немного знаком с историей? В давние времена у средневековых рыцарей был свой кодекс чести. Каждый из них мог попросить рыцаря, пронзившего его мечом, не проворачивать клинок — так у него оставалось больше шансов выжить, иначе клинок разорвет внутренности, разрежет кишки и в кровь попадет всякая гадость. Начнется заражение, и врачам уже поздно будет вмешиваться. Медленная мучительная смерть, да?
Оконджо уставился на него, дрожа от боли и ужаса.
— Нет, пожалуйста… — Он зашевелил губами, но звук получился какой-то странный, искаженный, затерявшийся в новом стоне.
— Хватит времени, чтобы подумать о своей жизни, верно? Обо всех своих близких. О любимой девушке, которая ждет, когда ты вернешься домой. Ее ведь зовут Юлия, да? — Убийца бросил быстрый настороженный взгляд за спину Оконджо. — Я мог бы просто провернуть лезвие, и у тебя осталось бы несколько часов до смерти. Несколько часов, чтобы подумать о Юлии, да? Или ты бы хотел, чтобы я просто бросил тебя здесь? Только вот я не могу рисковать. Извини.
Он извлек заточку, и Оконджо охнул. Из раны потекла кровь и еще что-то, темное и отвратительно пахнущее. Кофи зажал края раны пальцами, задыхаясь от боли. А еще через мгновение убийца всадил нож ему в грудь. Надавил со всей силы, снова погрузив клинок по самую самодельную рукоятку. А затем резко провернул.
Африканец дернулся, из горла его вырвался булькающий звук, и он повалился на поддон.
Убийца вытащил заточку. Промыл ее в воде из-под крана, тщательно вытер полотенцем и выскользнул из душевой, забрав полотенце с собой.
87
11 октября, четверг
Как-то раз, много лет назад, еще будучи молодым детективом-сержантом, Рой Грейс побывал за кулисами Королевского театра Брайтона и получил тогда незабываемые впечатления. Полицию вызвал помощник режиссера по фамилии Сетч, обеспокоенный таинственным исчезновением актрисы, пропустившей спектакль и, как позже выяснилось, не вернувшейся домой.
Ходили разговоры о некоем жутко навязчивом поклоннике, получившем от работников театра прозвище Джерри-у-двери, который вечно околачивался возле служебного входа. Но, к счастью, все закончилось благополучно. Выяснилось, что у актрисы случился нервный срыв, никак не связанный с поклонником, и она просто уехала на север Англии, не предупредив никого из труппы.
Рой допрашивал тогда рабочих сцены, и его поразил резкий контраст между парадной роскошью зрительного зала (люстр, изысканных украшений, красных велюровых кресел и декораций викторианской гостиной) и совершенно иным миром: полутьмы, убожества и кажущегося хаоса в темных пещерах закулисья, среди переплетения кабелей и веревок, среди каких-то блоков и подпорок.
«То же самое и с адвокатскими конторами», — думал Рой, выходя со станции подземки после встречи с Элисон Воспер на оживленную Флит-стрит. Он двинулся дальше, мимо внушительного готического фасада Королевского суда, затем свернул направо, прочь от суеты, под арку, ведущую в святилище Иннер-Темпл, одного из четырех судебных иннов Лондона, где размещались барристеры со своими клерками. Рой очутился в просторном дворе, окруженном краси