Он составил список вещей, которые нужно взять с собой, поставил будильник, лег на кровать, закрыл глаза и попытался уснуть.
95
12 октября, пятница
Мэтт Сорокин залил в себя два стакана виски, а следом еще две крохотные бутылочки дерьмового вина, закрыл глаза и попытался уснуть. Кино, которое он смотрел во время перелета через Атлантику из Нью-Йорка в Лондон, оказалось дерьмовым. Он сидел, зажатый, как в сэндвиче, между жирным, воняющим потом, громко храпящим парнем и женщиной, от которой разило парфюмом так, будто она перепробовала все духи в магазине дьюти-фри. И кресло у него тоже было дерьмовым.
Сорокин снял наушники, засунул их в кармашек перед собой и опустил спинку кресла, не обращая внимания на протесты пассажира, сидевшего сзади.
Этот неандерталец тут же принялся колотить по креслу. Бум, бум, бум.
Мэтт отстегнул ремень безопасности, повернулся, навис над подголовником и уставился на рассерженного мужчину с выпученными, как при базедовой болезни, глазами.
— У тебя какие-то проблемы, приятель?
— Вы опустили кресло, — сказал тот.
— Ага, опустил. Я заплатил за свое кресло и за кнопку, которая его опускает. Тебя что-то не устраивает?
— Да, не устраивает.
— И что именно?
— Мне стало тесно.
— Это проблема авиакомпании, а не моя, — заявил Сорокин и отвернулся, а затем нарочно опустил спинку еще ниже, до упора.
Парень с заднего ряда промолчал.
Мэтт снова закрыл глаза, обдумывая свой план. Транзитный рейс до острова Джерси. Ланч в модном ресторане, за которым он встретится со Стивом Барри: контактные данные этого человека удалось раздобыть в отделе финансовых преступлений полиции Джерси. Он вышел на Барри под личиной продажного полицейского — подкупленного крупной преступной группировкой копа из отдела нью-йоркской полиции, который борется с отмыванием денег. И Барри, имеющий свои интересы в этой сфере, клюнул на наживку. Сорокин с огромным нетерпением ждал встречи с ним.
И кстати, меню в этом ресторане тоже выглядело заманчиво. Правда, если все пойдет по плану, ему вряд ли доведется насладиться блюдами, которые он закажет. А жаль.
Мэтью снова провалился в сон, а час спустя проснулся, испытывая просто дикую жажду и жуткую головную боль, от которой темнело в глазах.
96
12 октября, пятница
Рой Грейс проснулся, испытывая дикую жажду и жуткую головную боль. Посмотрел на радиоприемник с часами. Они показывали четыре одиннадцать утра. Он выпил залпом целый стакан воды, который каждый вечер ставил на прикроватный столик.
Клио крепко спала рядом с ним. Он не слышал, как жена вернулась, хотя помнил, что Хамфри разбудил его посреди ночи своим лаем. В голове беспорядочно вертелись мысли: Зуб, Жюль де Коупленд, Кассиан Пью, Элисон Воспер. За ночь никто ему не позвонил, значит, по всей вероятности, ничего особенного пока не произошло.
А не упустил ли он какую-то существенную деталь? Нечто крайне важное?.. Что именно?
Как можно тише, чтобы не разбудить Клио, Рой соскользнул с кровати и направился в ванную, подсвечивая дорогу фонариком телефона. Закрыл за собой дверь, повернул кран, дождался, когда вода станет холодной, достал из шкафчика две таблетки парацетамола, проглотил их и запил еще одним стаканом воды. Нужно постараться уснуть хотя бы на пару часов.
Вернувшись в кровать, Грейс лег и закрыл глаза. Но был слишком возбужден, чтобы снова задремать. Он еще минут пятнадцать прокручивал в голове предстоящий день, потом наконец сдался и снова направился в ванную, принять душ и побриться. Не включая верхний свет, надел свежую рубашку, костюм и галстук. Поцеловал на прощанье Клио, но она даже не шевельнулась. По счастью, не проснулся и Хамфри, сладко сопящий наверху в своей корзиночке.
Грейс сделал себе двойной эспрессо, умял миску хлопьев и вышел в темноту, к своей машине.
97
12 октября, пятница
Двое вооруженных полевых наблюдателей ехали в маленьком сером фургоне по темной извилистой дороге, направляясь на север, в сторону городка Ист-Гринстед. Водителю, пузатому констеблю-ветерану, которого взяли в последний момент вместо заболевшего члена их команды, оставалось пятнадцать дежурств до пенсии, как он сам сообщил с гордостью и оттенком сожаления. От него пахло соусом карри. За последние сорок пять минут после выезда из Брайтона шофер до полусмерти утомил пассажиров рассказами о том, как все изменилось в полиции с тех пор, как он в далекой молодости поступил туда на службу:
— Теперь не то, что прежде, да уж, ребята. Тогда можно было без проблем называть черномазого черномазым. А сейчас ты сразу окажешься в Бюро по профессиональной этике за расистские высказывания.
Оба полевых наблюдателя, констебли Дуг Райли и Льюис Гастингс, вежливо поддакивали водителю, понимая, что им еще понадобится транспорт. Райли и Гастингс были одеты в камуфляжную форму с термобельем под ней, черные балаклавы и шлемы с сеткой. В рюкзаках у них лежали бутылки с водой, продовольственные пайки, бутылки под мочу и мешочки для кала, очки ночного видения, бинокли, фотоаппараты с длиннофокусными объективами, рации с кодированным сигналом и наушники. Ну и плюс еще у каждого в кобуре имелся пистолет «Глок-17».
Гастингс сидел впереди и следил за спутниковым навигатором на приборной доске и приложением «Гугл карты» в своем телефоне, куда был введен адрес: «Коттедж „Примроуз“, Форест-Роу». Дворники время от времени сметали с ветрового стекла мелкую туманную морось. Туман Гастингса только радовал — легче будет маскироваться.
— Подъезжаем, — подсказал он водителю. — Через четверть мили надо резко свернуть влево.
Из рации прозвучал голос «серебряного» офицера, суперинтенданта Джулиана Блейзби:
— Чарли-Ромео-три-семь?
Гастингс наклонился вперед, включил микрофон и отозвался:
— Я Чарли-Ромео-три-семь. Слушаю.
— Я вижу по экрану, что вы приближаетесь к точке высадки. Как обстановка?
— Замечательные условия, сэр. Туман и темнота. Расчетное время прибытия — пять минут.
— Хорошо. Дайте мне знать, когда займете позицию.
— Есть, сэр.
Фургон свернул на лесную однополосную дорогу с нависающими над ней деревьями и проехал еще немного вперед, пока не показались указатель «Ферма „Примроуз“» и открытые ворота с решеткой из пяти прутьев, а за ними — щебеночная дорога, вся в выбоинах. Водитель притормозил.
— Скоро будет виден коттедж, — произнес Гастингс.
Дорогу перебежал какой-то зверь.
— Олень. Хорошо, что не саблезубый тигр, да? — усмехнулся шофер.
— Ха-ха, — отозвался с заднего сиденья Райли.
— Я вам рассказывал про тот случай, когда меня отправили проверить сообщение о тигре, замеченном в лесопарке Станмер?
— Нет, но мы с удовольствием послушаем, — обреченно проговорил Гастингс.
— Оказалось, что он сбежал из цирка! А что, никто из вас, полевых, не погиб в когтях диких зверей? — спросил водитель.
— Нет, чаще мы погибаем от скуки.
— А что будет, если вам понадобится сходить по-большому?
— У меня такой проблемы нет, — ответил Гастингс. — Я всегда принимаю перед работой имодиум, от него такой запор, что будь здоров.
— Как-то раз я провел трое суток в фургоне-рефрижераторе, припаркованном возле наркопритона в Уайтхоке, в Брайтоне, — сказал Райс. — Пришлось мочиться в бутылку. Впрочем, оно того стоило. Мы взяли тогда этих подонков.
В свете фар открылся еще один проезд, обозначенный распахнутыми настежь полусгнившими и заросшими ежевикой деревянными воротами, которые, судя по всему, уже много лет не закрывались, и такой же древней овальной деревянной табличкой с надписью: «КОТТЕДЖ „ПРИМРОУЗ“» над почтовым ящиком.
Водитель остановил машину.
— Хотите, чтобы я проехал дальше?
— Нет, — отказался Гастингс. — Здесь будет в самый раз.
Они повторили заранее оговоренный пароль: «Гремучая змея». Если Гастингс, или Райли, или кто-то из вспомогательной команды произнесет эти слова, значит вся их маскировка пошла прахом, операция теряет статус тайной и незамедлительно переходит в разряд открытых. У вспомогательной команды был свой позывной: «Ромео-один».
Когда наблюдатели со своими тяжелыми рюкзаками выбрались из машины, водитель неожиданно процитировал:
— «Оставь надежду, всяк сюда входящий…»
— А ты, оказывается, тот еще весельчак, Чарли! — заметил констебль Райли.
— Не-а, я просто люблю фильмы ужасов. Желаю приятно провести время, парни!
Когда фургон отъехал, наблюдатели надели очки ночного видения и двинулись по дорожке, которая сначала резко уходила влево и вниз, а затем выравнивалась. Она растянулась на три четверти мили, окаймленная с двух сторон зарослями папоротника и чахлым кустарником с немногочисленными рододендронами и густой стеной леса за ними. Наконец впереди открылся и сам дом, погруженный в кромешную темноту. В очках ночного видения он казался призрачно-зеленым.
Это было прочное кирпичное здание с тремя фронтонами, тростниковой крышей и слегка смещенной от центра входной дверью. Справа с ним соединялся как будто добавленный после многолетних раздумий уродливый гараж на две машины, находящийся, по-видимому, в крайней степени запустения. Гастингсу, занимавшемуся до поступления в полицию продажей недвижимости, показалось, будто кто-то сложил вместе два или даже три коттеджа, превратив их в единое жилище. Большая часть фасада заросла плющом, а остальное закрывали собой почти голые ветви глицинии.
Перед домом, за нестриженой лужайкой с кирпичным колодцем желаний, окаймленным круговой гравийной дорожкой, был припаркован небольшой внедорожник. Наблюдатели сбавили шаг.
— Ну прямо как в сказке про Гензеля и Гретель, — тихо проговорил Гастингс.
— Мм, я бы скорее подумал про «Техасскую резню бензопилой», — так же негромко возразил Райли.
— Уж я позабочусь, чтобы Кожаное Лицо добрался до тебя первым!
— Уступишь мне свою очередь? Недаром я всегда счита