– Если забыть о том, что он клоун-маргинал?
– Я имею в виду – в качестве подозреваемого. У него мог быть мотив убить Готта?
Джейн покачала головой:
– Они были приятелями, вместе охотились. Он легко мог пристрелить его в лесу и выдать это за несчастный случай. Но я и в самом деле думала об О’Брайене. И о его личном секретаре. Готт был человеком нелюдимым, и подозреваемых много не наберется. По крайней мере, мы их не знаем.
Но погрузишься глубже в чью-нибудь жизнь – жди сюрпризов. Джейн вспомнила про других убитых, про другие расследования, в ходе которых обнаруживались тайные любовники, или никому не известный банковский счет, или бессчетное количество пагубных пристрастий, выявленных лишь тогда, когда насильственная смерть делала прозрачной прошлую жизнь.
И еще она подумала о собственном отце, у которого свои скелеты в шкафу: роман с другой женщиной разрушил его брак с матерью. Даже человек, которого она вроде бы знала, с которым проводила каждое Рождество, каждый день рождения, оказался чужаком.
Позднее вечером ей пришлось иметь дело с этим чужаком, когда они с Габриэлем приехали к дому Анжелы, чтобы забрать дочку. Джейн увидела знакомую машину на подъездной дорожке и спросила:
– Что здесь делает отец?
– Это его дом.
– Был его дом.
Она вышла из машины и оглядела «шевроле», припаркованный на обычном месте, будто он никогда и не покидал его. Словно Фрэнк Риццоли мог вернуться в прежнюю жизнь, и все стало бы по-старому. У «шевроле» появилась новая вмятина на левом переднем крыле. Джейн подумала, не приложилась ли это телка Фрэнка и не наорал ли он на нее, как когда-то наорал на Анжелу, когда она поцарапала ему дверь. Если долго живешь с мужчиной, то даже в том, кто прежде был безупречным любовником, начинаешь находить изъяны. Когда его телка заметила, что у Фрэнка из носа растут волосы, а дыхание по утрам, как и у других мужчин, не отличается свежестью?
– Давай заберем Реджину и сразу домой, – прошептал Габриэль, когда они поднялись на крыльцо.
– А я что, по-твоему, собираюсь делать?
– Надеюсь, не станешь ввязываться в обычную семейную драму.
– Семья без драмы, – сказала Джейн, нажимая на кнопку звонка, – это не про меня.
Дверь открыла ее мать. По крайней мере, она выглядела как Анжела, но это была апатичная, безжизненная версия Анжелы, встретившая их искусственной улыбкой:
– Спит как убитая, никаких хлопот. Хорошо поужинали?
– Да. А отец почему здесь? – спросила Джейн.
– Я у себя дома, – раздался громкий голос Фрэнка, – вот почему я здесь. Что за дурацкий вопрос?
Джейн вошла в гостиную и увидела, что отец восседает в своем старом мягком кресле – странствующий король вернулся и предъявил претензии на трон. Волосы у него были странного цвета обувной ваксы – когда это он их покрасил? Она заметила и другие перемены: шелковую рубашку с открытой шеей, модные часы на запястье. Перед Джейн сидела какая-то лас-вегасская версия Фрэнка Риццоли. Может быть, она зашла не в тот дом, попала в параллельную вселенную и встретила мамочку-андроида и дискотечного папочку?
– Я возьму Реджину, – сказал Габриэль и благоразумно исчез в коридоре.
Трус.
– Мы с твоей матерью наконец пришли к взаимопониманию, – заявил Фрэнк.
– И что это значит?
– Мы собираемся наладить нашу жизнь. Вернуться к тому, что было прежде.
– Это с твоей блондинкой или без нее?
– Да что с тобой такое, черт побери? Хочешь все порушить?
– Ну, что касается порушить, ты и сам в этом преуспел.
– Анжела, скажи ей!
Джейн посмотрела на мать, которая стояла, уставившись в пол:
– Это то, чего ты хочешь, мама?
– Все будет хорошо, Джейни, – тихо произнесла Анжела. – У нас все получится.
– Что-то не слышу в твоем голосе энтузиазма.
– Я люблю твою мать, – сказал Фрэнк. – Мы одна семья, мы создали дом, и мы будем жить вместе. Вот что имеет значение.
Джейн переводила взгляд с одного родителя на другого. Отец смотрел на нее, раскрасневшийся и воинственный. Мать избегала встречаться с ней глазами. Джейн столько всего хотела сказать, столько должна была сказать, но время истекло – Габриэль уже стоял у входной двери со спящей дочерью на руках.
– Спасибо, что посидела с Реджиной, мама, – поблагодарила Джейн. – Я позвоню.
Они подошли к машине. Габриэль уложил дочь на заднее сиденье, и тут дверь дома открылась и появилась Анжела с плюшевым жирафом Реджины.
– Если вы забудете Бенни, она будет орать так, что вам не поздоровится, – сказала она, протягивая жирафа Джейн.
– Ты в порядке, мама?
Анжела обхватила себя руками и оглянулась на дом, словно кто-то другой должен был ответить на этот вопрос за нее.
– Мама?
Анжела вздохнула:
– Так должно быть. Фрэнки этого хочет. И Майк тоже.
– Не моим братьям это решать. Тут только твой голос что-то значит.
– Он так и не подписал бумаги на развод, Джейн. Мы все еще муж и жена, а это что-то да значит. Это значит, что по-настоящему он нас никогда не бросал.
– Это значит, что он не прочь иметь и то и другое.
– Он твой отец.
– Да. И я его люблю. Но я и тебя люблю, а вид у тебя вовсе не счастливый.
В темноте подъездной дорожки Джейн увидела, как мать пытается улыбнуться отважной улыбкой:
– Мы – одна семья. Я сделаю так, что все будет хорошо.
– А что Винс?
При упоминании имени Корсака улыбка сошла с лица матери. Она прижала руки ко рту и отвернулась.
– О боже. О боже… – Мать начала рыдать, и Джейн обняла ее. – Я тоскую по нему, – сказала Анжела. – Каждый день тоскую. Он не заслужил этого.
– Ты любишь Винса?
– Да!
– Ты любишь отца?
Анжела задумалась.
– Конечно люблю. – Но настоящий ответ содержался в этой паузе, в этих секундах тишины, прежде чем она набралась сил возразить тому, что говорило ее сердце. Она отстранилась от Джейн, глубоко вздохнула и выпрямилась. – Не волнуйся за меня. Все будет хорошо. Езжайте домой, кладите скорее внучку в постель.
Джейн проводила мать взглядом. Она увидела в окно, как Анжела села на диван напротив Фрэнка, который так и не встал с кресла. Как в прежние времена, подумала Джейн. Мать в своем углу, отец – в своем.
13
Маура, задержавшаяся на подъездной дорожке, повернула голову на звук вороньего карканья. Несколько десятков ворон, словно зловещие плоды, темнели на ветвях дерева, их черные крылья мелькали на фоне серого неба. Стая воронья – вот как это называлось, и слова эти как нельзя лучше соответствовали холодному серому дню: надвигающиеся грозовые тучи и мрачная задача, которую предстояло решить. Дорожка, ведущая на задний двор, была перегорожена полицейской лентой. Маура поднырнула под нее и пошла по растревоженной земле, чувствуя, что вороны наблюдают за ней, отмечая каждый ее шаг, шумно обсуждая вторжение нового незваного гостя в их царство. На заднем дворе рядом с экскаватором и грудой земли стояли детективы Даррен Кроу и Джонни Там. Увидев ее, Там помахал рукой в пурпурной перчатке. Он был новичком отдела по расследованию убийств, серьезный молодой детектив без чувства юмора, недавно переведенный из района Чайна-тауна. К его несчастью, напарником он получил Кроу, который выпроводил своего прежнего коллегу Томаса Мура на заслуженную пенсию. Несчастный брак – так это назвала Джейн, и в отделе делали ставки, сколько времени пройдет, прежде чем заведенный до упора Там наконец взорвется и откажется от совместной работы с Кроу. Для карьеры Тама такой шаг наверняка станет катастрофой, но все соглашались с тем, что увидеть это будет дьявольски интересно.
Даже здесь, в заросшем деревьями заднем дворе, при отсутствии телекамер, Кроу выглядел так, будто сошел с обложки «Джи-Кью»[14]: прическа как у кинозвезды и костюм, точно подогнанный под его широкие плечи. Он был из тех людей, которые привычны к тому, что на них обращено все внимание присутствующих, и в его обществе можно было легко не заметить ничем не примечательного Тама. Но именно Там интересовал Мауру, потому что она знала: он точно и без изъятий выложит ей все известные ему факты.
Прежде чем Там успел открыть рот, Кроу со смешком проговорил:
– Не думаю, что домовладельцы предполагали найти это в своем новом бассейне.
Маура бросила взгляд на испачканные землей череп и грудную клетку, лежащие в частично свернутом куске синего пластика. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить: череп и кости принадлежат человеку.
Она натянула перчатки.
– Что тут за история?
– Хотели сделать новый бассейн. Хозяева купили этот дом три года назад, наняли компанию «Лоренцо констракшн» для проведения земляных работ. Они углубились на два фута – и нашли это. Оператор экскаватора отрыл пластик, перепугался и позвонил девять-один-один. К счастью, ковш не слишком повредил тело.
Маура не увидела ни одежды, ни ювелирных украшений, но ей этого и не требовалось, чтобы определить пол трупа. Она опустилась на колени и вгляделась в тонкие надбровные дуги. Потом откинула пластик, обнажив широкие тазовые кости. По бедренной кости стало ясно, что рост покойной был невелик – вероятно, максимум пять футов три дюйма.
– Похоже, она тут довольно долго пролежала, – заметил Там. Ему не потребовалась помощь Мауры, чтобы тоже понять, что останки принадлежат женщине. – Сколько, по вашему мнению?
– Останки полностью скелетированы. Позвоночные хрящи отсутствуют, – сказала Маура. – Связки уже разложились.
– Это значит, несколько месяцев? Лет? – спросил Кроу.
– Да.
Кроу нетерпеливо застонал:
– А точнее сказать не можете?
– Один раз я видела полностью скелетированный труп в неглубокой могиле по прошествии всего трех месяцев. Так что более точного ответа дать не могу. По моим оценкам, со времени смерти прошло не менее шести месяцев. Тот факт, что на ней нет одежды и могила неглубокая, ускорил разложение. В то же время могила имела достаточную глубину, чтобы защитить ее от хищных падальщиков.