Внешне отношения между ними были строго деловые, в особенности со стороны замкнутого и холодного Габриэля Дина. Но за обедом, после нескольких бокалов вина, они стали рассказывать об их браке, их дочери и совместной жизни в Бостоне. Сложной, как мне представляется, жизни, потому что работа у них нелегкая. И вот теперь эта работа заставила их лететь в такую даль – в отдаленный уголок Западно-Капской провинции.
Я на цыпочках прохожу мимо их спальни в кухню и щедро наливаю себе виски. Достаточно, чтобы меня стало клонить в сон, но не настолько много, чтобы захмелеть. По опыту знаю: немного виски помогает мне уснуть, а перебор ведет к нескольким часам кошмаров. Я сажусь на стул за кухонным столом и медленно потягиваю виски, а на стене громко тикают часы. Если бы Крис не спал, мы выпили бы вместе в саду и посидели бы в свете луны, наслаждаясь запахом распускающегося в ночи жасмина. Одна я никогда не выхожу из дома в темноте. Крис говорит, что я самая смелая из всех известных ему женщин, но выжить в Ботсване мне помогла вовсе не храбрость. Даже самое низкоорганизованное животное не хочет умирать и будет бороться за жизнь. В этом смысле я ничуть не отважнее кролика или воробья.
Я слышу за спиной какой-то звук и замираю, выпрямившись на стуле. Поворачиваю голову и вижу детектива Риццоли, она босая входит в кухню. Ее непричесанные волосы похожи на корону из черных колючек, на ней большая, не по размеру, футболка и мужские удлиненные шорты.
– Извините, если напугала вас, – говорит она. – Вышла попить водички.
– Могу предложить что-нибудь покрепче, если хотите.
Она смотрит на мой стакан с виски:
– Что ж, за компанию с удовольствием.
Она наливает себе виски в стакан, добавляет столько же воды и садится на стул напротив меня.
– И часто вы это делаете?
– Что?
– Выпиваете в одиночестве.
– Это помогает мне уснуть.
– У вас с этим трудности?
– Вы же знаете. – Делаю еще глоток, но это не помогает мне расслабиться, потому что она смотрит на меня темными вопрошающими глазами. – А вы почему не спите?
– Разница во времени. В Бостоне сейчас шесть вечера, и мой организм никак не хочет обманываться. – Она отхлебывает виски и ничуть не морщится, чувствуя его вкус. – Спасибо еще раз, что предложили здесь переночевать.
– Ну не могли же мы позволить, чтобы вы ехали в Кейптаун ночью. После всех часов, что провели со мной. Я надеюсь, вам не нужно сразу же возвращаться в Штаты. Будет жаль, если вы не посмотрите страну.
– У нас будет еще завтрашний вечер в Кейптауне.
– Всего один?
– Я с трудом уговорила босса одобрить эту поездку. У нас теперь первый пункт повестки дня – урезание расходов. Упаси нас боже повеселиться за их счет.
Я гляжу на свой виски, сверкающий, как жидкий янтарь.
– Вам действительно нравится ваша работа?
– Я всегда хотела этим заниматься.
– Ловить убийц? – Я трясу головой. – Мне бы, наверное, это было не по силам. Видеть то, что видите вы. Каждый день сталкиваться с мерзостями, на какие способны люди.
– Ну, вы ведь все это видели своими глазами.
– И больше никогда не хочу видеть.
Я опрокидываю остатки виски себе в рот и проглатываю в один прием. Вдруг выясняется, что этого недостаточно, даже чтобы успокоить нервы. Я встаю и наливаю себе еще.
– У меня тоже были кошмары, – говорит детектив Риццоли.
– Неудивительно – при вашей-то работе.
– Я их преодолела. И вы тоже можете.
– Как?
– Так же, как и я. Нужно убить монстра. Усадить его туда, откуда он не сможет достать ни вас и никого другого.
Я вставляю пробку в бутылку и смеюсь:
– Я похожа на женщину, работающую в полиции?
– Вы похожи на женщину, которой страшно ложиться спать.
Я ставлю бутылку на стол и поворачиваюсь к Риццоли:
– Вы не пережили того, что пережила я. Вы, может, и охотитесь за убийцами, но они не охотятся за вами.
– Вы ошибаетесь, Милли, – спокойно говорит она. – Я точно знаю, что вы чувствуете, потому что за мной тоже охотились. – Она устремляет на меня пронзительный взгляд, и я оседаю на стуле.
– И что случилось? – спрашиваю я.
– Это было несколько лет назад, приблизительно в то же время, когда я познакомилась с мужем. Я искала убийцу нескольких женщин. Учитывая, что он делал с этими несчастными, я сомневаюсь, что его можно назвать человеком, – вероятно, он принадлежит к какому-то другому виду. Существо, которое наслаждается болью и страхом других, которому в радость их ужас. Чем сильнее вы боитесь, тем больше он вас желает. – Она подносит стакан к губам, делает большой глоток. – И он знал, что мне страшно.
Я удивлена, что она признается в таком, эта женщина, излучающая бесстрашие. За обедом она рассказывала, как вышибла первую дверь, как преследовала убийц по крышам домов, в темных проулках. А теперь, когда она сидит передо мной в футболке и шортах, с растрепанными черными волосами, она выглядит как любая другая женщина. Маленькая, уязвимая. Слабая.
– И он охотился за вами? – спрашиваю я.
– Да. Вот повезло в жизни.
– А почему за вами?
– Потому что ему уже удалось до этого поймать меня. Я оказалась там, где ему было нужно. – Она поднимает руки и показывает мне шрамы на ладонях. – Это его работа. Он сделал это скальпелями.
Еще днем я заметила эти шрамы в необычном месте, похожие на залеченные раны после распятия. Я смотрю на них в ужасе, потому что теперь знаю, как эти раны появились.
– Даже когда его уже посадили в тюрьму и я знала, что больше он не может причинить мне зло, у меня случались кошмары – мне снилось то, что он почти что сделал со мной. Да и как я могла забыть, когда у меня на руках навечно остались эти напоминания о нем? Но дурные сны стали постепенно уходить. Год спустя он мне почти не снился, и на этом все должно было закончиться. Могло закончиться.
– Почему же не закончилось?
– Потому что он бежал. – Она смотрит на меня, и я вижу свой собственный взгляд, отраженный в ее глазах. Я вижу перед собой женщину, которая понимает, что такое жить в перекрестье прицела направленного на тебя оружия, не зная, когда убийца нажмет на спусковой крючок. – Вот тут-то кошмары снова начали меня мучить.
Я встаю и снова беру бутылку виски. Несу ее на стол, ставлю между нами.
– Чтобы не было кошмаров, – говорю я.
– Их не прогнать алкоголем, Милли. Сколько бутылок ни выпей, они останутся.
– И что вы мне предлагаете?
– То же, что сделала я. Загнать в угол монстра, который преследовал вас в ваших снах. Разрезать на куски и похоронить. Тогда и только тогда вы сможете спать спокойно.
– А вы спите спокойно?
– Да. Но лишь потому, что я решила не убегать и не прятаться. Я знала, что, пока он на свободе и описывает круги вокруг меня, никогда мне не спать спокойно. И потому охотником стала я. Габриэль знал, что я рискую, и пытался отстранить меня от дела. Но я должна была участвовать в охоте. Для моего собственного психического здоровья нужно было дать отпор, а не прятаться за семью замками в ожидании нападения.
– Муж вас не остановил?
– Мы тогда не были женаты, так что остановить меня он не мог. – Она смеется. – Да и сейчас не может. Хотя изо всех сил старается меня приструнить.
Я думаю о Крисе, мирно похрапывающем на нашей кровати. О том, как он спеленал меня и принес на эту ферму, чтобы я чувствовала себя в безопасности.
– Именно это пытается делать и мой муж.
– Держать за семью замками?
– Защитить меня.
– Но вы все равно не чувствуете себя в безопасности. Даже шесть лет спустя.
– Здесь чувствую. По крайней мере, чувствовала. Пока вы не вернули это в мою жизнь.
– Я просто делаю свою работу, Милли. Не вините меня. Не я внедрила кошмары в вашу голову. Не я сделала вас пленницей.
– Я не пленница.
– Правда?
Мы смотрим друг на друга через стол. У нее темные светящиеся глаза. Эти опасные глаза сквозь черепную коробку видят, что происходит в извилинах моего мозга, где я прячу свои тайные страхи. Я и в самом деле пленница. Я не просто избегаю мира, я прячусь от него.
– Вы не должны так жить, – говорит она.
Я отвечаю не сразу. Вместо этого я смотрю в свой стакан, который держу обеими руками. Хочу сделать еще глоток, но знаю, что это прогонит страхи всего на несколько часов. Действие алкоголя, как и анестезия, ограничено во времени.
– Расскажите мне, как вы это сделали, – говорю я. – Как дали отпор.
Она пожимает плечами:
– В конечном счете у меня не осталось выбора.
– И вы предпочли сопротивление.
– Нет, я хочу сказать, что у меня и в самом деле не было выбора. Понимаете, после того как он убежал из тюрьмы, я знала, что должна поймать его. Габриэль, мои коллеги из полиции – все они пытались отстранить меня от дела, но это было невозможно. Я знала убийцу лучше, чем кто-либо другой. Я заглядывала в его глаза и видела там зверя. Я понимала его – знала, что приводит его в экстаз, чего он жаждет, как выслеживает жертву. Для того чтобы снова спокойно спать, я должна была поймать его. Беда была только в том, что и он пытался меня поймать. Мы сошлись, как два врага в смертельной схватке, и один из нас должен был умереть.
– И что случилось?
– Я попалась, когда меньше всего ожидала. Оказалась в таком месте, где меня никто не мог найти. Но хуже всего, что он был не один. С другом.
Она говорит очень тихо, и мне приходится податься вперед, чтобы услышать ее. Снаружи в ночном саду верещат насекомые, но в моей кухне тихо, очень тихо. Я думаю обо всех страхах, усилившихся в два раза. Два Джонни преследуют меня. Я не понимаю, как эта женщина может сидеть здесь так спокойно и рассказывать свою историю.
– Я оказалась там, где им было нужно, – говорит она. – И никто не мог прийти мне на помощь, не было никого, кто мог бы меня спасти. Я одна против них. – Она перевела дыхание и расправила плечи. – И я победила, Милли. Вы тоже сможете. Сможете убить этого монстра.