— Никто ничего не замышляет. Они просто напуганы. Мы все напуганы.
— Для этого нет причин, пока никто не делает ничего безрассудного. Пока вы мне доверяете. И никому, кроме меня.
И даже Ричарду, имеет он в виду, хотя и не произносит этого. Неужели он на самом деле считает, что в случившемся виноват Ричард? Или это часть игры Джонни под названием «разделяй и властвуй», в которой он сеет семена подозрений?
И эти семена уже пустили корни.
Позже, когда я лежу рядом с Кейко в ее палатке, то думаю обо всех вечерах, когда Ричард поздно приходил домой. «Встречался со своим литературным агентом», — говорил он мне. Или ужинал с издательской группой. Моим самым большим страхом была его интрижка с другой женщиной. Теперь я задумываюсь, а что, если я страдала от недостатка воображения и причины его позднего возвращения были темнее и ужаснее, чем простая неверность.
За пределами палатки поет ночной хор насекомых, пока хищники кружат вокруг нашего лагеря, сдерживаемые лишь огнем. И одиноким человеком с ружьем.
Джонни хочет, чтобы я верила ему. Джонни обещает, что спасет нас.
Вот за что я цепляюсь, когда, наконец, засыпаю. Джонни говорит, что мы выживем, и я верю ему.
Пока не наступает рассвет, когда все меняется.
На этот раз кричит Эллиот. Его панические вопли «Боже мой! О, Господи!» выдергивают меня из сна и бросают обратно в кошмар реальной жизни. Кейко ушла, и я одна в палатке. Я даже не удосуживаюсь натянуть штаны и выскакиваю из своей палатки в футболке и нижнем белье, задержавшись лишь для того, чтобы засунуть босые ноги в ботинки.
Весь лагерь проснулся, и все собираются возле палатки Эллиота. В холодном рассвете блондинки хватаются друг за друга, их волосы сальные и растрепанные, а ноги босые. Как и я, они выбежали из своих палаток в одном нижнем белье. На Кейко все еще надета пижама, а на ногах крохотные японские сандалии. Только Ричард полностью одет. Он стоит, держа Эллиота за плечи и пытаясь его успокоить, но Эллиот продолжает мотать головой, всхлипывая.
— Она ушла, — говорит Ричард. — Ее больше нет.
— Она все еще может прятаться в моей одежде! Или в одеялах.
— Я проверю еще раз, хорошо? Но я ее не вижу.
— А что, если там еще одна?
— Еще одна кто? — спрашиваю я.
Все оборачиваются, чтобы посмотреть на меня, и я вижу настороженность в их глазах. Я — та, которой никто не доверяет, потому что я связалась с врагом.
— Змея, — отвечает Сильвия и, дрожа, обхватывает себя руками. — Каким-то образом вползла в палатку Эллиота.
Я бросаю взгляд на землю, почти ожидая увидеть змею, скользящую к моим ботинкам. В этой стране пауков и кусачих насекомых я приучилась никогда не ходить босиком.
— Она шипела на меня, — жалуется Ричард. — Это меня и разбудило. Я открыл глаза, и она была прямо там, ползла по моим ногам. Я был уверен, что… — Он провел трясущейся рукой по лицу. — Господи. Мы не сможем продержаться еще неделю!
— Эллиот, прекрати, — командует Ричард.
— Как я смогу после этого заснуть? Как сможет заснуть любой из вас, когда не знаешь, что может заползти в твою постель?
— Это была африканская гадюка, — говорит Джонни. — Я так предполагаю.
Он снова поражает меня своим бесшумным приближением. Я оборачиваюсь и вижу, как он подбрасывает дрова в угасающий костер.
— Ты видел змею? — спрашиваю я.
— Нет. Но Эллиот сказал, что она шипела на него.
Джонни идет к нам, неся бессменную винтовку.
— Она была желто-коричневая? Крапчатая, с треугольной головой? — спрашивает он Эллиота.
— Это была змея, вот и все, что я знаю! Думаешь, я удосужился спросить ее имя?
— Африканские гадюки часто встречаются в буше. Вероятно, мы увидим и других.
— Насколько они ядовиты? — интересуется Ричард.
— Без лечения яд может стать смертельным. Но если это хоть немного вас успокоит, их укусы нередко бывают сухими и не содержат вообще никакого яда. Она, вероятно, залезла в постель Эллиота просто, чтобы согреться. Рептилии так поступают. — Он оглядывает нас. — Вот почему я предупреждал всех вас, что необходимо застегивать палатки.
— Она была застегнута, — произносит Эллиот.
— Тогда как она попала в твою палатку?
— Вы же знаете, что я до чертиков боюсь малярии. Я всегда застегиваю палатку, чтобы не напустить в нее москитов. Я не думаю, что чертова змея могла бы проникнуть внутрь!
— Она могла забраться туда еще днем, — предполагаю я. — Пока тебя не было в палатке.
— Говорю же, я никогда не оставляю ее открытой. Даже днем.
Не произнося ни слова, Джонни обходит палатку Эллиота. Ищет ли он змею? Считает ли, что та все еще прячется под парусиной, выжидая еще один шанс для вторжения? Внезапно Джонни падает вниз, и мы не видим его за палаткой. Тишина становится невыносимой.
Сильвия окликает его нетвердым голосом:
— Змея все еще там?
Джонни не отвечает. Он поднимается на ноги, и когда я вижу выражение его лица, мои руки леденеют.
— Что там? — спрашивает Сильвия. — Что там?
— Подойдите и посмотрите сами, — негромко отвечает он.
Почти скрытая чахлой травой, щель проходит по нижнему краю палатки. Не случайная прореха, а ровный прямой разрез на парусине, и его значение мгновенно становится понятным для всех нас.
Эллиот с недоумением разглядывает нас.
— Кто это сделал? Кто, черт возьми, разрезал мою палатку?
— У всех вас есть ножи, — замечает Джонни. — Любой мог бы это сделать.
— Не любой, — возражает Ричард. — Мы спали. Это ты сидел снаружи всю ночь, караулил, как ты это называешь.
— С первыми лучами солнца я ушел за дровами. — Джонни оглядывает Ричарда сверху донизу. — А давно ли ты проснулся и оделся?
— Видите, что он делает? — Ричард поворачивается, чтобы посмотреть на нас. — Не забывайте, в чьих руках оружие. Кто за все отвечал, пока оно не покатилось прямиком в преисподнюю.
— Почему моя палатка? — голос Эллиота повышается, заражая всех нас паникой. — Почему я?
— Мужчины, — тихо произносит Вивиан. — Сначала он избавляется от мужчин. Он убил Кларенса. Затем Исао. А теперь Эллиот…
Ричард делает шаг по направлению к Джонни, и винтовка мгновенно вздергивается вверх, ее дуло нацелено прямо на грудь Ричарда.
— Назад, — приказывает Джонни.
— Так вот как все произойдет, — говорит Ричард. — Сначала он застрелит меня. Потом убьет Эллиота. А что насчет женщин, Джонни? Может, Милли и на твоей стороне, но тебе не удастся убить всех нас. Не выйдет, если мы все дадим отпор.
— Это ты, — произносит Джонни. — Ты — тот, кто это делает.
Ричард делает еще один шаг по направлению к нему.
— Я тот, кто тебя остановит.
— Ричард, — умоляю я. — Не делай этого.
— Пришло время выбрать, на чьей ты стороне, Милли.
— Здесь нет никаких сторон! Нам нужно это обсудить. Нам нужно мыслить рационально.
Ричард делает еще один шаг к Джонни. Это вызов, состязание нервов. Буш лишил его рассудка, и теперь им руководит слепая ярость, обрушившаяся на Джонни, его соперника. И на меня, предательницу. Время замедляется. И я с болезненной отчетливостью подмечаю каждую деталь. Пот на лбу Джонни. Хруст веток под ботинками Ричарда, когда он подается вперед. Рука Джонни, подергивание его натянутых мышц, готовых выстрелить.
И я вижу Кейко, маленькую хрупкую Кейко, бесшумно скользящую за спиной Джонни. Я вижу, как поднимаются ее руки. Я вижу камень, обрушивающийся на затылок Джонни.
Он все еще жив.
Через несколько минут после удара его глаза дрожат и раскрываются. Камень разрезал кожу головы, и он потерял большое количество крови, но взгляд, который он бросает на нас, ясный и осознанный.
— Вы совершаете ошибку, все вы, — говорит он. — Вы должны меня выслушать.
— Никто тебя не слушает, — огрызается Ричард. Его тень нависает над Джонни, и он стоит, разглядывая его сверху. Теперь он — тот, в чьих руках винтовка, тот, кто все контролирует.
Застонав, Джонни пытается подняться, но ему с трудом удается даже сесть.
— Без меня у вас ничего не выйдет.
Ричард смотрит на остальных, которые стоят вокруг Джонни.
— Может, проголосуем?
Вивиан мотает головой.
— Я ему не доверяю.
— Тогда что мы будем с ним делать? — спрашивает Эллиот.
— Свяжем его. Вот что. — Ричард кивает блондинкам. — Найдите какую-нибудь веревку.
— Нет. Нет. — Джонни с усилием поднимается на ноги. Даже несмотря на то, что он покачивается, он все еще слишком пугает тех, кто бросил ему вызов. — Застрели меня, если хочешь, Ричард. Прямо здесь и сейчас. Но я не позволю связать себя. Я не останусь беспомощным. Только не здесь.
— Давайте, свяжите его! — огрызается Ричард на блондинок, но они застывают на месте. — Эллиот, давай ты!
— Только попробуй, — рычит Джонни.
Эллиот бледнеет и пятится.
Повернувшись к Ричарду, Джонни произносит:
— Так теперь оружие у тебя, да? Доказал, что ты альфа-самец. В этом был весь смысл игры?
— Игры? — Эллиот качает головой. — Нет, мы всего лишь стараемся, черт подери, остаться в живых.
— Тогда не доверяйте ему, — говорит Джонни.
Руки Ричарда сжимаются на прикладе винтовки. О, Господи, он собирается выстрелить. Он собирается хладнокровно застрелить безоружного человека. Я кидаюсь на ствол, дергая его вниз.
Пощечина Ричарда отбрасывает меня назад.
— Ты хочешь, чтобы всех нас убили, Милли? — кричит он. — Ты этого добиваешься?
Я касаюсь своей пульсирующей щеки. Никогда прежде он не ударял меня; если бы это произошло в другом месте, я бы позвонила в полицию, но здесь некуда бежать, некому звонить. Когда я оглядываю остальных, то не вижу никакого сочувствия на их лицах. Блондинки, Кейко, Эллиот — все они заодно с Ричардом.
— Ладно, — говорит Джонни. — У тебя есть оружие, Ричард. Ты можешь применить его в любой момент. Но если ты собираешься выстрелить в меня, тебе придется пустить пулю в мою спину.