– Я не… – Кортни удивленно распахнула глаза. Взгляд бегал, пытаясь зацепиться хоть за что-то спасительное, что поможет подобрать нужные слова.
Робин больше не хотела ничего слушать и не собиралась ничего говорить. Схватив девочку за волосы, собранные в упругую толстую косу, она потащила ее через двор, через поляну высокой травы. Она спотыкалась о камни и ветки и почти падала, но не выпускала жертву из рук. Кортни кричала и пыталась своими маленькими пальчиками разжать мертвую хватку. Все зря. Когда они были у самого обрыва, ей показалось, что ее дочь передумала, – та остановилась, всматриваясь вниз, в острые камни.
– Роро…
Это были ее последние слова. С силой рванув девочку в сторону, Робин поставила ее на самый край, посмотрела ненавидящим взглядом и разжала онемевшие от напряжения пальцы. Несколько черных волосков прилипли к коже, и девушка смотрела на них удивленно, будто специально пытаясь не замечать, как летит вниз тело ее матери, как разбивается об острые скалы.
Второй раз спуск дался ей легко. Почти скатившись к подножию, Робин подбежала к тому месту, куда несколько минут назад упало тело Кортни Вайсс, в девичестве Бейл.
На камнях, болтая ногами и всматриваясь в волны, сидела девочка. Ее белое платье было запачкано кровью, но следов на коже почти не осталось. Как не осталось и следов на черепе, только что расколовшемся об острые скалы.
– Полегчало? – улыбнулась Кортни.
Робин подошла и села рядом. Она прислушивалась к себе, стараясь понять, что чувствует, и боялась только одного – не почувствовать ничего.
– Не знаю, – честно призналась она. – Но впервые я чувствую слабость. Это нормально?
– Нормально все, что с тобой здесь происходит, Роро. Когда я попала в этот мир и до тех пор, пока не оказалась здесь, от моих рук умирали десятки. Сотни. Тысячи.
– Тысячи? – не поверила девушка.
Кортни засмеялась тоненьким голоском и прижалась к плечу своей дочери, сейчас больше подходившей на роль матери. Пухлые пальчики обжигали кожу, оставляя на ней чуть розоватые следы.
– У меня была одна неприятная история в школе. И они, кажется, заслужили этого. Но сейчас все в порядке.
– Интересно, решилась бы ты сделать то, что сделала, знай, что возврата не будет?
– Я уже не решилась, Роро, – улыбнулась Кортни.
Робин, чувствуя тепло тела матери, прикрыла глаза, стараясь насладиться моментом. Никогда при жизни они не проявляли так свои чувства, как сейчас. Никогда она не обнимала мать, а мать практически никогда не прикасалась лишний раз к ней, видимо, боясь привязаться чуть больше, чем следовало, к той, кого так легко было ненавидеть. Отражение ее отца. И, наверное, стоило скинуть свои старые обиды с обрыва, протащив за волосы через усыпанное камнями и ветками поле, чтобы наконец прожить этот момент, закрыв очередную дверь.
– Я пойду, – нехотя произнесла она.
– Ты ищешь друга, – кивнула Кортни. – Кто он?
– Тот, за которого стоило умереть, – грустно улыбнулась Робин и спрыгнула с камня.
Она шла, не оборачиваясь, по пляжу, пока не получилось уйти достаточно далеко, чтобы не видеть маленькую девочку, сидящую на камнях у подножья высокого обрыва. Черный песок уже не поглощал ее ступни, и идти было легче. Как будто весь этот мир благоволил к тому, чтобы оказаться поскорее подальше. Солнце все никак не хотело сдаваться, подсвечивая кроваво-красным цветом разбушевавшееся море.
Прокручивая мысленно и их последний разговор, и все те недосказанные слова, прозвучавшие при жизни, Робин чувствовала себя частью матери, наверное, больше, чем когда-либо прежде. И ей не нужно было смотреться в зеркало, чтобы увидеть сходство. Они думали одинаково, смотрели на мир одинаково. И одинаковой больной любовью умели любить.
Глава 5. Их всегда достаточно
От тихой глади моря уже мутило. Бесконечный черный пляж с острыми, как лезвия, песчинками сменился снова белым песком, чтобы вновь привести Робин к отвесной скале. Нечего было и думать, чтобы забраться наверх, но и по воде пройти было нереально – волны бились о камни, взвивая в воздух мириады брызг. Оставалось одно – обойти стороной по темному запутанному лесу, надеясь найти обход или путь на вершину.
Робин долго стояла, вглядываясь в густую чащу. Ветки деревьев и кустарников переплетались так плотно, что, казалось, пути вглубь леса нет. Тут и там раздавались сомнительные шорохи, на которые можно было не обращать внимание, когда идешь по открытой местности и не собираешься нырять в зеленый омут. Но теперь звуки усилились, разрывая барабанные перепонки.
Вспомнилось одно слишком жаркое лето, когда ей было почти семнадцать, и они с компанией одноклассников решили перед выпуском из школы пойти в поход. Разбить палатки, пить дешевое вино из коробок, жарить на огне зефирки и сосиски, цепляя их на прямо тут же собранные кривые палки, в глубине души надеясь, что вместе с сочным картонного вкуса полуискусственным мясом ты не съешь какого-нибудь зазевавшегося жука. Они взяли рюкзаки, доверху набитые снедью, палатками и прочей необходимой ерундой. Единственное, о чем они тогда не подумали, – это предупредить кого-то из взрослых. Каждый напридумывал, что ночует у другого, а проверять никто не стал.
Начиналось все хорошо. Их было всего девять: пятеро парней и четыре девочки. Некоторые наспех сбились в пары, другие, как сама Робин, предпочли остаться в одиночестве. Они забрались недалеко – всего около трех часов шли по чаще строго на север, пока не уткнулись в такую же скалу. Кто-то предложил остаться здесь – без разницы, где пить дешевое вино и жарить сосиски на подобранных с земли палках. Другие сопротивлялись и хотели идти дальше…
Их искали неделю, пока не нашли. Измученные и истощенные, восемь школьников вернулись домой, а один…
Робин вздрогнула от нахлынувших воспоминаний. Идти по пляжу было не страшно. А вот нырнуть в эту гущу из деревьев и кустарника, словно в самый кошмарный день из прошлого, – жутковато.
Она стояла на берегу несколько минут или несколько часов. Трудно ориентироваться в мире, где не знали ничего о времени. Заметив что-то похожее на тропинку, Робин, наконец, двинулась внутрь переплетенных между собой деревьев. Идти было тяжело. Ноги цеплялись за выступающие корни деревьев, руки обдирали цепкие колючие кустарники. Несуществующее солнце почти не пробивалось сюда из-за слишком густой листвы, и всем пространством вокруг завладели тени. Длинные и тонкие, плотные и черные, как омут, постоянно меняющиеся по мере того, как девушка продвигалась все глубже в лес, они манили ее крючковатыми пальцами и смотрели вслед пустыми глазницами. Еще не сталкиваясь с опасностями дикой природы здесь, в загробном мире, Робин едва могла дышать. От страха, от напряжения – все разом сомкнулось в одной этой точке, затерев мысли о том, ради кого она пустилась в это путешествие.
Она шла долго – так показалось, – стараясь держаться вдоль отвесной скалы, кое-где так плотно обвитой лианами и плющом, что почти неразличимой в окутавшем ее полумраке. Иногда казалось, что подъем стал чуть более пологим, и тогда девушка пробовала ползти вверх, цепляясь за густую растительность и камни, но каждый раз скатывалась обратно, не сумев удержаться.
Немного привыкнув в обстановке, Робин смогла думать о чем-то другом и тут же пожалела об этом. Встревоженный, словно стайка диких уток, мозг пульсировал ужасными картинками будущего и не менее пугающими моментами прошлого.
В тот день в лесу с ними был парень, его звали Маркус. Он был новенький, и никто потом не мог вспомнить, кто пригласил его пойти вместе в поход, – с ним толком никто не общался. Неудивительно, что они попросту забыли про него. Забыли в тот самый день, когда, проснувшись ближе к обеду и собрав палатки, решили пойти назад и заблудились.
Его нашли потом, мертвого. Он пробовал залезть на скалу, чтобы посмотреть, в каком направлении двигаться дальше, но упал и порезал бедро о камни. Не опасно и не страшно, если бы с ним кто-то был и помог перевязать рану. Отвез бы домой. Но он был совсем один в почти такой же густой чаще леса и мог полагаться только на себя. Но он не стал. То ли был так сильно напуган, то ли потерял сознание, он остался на том же самом месте и умер от обезвоживания и потери крови.
Робин остановилась, тяжело дыша и чувствуя, как сильно бьется давно остановившееся сердце. Она не могла этого чувствовать, но могла вспоминать те ощущения. И это было почти так же реально, как и тогда, в темном лесу в компании одноклассников.
Дальше вглубь леса на деревьях и между ними висел туман, прорезаемый лучами солнца там, где глухие заросли уступали место небольшим полянкам. Ей надоело идти. Усталости не было, и даже страх стал уже таким привычным, что почти не ощущался каждой клеточкой безжизненного тела. Но окружающая обстановка настолько наскучила, что Робин была уже не против, если произойдет что-то ужасное, лишь бы не тащиться бесконечно долго по надоевшему лесу. Опустившись у самой скалы и прислонившись к ее заросшему мхом боку, девушка вытянула ноги, поморщилась, глядя на стопы, превратившиеся в кровавое месиво, и закрыла глаза.
– Заблудилась? – тихий, хриплый, но тонкий голос заставил девушку вздрогнуть.
Открыв глаза, Робин уставилась на полноватого, слишком нелепо смотревшегося здесь, в этой глуши, подростка. Он был коротко стрижен и одет в школьную форму с белой рубашкой и темно-зелеными брюками и пиджаком. Точно таким же, какие носила и она сама.
– Меня зовут Маркус. И я не ждал тут гостей.
Если бы не его безобидный вид, тон голоса и суровый взгляд можно было бы принять за угрозу. Аккуратно, стараясь не напугать его, Робин поднялась, держась рукой за покрытую мхом влажную скалу, и застыла на месте, не решаясь сделать шаг или что-то ответить.
– Ты что, немая? – не унимался подросток. Его голос теперь звучал откровенно недружелюбно.
– Я… н-нет… Привет. Я…