– А ты думаешь, я мог бы с этим жить? – процедил он сквозь зубы.
– Я не знаю… Все говорили, что это несчастный случай…
– Несчастный случай? На море? – Ему стало смешно, и он прикрыл ладонью рот, чтобы не расхохотаться в голос. – Только не со мной, Биби.
– Дейв тоже так сказал, – пробормотала Робин.
– Дейв?
– Парень из бара. Ты его знаешь, он играет на гитаре у Митча и…
– Ясно.
Она не знала, что сказать. Наверное, самое время было ему рассказать про то, что они могут все изменить, что только у тех, кто сам решил свести счеты с земной жизнью, есть возможность повернуть время вспять и вернуться.
– Все закончилось. – Габриэль по-своему понял ее смятение на лице. – Я здесь. И ты здесь. У нас есть целая бесконечность.
Робин отстранилась. Он не знал, зачем девушка пришла сюда, и даже не догадывался, что хочет ему предложить. Да она и сама уже не знала…
Они были вместе несколько дней, проводя почти все время на мансардном этаже. Иногда Габриэль уходил к морю, а девушка спускалась к сестре, и они болтали обо всем, пытаясь наговориться за те годы, что не виделись. Робин чувствовала, что ей надо торопиться, – время, отведенное на то, чтобы вернуться, заканчивалось, если судить по практически стертому изображению на фотографии, но до сих пор не могла решить, хочет ли этого.
Она не была тут счастлива – они не прожили вместе самый счастливый день, и вряд ли старый мансардный этаж, и этот матрас, и это бесконечное море было бы тем, что выбрала бы для себя сама девушка. Но, с другой стороны, если она вернется – сможет ли снова найти его здесь? И не будет ли слишком поздно?
– Нам надо поговорить, – наконец, решилась Робин.
Они снова были вместе на пляже и слушали крики чаек. Он лежал и улыбался, подставляя лицо несуществующему солнцу, а девушка сидела, закрывая лицо ладонью.
– Давай, – сонный разморенный голос. Может, сейчас не время?
Боясь, что так никогда и не решится, Робин вдохнула побольше воздуха и выпалила:
– Я хочу отсюда уйти. – И, немного помолчав, добавила: – С тобой.
– Уйти? В смысле – с пляжа? – Он не понял ее.
– Нет. Из… этого мира.
Габриэль нахмурился, открыл глаза, пытаясь по ее лицу понять, шутит она или нет. Поняв, что девушка говорит серьезно, он поднялся, сел рядом и уставился на нее.
– Что? Уйти из этого мира? Биби, боюсь, мы тут навсегда.
– Я… Мы можем уйти, Габриэль…
– Габриэль, – перебил он. – Когда ты называешь меня полным именем, мне становится страшно.
– И мне тоже страшно, – умоляюще смотрела на него Робин. – Но мы можем уйти. Главное – захотеть вернуться и прожить то, что не было прожито. Это было наше решение – твое и мое – и у нас есть шанс передумать.
Крики чаек становились невыносимыми, перекрикивая не только слова, но и мысли. Птицы кружили бело-черным облаком, заполоняя собой небо и закрывая несуществующее солнце.
Робин говорила и говорила. Ее слова звучали все громче, пока не переросли в крик. Это был их общий шанс на двоих начать все сначала, и девушка сама не понимала, кого пытается уговорить на этот шаг, его или себя.
Впервые за все время, что она провела на этом пляже, море было спокойным. Мягкие волны нежно накатывали на берег, разгоняя стайки маленьких птиц, носящихся по песку в поисках еды. Песок был горячим и сухим, но ноги увязали в нем, как будто сама природа говорила: «Останься!».
Робин приняла решение – она вернется. И от этого спокойного понимания, что скоро все закончится, пусть не навсегда, а на время, ей хотелось постоянно улыбаться, чем она бесила и свою сестру Лиану, и шесть других девушек, с которыми успела подружиться. Умилялся, глядя на нее, только Габриэль.
Она не знала, что выбрал он – уйти с ней или остаться и ждать, пока она не вернется. И, возможно, никогда не дождаться.
Сейчас его рядом не было. И к лучшему! Было время подумать про тот путь, что ей пришлось преодолеть, как ей казалось, ради него, а получилось – что ради себя самой. Ей вспоминался каждый ее шаг, каждый выбор, каждый человек, встреченный на пути: малышка Кэндис и странный старик, Кристиан, Розалин, мама, Маркус, Кайл, Дон, Меган и Саймон… Их лица мелькали калейдоскопом, вращались, перевоплощались одно в другое.
И только одного лица среди них не было.
Ее отец. Она его не встретила. То ли эта встреча была бы слишком болезненна, и Робин была к ней не готова, то ли на месте, где в ее душе должен был быть его образ, теперь зияла пустота, которую не смог до конца заполнить ни Кристиан, назвав ее Бобби и спровоцировав нанести удар, ни Дон, дав ей выплеснуть любовь прямо на бушующей магистрали.
Возможно, поэтому она еще так хотела вернуться назад, не сумев до конца прожить ту боль, которую главный мужчина в ее жизни – ее отец – оставил после себя.
Девушка опустилась на горячий песок – он обжигал и прилипал к коже, давая мимолетную защиту, – и закрыла глаза. А когда открыла, рядом сидел Габриэль и смотрел на море, словно пытаясь впитать в себя свой самый счастливый день.
– Привет. – Она улыбнулась, погладила его по щеке и положила голову на плечо. – Пришел попрощаться?
– Расскажи, как все это будет? – вместо ответа спросил он.
– Что?
– Ну… Как люди возвращаются…
– Ты… должен умереть. Покончить с собой. Сам. И довериться.
Габриэль вздрогнул и глубоко вздохнул.
Он еще помнил тот день, когда пришел на пляж в последний раз, чтобы никогда больше не вернуться на берег. По крайней мере, живым. Он долго думал над этим, сопротивлялся, пытался как-то выжить… Простить себя и отпустить весь тот ужас, через который прошел за эти годы, каждый раз находя на подушке еще теплое сердце. И каждый раз сомневаясь, а не он ли сам это сделал.
Он даже не знал, что было лучше – сомневаться в себе или точно знать, что теперь ты убийца. Этот посмертный образ – широко открытые оливкового цвета глаза – стоял перед глазами, мешая что-то делать, думать, жить.
Было очень рано и никого рядом не было. С ним была его доска для серфинга, бутылка пива и воспоминания. Он долго не решался зайти в воду – впервые в жизни боялся утонуть, как раз тогда, когда твердо вознамерился это сделать.
От этой мысли стало смешно. И он смеялся, а потом смех перерос в рыдания. Габриэль упал на колени, уткнулся головой в мокрый песок, и его слезы смешивались с морской водой. Волны накатывали одна за другой, сначала робко теребя мокрые волосы, потом гладя по макушке и, наконец, захлестывая голову целиком. Словно успокаивали и манили.
«Все будет хорошо».
И он доверился ему. Море никогда его не обманывало, так почему это должно было случиться сейчас?
– А что дальше? – спросил Габриэль. Так тихо, что Робин скорее догадалась, чем расслышала.
– Я не знаю. Я же не знала, что будет, когда шла сюда, Габби. Просто… Так было правильно.
– Ты никогда не рассказывала, как ты умерла.
– А ты не спрашивал, – улыбнулась Робин. – Я пришла сюда за тобой. Потому что хотела дать нам шанс.
Он развернулся к ней. По лицу было видно, что злится, но изо всех сил пытается сдержаться. В его мыслях боролись какие-то внутренние демоны, и кто победит – не понятно.
Но Робин и не хотела знать. Смотря в его глаза, она боялась передумать и остаться. И с каждой секундой решимости оставалось все меньше. Поцеловав его всего один последний раз, девушка взяла с горячего песка успевший нагреться под несуществующим солнцем нож и воткнула себе прямо в сердце.
Тело пронзила боль, какую она еще никогда не испытывала. Ни огонь, пожирающий ее плоть, ни зубы Меган, терзающие ее кожу, не шли ни в какое сравнение с тем, что она чувствовала сейчас. Как тогда, лежа в гробу с крышкой, обитой темно-красной тканью, она провалилась в свет и сама стала светом, но сейчас она проваливалась в боль.
И сама стала болью.
Девушка упала на горячий песок. Несуществующее солнце загорелось, словно метеорит, и начало быстро падать за горизонт, прямо в море, превращая его в парящий столб. И из-за этого столба, ускоряясь с каждой секундой, надвигалась стена огня, сжигая все на своем пути.
А потом все пропало. Сплошная темнота. И только стук сердца отдавал в ушах.
Ее живого сердца.
Глава 18. На краю
В баре у Митча как обычно было полно пытающихся поскорее отключиться людей, живущих от пятницы до пятницы и только и мечтающих о том, чтобы проснуться в субботу с жуткой головной болью.
Дело близилось к полуночи, а Робин Вайсс не допила даже первый стакан.
– С тобой все хорошо? – прищурившись, спросил Митчел Броуди. Он внимательно рассматривал девушку, которую знал столько лет, но сейчас как будто видел впервые.
– Хорошо, – мечтательно улыбнулась она.
– Тебя давно не было. Куда-то ездила?
– Давно? – нахмурилась девушка.
– Ну, отсутствие постоянных клиентов замечаешь и через пару дней. Мне кажется, прошло около недели? Я не прав?
– Не знаю, – задумалась Робин. Она точно помнила, как ела жареную картошку с луком у Дейва дома, а потом…
Вдруг появилось ощущение, что ей нужно что-то вспомнить. Что-то очень важное. Но мыслей не было, будто все их выклевали ненасытные морские чайки и теперь перегоняли крыльями воздух по совершенно пустой черепной коробке.
Странное чувство. Она попыталась сосредоточиться на том, о чем пел Дейв, перебирая гитарные струны, но слова рассыпались на буквы и никак не хотели собираться обратно в понятный ей смысл.
Митч отошел, неодобрительно качая головой, очевидно, решив, что она что-то приняла и теперь плохо соображает. А может быть, он прав?
– Эй, красотка, не хочешь со мной выпить? – привлекательный молодой человек подошел и, оперевшись на барную стойку, беззастенчиво ее разглядывал. Он давно пялился с другого конца стола и вот наконец решился подойти.
– Спасибо, на сегодня с меня хватит, – улыбнулась Робин. На удивление, ей было приятно его внимание, но новых знакомств не хотелось. Девушка последний раз взглянула на недопитый первый за вечер стакан чистого виски и вышла из бара.