В традиционной культуре похоронные и поминальные ритуалы подразумевали определенные вербальные формы обрядовой коммуникации. Обрядовому фольклору, в частности причитаниям, посвящено немало работ (Данченкова 1997; Адоньева 2004: 194–239; Алексеевский 2007б; Югай 2019), но к настоящему времени в Верхнем Поволжье традиция причитаний прекратилась. Из вербальных формул, сохранившихся по сей день, можно назвать пожелания покойному «царства небесного» и «легкого лежанья». Именно эти фразы обычно называют наши информанты во время интервью, но по материалам включенных наблюдений мы видим явное преобладание первого варианта. Более того, «царства небесного» зачастую являются единственными словами, которые присутствующие на похоронах произносят достаточно громко, чтобы их могли услышать окружающие. В остальном же разговоры во время похорон ведутся тихо, так, чтобы слышали только непосредственные собеседники; к умершему обращаются, как поясняли некоторые наши информанты, мысленно, не произнося ничего вслух.
Как мы видим, общая последовательность этапов похоронного ритуала остается традиционной, но конкретная их реализация меняется. Среди прочих факторов влияние оказывает трансформация состава участников и исполнителей обряда. В современных похоронах возросла роль профессиональных исполнителей и значительно уменьшилась доля активного участия непрофессионалов: родственников и местного сообщества. Уже не принято самостоятельно готовить погребальную одежду и инвентарь, многие обязанности теперь делегируют, в похоронах принимают участие почти только семейный круг и близкие покойного, локальное сообщество исключается из похоронных обрядов. Современный мир с постоянно усложняющейся техногенной средой, стремительно меняющимися технологиями и социальными отношениями требует от человека высокой степени адаптивности. В современном обществе в течение жизни человек постоянно включается в разные социальные группы, которые может довольно быстро покинуть. Это создает ощущение социальной неустойчивости и неуверенности в будущем, поскольку каждый индивид по-прежнему испытывает потребность в устойчивых социальных связах. В этой ситуации семья представляется одной из наиболее стабильных социальных групп, которая основывается на межпоколенных связях (Филиппова 2001: 193–194). Во время похоронного обряда и поминальных дней члены семьи подтверждают свою взаимосвязь, которая может быть нарушена случившейся смертью, и оказывают друг другу моральную поддержку в тяжелый период, когда боль утраты довольно сильна. В традиционном похоронном ритуале участвовало также местное сообщество – дом умершего обозначался особыми знаками (полотно на окне, крышка гроба у ворот или входа в дом), таким образом сообщая соседям о случившейся смерти, те приходили попрощаться с покойным, приносили деньги «на гроб»; именно члены местного сообщества выступали в роли ритуальных специалистов, участвовавших в обмывании и одевании покойника, изготовлении гроба, рытье могилы. Теперь эти действия почти полностью переданы в ведение специализированных организаций, которые могут быть никак не связаны с местным сообществом. Для бывших участников подготовки покойника к погребению этот процесс сократился до одного шага – заказа необходимых процедур.
Итак, современные формы похоронных обычаев включают в себя как традиционные элементы, так и новации, обусловленные происходящими изменениями в сфере культуры, экономики и общественной жизни. Традицией регулировались процесс изготовления гроба, его наполнения, состав погребальной одежды, способы использования или устранения обмывальных предметов, маркирование дома, в котором был покойник, его пути на кладбище и прочее. Традиционный похоронный обряд вовлекал в себя не только круг родственников покойного, но и окружающих – соседей и односельчан, обязательным также было присутствие священнослужителей[3]. Угощения и ряд предметов, использование которых приурочено к тому или иному этапу обряда – как на стадии приготовлений к похоронам, так и на стадии проводов покойного и его дальнейшего поминовения, – включают в себя некоторые устойчивые элементы. Однако во всех эпизодах наблюдаются существенные трансформации. Административное регулирование похорон в традиционной культуре носило ограниченный характер, в советское время масштабы такого влияния значительно не изменились (Соколова 2013б: 29), в то время как церковь, будучи основным регулятором порядка похоронного обряда в традиционной культуре, в советский период утратила большую часть своих полномочий. Похоронное дело в Российской империи сформировалось только в городах, но в советский период полномочия похоронных бюро были переданы коммунальным службам (Мохов 2018а: 224–245). Таким образом, в России коммерческий компонент в организации и проведении похорон широко начал себя проявлять только в конце XX – начале XXI в. В тот же период восстанавливается влияние на похоронно-поминальную обрядность Русской православной церкви.
Мы видим, что степень участия ближайшего окружения умершего в похоронных процедурах становится меньше, но прежним остается общий смысл похорон, которые направлены не столько на коммуникацию с умершим, сколько на утверждение новой ситуации и распределение новых ролей. В первую очередь новый статус и характеристики приобретает именно умерший. Эту идею точно сформулировал А. К. Байбурин, отметив, что «физическая смерть не равносильная социальной. Для того чтобы человек стал мертвым и в социальном плане, необходимо совершить специальное преобразование, что и является целью и смыслом погребального ритуала» (Байбурин 1993: 101). Выше мы отметили, что сегодня преимущественно семья остается той стабильной группой, включенность в которую может сохраняться всю жизнь. По этой же причине после смерти человека прежде всего члены его семьи ответственны за проведение необходимых процедур и ритуалов, пусть и делегированные профессиональным исполнителям.
Современная поминальная обрядность
Участие семейно-родственной группы в посмертной «жизни» умершего в большей степени проявляется в традициях поминовения. Поминальная обрядность формирует основную рамку коммуникации между живыми и мертвыми. В общерусской традиции установлены специальные даты, когда устраивают персональные поминовения конкретного умершего (Кремлева 1999: 453): девятый, двадцатый, сороковой дни и год после смерти. Наши полевые материалы показывают, что еще в конце XX в. в большинстве случаев отмечался каждый из этих дней. Пожилые люди ориентируются именно на эти даты:
Когда человек помирает, дак на сороковой день. Вот. Отмечают, как человек сейчас помрёт, дак девятой день ходят на могилы, потом в «середнюю» ходят – через двадцать дней, вот, и называют «последнюю» – сороковой день, отмечают тоже. Сходятся все свои близкие родственники и поминают (ПМ Морозова И. А.).
Сейчас некоторые из указанных персональных поминальных дней выпадают. Все реже отмечается девятый день после смерти, и почти совсем прекратилось поминовение в двадцатый. Отдельно нужно обозначить второй день после похорон, который предполагает посещение могилы умершего, но не называется в числе поминальных. На следующее утро после погребения члены семьи покойного приходят на кладбище и приносят с собой поминальные угощения:
На второй несут обед покойному, тоже немножко. Но там уже ничего на кладбище не едят, не поминают, как после похорон сразу. А просто для покойного принесли, на тарелочке там оставили печенье, конфеточку или булочку, или что-то. Обязательно несут покойному завтрак, обед (ПМ1 Чесноковой Е. Г.: 11).
Некоторые наши информанты допускали возможность небольшой поминальной трапезы в этот день на кладбище или дома, но подчеркивали, что это должно быть очень скромно. Здесь мы видим пример актуализации представления о могиле как о доме покойного, куда приходят проведать его после ночи, проведенной в новом месте. Также можно отметить, что этот день часто называют «вторым», т. е. в этом случае отсчет ведется не со дня смерти, как у остальных поминальных дней, а со дня погребения.
Поминовение в персональный поминальный день включает в себя посещение близкими умершего могилы и небольшую трапезу дома. Особое значение придается 40‑му дню после смерти, когда устраивается поминальный обед, по масштабу почти полностью повторяющий тот, что совершается в день похорон. Поминальному обеду часто предшествует посещение могилы. Во время осмотра городского кладбища г. Нерехты в 2017 г. мы стали свидетелями того, как около новой могилы, укрытой несколькими яркими венками и букетами цветов, собралось около 20 человек. Рядом вдоль дороги стояли машины и специальный микроавтобус, на которых они приехали. Некоторые из присутствовавших подходили к могиле, клали цветы, но в основном пришедшие просто стояли по периметру ограды, молчали или тихо переговаривались между собой. Спустя некоторое время люди стали постепенно отходить от могилы и вскоре уехали. В целом посещение длилось не больше получаса. Можно предположить, что после кладбища присутствовавшие на могиле отправились на поминальный обед. Традиционно он устраивался в доме покойного, где собиралась большáя группа родственников и близких покойного, угощали также соседей и ритуальных специалистов. Сегодня в большинстве случаев поминальная трапеза проводится в кафе, ресторанах или столовых, а дом, таким образом, утрачивает еще одну роль в поминальном обряде и перестает быть местом последней «встречи» покойного с близкими. Согласно традиционным воззрениям, покойный присутствовал во время поминок, ему предназначались угощения с поминального стола, к нему обращались участники застолья и т. п. Однако проведение поминального обеда в общественном заведении не отрицает идею совместной трапезы с покойным, душа которого, как предполагалось в традиционной обрядности, должна находиться дома. Иногда во время поминального обеда, где бы он ни проводился, родственники ставят фотографию умершего человека, тем самым воплощая идею о том, что он также участвует в трапезе.