Наставником, который должен был ввести новичков в курс дела, был назначен Грем, один из легендарных Исследователей. Его перу принадлежали многие трактаты, посвященные изучениям человеческого тела, природе зарождения способностей к преобразованию материи и многие другие. Узнав о том, кого выбрали им в наставники, трое юношей, пришедшие на практику, пришли в полное замешательство. Еще бы! Такая гениальная личность и вдруг - их новый преподаватель.
Эрик смог расслышать тревожные мысли соучеников, боявшихся, что Грем сочтет их недостойными последователями. Сам он, напротив, еще больше воспарил духом, ведь ему было чем гордиться и что предложить этой живой легенде.
Грем оказался высоким темноволосым мужчиной, имевшим атлетическое сложение. Его виски уже тронула седина, а лоб прочертили морщины, но от него веяло такой неистребимой силой духа, что молодые мужчины казались рядом с ним муравьями. И что-то во внешности Грема показалось Эрику на удивление знакомым, словно он уже встречал этого мужчину раньше. Под каменными сводами поползли изумленные мысленные шепотки. Эрик был удивительно похож на своего наставника. И дело было даже не во внешности, а в горделивой посадке головы, жестах, взгляде, словно прожигавшем собеседника насквозь. Эрик попытался причитать мысли Грема, но словно уперся в каменную стену. Наставник вскинул вверх угольно-черные брови, явно заметив попытку Эрика, но больше ничем не выдал парня.
Весь последующий день новый преподаватель проводил для новичков экскурсию по лабораториям, подробно объясняя назначение каждого этапа проводимой здесь работы. Начал Грем свой обход со склада. Все жители мужского пола, достигшие шестнадцатилетнего возраста, обязаны были ежегодно сдавать свой биоматериал. У женщин же брались яйцеклетки раз в несколько лет, следуя определенным правилам. Каждая из них, также достигшая шестнадцатилетнего возраста, проходила ежегодное обследование, которое и выявляло наиболее готовые к воспроизводству яйцеклетки. При этом в соответствующие формы заносились не только возраст и причастность носителя биоматериала к определенной касте, но также и данные об энергопоказателях, о перенесенных ранее заболеваниях и различных медицинских вмешательствах в организм так называемого донора. Указывались даже привычки и склонности, которые могли быть унаследованы потомками. Раскрыв рты, трое ребят бродили среди огромных стеллажей, сплошь заставленных колбами, к каждой из которых крепился громаднейший список, содержащий в себе исчерпывающую информацию о носителе биоматериала.
Были показаны новичкам и лаборатории, в которых изучали и соединяли отобранные материалы. Но наибольшее впечатление произвел на ребят зал, заполненный полупрозрачными сферами, в которых зарождалась новая жизнь. Яйцеобразные ячейки были заполнены питательной жидкостью, в которой плавали будущие члены различных каст. Исследователи, несомненно, стремились так совместить биоматериалы, чтобы энергозапас нового поколения был как можно выше. Но, как показывала практика, подобное удавалось редко. Присмотревшись, Эрик, к собственному прискорбию, обнаружил, что только в одной сфере из десяти зародыш развивается нормально, в остальных же плавало некое подобие слипшегося комка плоти. Эрик направил мысленный вопрос преподавателю.
- Создавая детей искусственно, мы пришли к выводу, что для зародышей нет ничего лучше, чем материнская утроба, - ответил Грем. - Мы все еще пытаемся воссоздать естественный процесс деторождения, но наши женщины слишком ослаблены и никакие препараты и энерговоздействия не могут вернуть им способность рожать. Из детей же, воссозданных искусственно, на данный момент выживает лишь один из пятнадцати. И этот показатель все падает. Наши нововведения не могут обеспечить эмбрионам нормальное развитие, на определенном этапе они попросту сворачиваются, как засохшие цветы. - В мысленном голосе преподавателя было столько горечи и неподдельной тоски, что Эрик впервые усомнился в своем стремлении остаться работать здесь.
Прощаясь с учениками до следующего утра, Грем мысленно попросил Эрика ненадолго задержаться. Проводив парня на один из крытых балконов жилого сектора для преподавателей, он прислушался и с удовлетворением отметил, что рядом нет никого, кто смог бы подслушать их разговор. Заинтригованный Эрик не задавал лишних вопросов, терпеливо ожидая, когда преподаватель начнет разговор первым. Грем тоже не слишком торопился предаться беседе. Он долго и очень пристально всматривался в лицо парня, будто пытаясь решить для себя что-то.
- Ты уже, наверное, заметил некоторое сходство между нами? - наконец помыслил Грем.
- Заметил. Но не нахожу в этом ничего удивительного. Вполне допустимо, что ты, как один из самых сильных представителей Исследователей, приходишься биологическим отцом многим из нас.
Почувствовав некоторую грубость в голосе парня, Грем тяжело вздохнул, но разговор продолжил:
- Ты заблуждаешься, как и многие другие. Самый сильный энергетический потенциал проявляется не у тех, чьими родителями стали выдающиеся личности. Далеко не так. Наиболее одаренные дети появляются порой и у слабейших представителей касты Собирателей. Изучив всевозможные сочетания вдоль и поперек, мы так и не выяснили принцип появления энергозапаса.
- Я знаю об этом, читал твой трактат. Но не слишком ли кощунственно употреблять такие высокие слова как «дети» и «родители»? Я - всего лишь один из удачно выращенных эмбрионов, полученный путем скрещивания нескольких отобранных биологических материалов.
- И в этом ты тоже ошибаешься. Ты - результат другого эксперимента, если его можно так называть. А я - не просто человек, сдавший свой биоматериал, а действительно твой отец. Как бы абсурдно это не звучало.
Искреннее недоверие промелькнуло в глазах Эрика. Но если бы хоть кто-нибудь видел их сейчас, то ни на секунду не усомнился бы в словах Грема. Одинаково скрещенные на груди руки, нахмуренные брови, чуть согнутые в коленях ноги, словно оба они готовились к прыжку, сверлящий собеседника взгляд - все это было словно зеркальным отображением одного человека.
- Если ты читал трактат, то тебе должно быть известно, что выращенные в условиях лабораторий люди не наследуют ни внешнего сходства, ни привычек, ни безусловных рефлексов родителей, - продолжил свое повествование Грем. - Именно поэтому мы теряем пигментацию волос и кожи, а также индивидуальные особенности строения тел. Боюсь, что через пару сотен лет мы все превратимся в полупрозрачных, совершенно одинаковых призраков. Звучит нелепо, но сейчас подобная внешность входит в моду, и молодежь стремится ей соответствовать, не понимая, к чему это может нас привести.
Я должен рассказать тебе об еще одном из своих открытий: постепенно эмбрионы теряют не только индивидуальные особенности, но и первичные половые признаки. Нам грозит полное вымирание, но не от радиоактивных лучей солнца, не от остывающего ядра планеты, а от элементарной невозможности воспроизводить себе подобных. Совет не распространяет эти сведения среди населения, но ты должен знать правду. Я хочу, чтобы ты ее знал.
- Если я останусь работать здесь, то в любом случае обо всем узнаю. Почему именно сейчас ты решил рассказать мне все это?
- Потому что ты - мой сын. Да, каждый из эмбрионов, созданный и выращенный мной в этой лаборатории, тоже, от части, мой отпрыск. Я искренне переживаю за каждого из них и корю себя за все неудачные попытки. Но ты - особенный, ведь ты зачат и рожден твоей матерью, моей возлюбленной Теей, естественным путем.
- Что?! Ты же только что говорил, что женщины потеряли способность вынашивать и рожать?
- Но только не твоя мать. Она была выбрана из нескольких сотен женщин, как самая здоровая и крепкая. Ее привели в этот исследовательский центр семнадцать лет назад, с целью проведения эксперимента по воссозданию детородной функции женщин. Около года продолжались попытки вначале оплодотворить ее, а затем попросту вживить ей эмбрион. Все они закончились плачевно. Но мы, она и я, были тогда так молоды, безрассудны и понравились друг другу с первого взгляда. Я долгое время ухаживал за Теей во время каждой ее попытки выносить ребенка, и потом, когда она плакала и умоляла Исследователей прекратить эксперименты. Затем твоя мать оправлялась и соглашалась попытаться вновь. По истечению года, поняв бесплотность всех попыток, мы решили прекратить ее мучения, хотя Тея по-прежнему мечтала о ребенке. Прощаясь, мы с ней так увлеклись друг другом, что не сумели дождаться праздничной недели.
После она вернулась к своей прежней работе в клан Собирателей. Но оказалось, что трудиться дальше наравне с другими ей не под силу. Медики решили, что проведенные с ней эксперименты подорвали ее здоровье, и Тея была направлена на долговременное лечение. И только спустя несколько месяцев твоя мать поняла, что беременна. Все последующее время она находилась под тщательным присмотром Медиков и Исследователей. Но беременность протекала на удивление легко. Мы были так безмятежно счастливы, строя планы на будущее, что не сразу поняли замысел Совета. Сразу после рождения тебя отправили в обычный центр, занимавшийся уходом за детьми, не сказав персоналу о тайне твоего рождения. Рядом с тобою, на протяжении первых пяти лет, постоянно находился один из Исследователей нашей лаборатории, подмечавший все твои успехи и проявлявшиеся способности.
После подобной удачи, этот проект получил широкое распространение, но повторить столь прекрасный результат не получилось ни у кого. Спустя пять лет Совет признал твое рождение случайным совпадением и дал указание прекратить эксперименты по естественному зачатию, вновь направив все усилия на отбор наилучших комбинаций биоматериала.
- А что случилось с моей... моей матерью? - дрогнувшим голосом произнес Эрик.
- Она была потрясена вынужденной разлукой с тобой, но ее вновь направили на лечение, дав ей возможность оправиться для дальнейшего проведения эксперимента. Сейчас я искренне сожалею, что не находился в это время рядом с нею. Я боялся посмотреть ей в глаза, ведь мне так и не удалось добиться от Совета разрешения на ее участие в твоем воспитании.