- Если твой избранник достаточно мудр, то пол ребенка не будет иметь для него значения. Да и как можно посмотреть на это милое создание и не влюбиться с первого взгляда?
Аленка посмотрела на дочку и согласилась с Зоркой. Такой прелестной девочки она еще не видела. У новорожденной были русые, чуть вьющиеся волосики, светлая кожа, а на щеках отчетливо проступали ямочки.
- Я думала, что моя дочь будет похожа на меня или своего отца, представляла ее себе с темными волосами и смуглой кожей, - проговорила Аленка, рассматривая девочку. - А оказалось, что она - точная копия своей бабушки Светланы.
- Наш ангелочек, - умильно произнесла Зорка. - Твоя мама была красавицей, а ее внучка разобьет немало сердец, когда вырастет. Хочешь, я погадаю на ее будущее? - предложила шувани.
- Спасибо, но не стоит, - отказалась Аленка. - Пусть все идет своим чередом. Лучше попроси Джанго и моих тетушек прийти, пусть тоже полюбуются на девочку.
- Что, ты?! - всплеснула руками Зорка. - Пока не пройдет сорока дней, никто не должен приближаться к малышке!
- Это все предрассудки, - устало ответила девушка. - Мы обе прекрасно себя чувствуем, да и чем нам могут повредить родственники?
Но переубедить старую цыганку оказалось невозможно, проще сдвинуть гору с места, чем поколебать ее веру в злых духов. С одной стороны, Аленке было понятно, что подобные меры предосторожности позволяют оградить ослабленную родами мать и ее дитя от различных инфекций, которые могут проникнуть в ее жилище вместе с гостями. Но с другой стороны: разве она, имея за плечами немалую подготовку по преобразованию материи, не может справиться с любыми вредоносными микроорганизмами? Зорка, однако, осталась при своем мнении, она зажгла несколько пучков душистых трав и обошла все небольшое помещение, уделяя особое внимание углам. При этом старушка шептала древние заклинания, бормоча их себе под нос. Среди обилия запахов Аленка явно различила полынь, душицу и шалфей. «Что ж, - подумала девушка, - подобная мера предосторожности вполне поможет продезинфицировать помещение, а, заодно, и изгонит назойливых насекомых, так и норовивших покусать новорожденную». Улучив момент, когда Зорка вышла на улицу покурить любимую трубку, Аленка сама осмотрела себя и новорожденную, а потом проделала несколько манипуляций, «улучшая» ворожбу шувани.
За месяцы, проведенные в таборе, она уже успела понять, насколько сильна вера в потусторонние силы у цыган, как и то, что поколебать ее не так-то просто. Особое негодование вызывало у Аленки отношение ко всему, что связано с нижней частью тела женщин. Цыгане считали все, что находится ниже пояса половозрелой женщины нечистым, поэтому никому из цыганок не разрешалось перешагивать через предметы и даже прикасаться к ним юбками. Один раз ее тетка, танцуя, так закружилась, что случайно коснулась пяткой лежащей на земле гитары; после этого музыкальный инструмент цыгане сочли оскверненным и сожгли его в костре. Аленка тщетно убеждала родню, что соблюдение женщинами личной гигиены, особенно в определенные дни, позволит избежать развития болезнетворных инфекций и поможет прировнять женщин к мужчинам. Но ее высказывания вызывали бурю негодования, в том числе и у самих цыганок. Поэтому Аленка отказалась впредь вмешиваться в многовековые традиции и, уж тем более, пытаться их изменить. С каждым новым днем она все лучше понимала Древних, позволивших людям эволюционировать самостоятельно. Принцип невмешательства в ход истории стал и ее кредо.
Несмотря на это, Аленке все же удалось заставить «ее» цыган соблюдать элементарные правила гигиены. Обещание девушки наслать злых духов, если цыгане не будут мыться, хотя бы еженедельно, подействовало. И если вначале все ворчали, направляясь в сложенную на скорую руку баню, то потом вполне освоились. Наибольший восторг от омовения получали дети, особенно в зимнее время, когда они распаренные потом могли выбежать на улицу и поваляться в снегу.
Стоит сказать, что еще очень многое изменилось в таборе за то время, пока в нем присутствовала Аленка. Чтобы цыгане не привыкли получать желаемое слишком легко, девушка старалась не прибегать лишний раз к своим способностям. Но ее знания, полученные за время обучения в подземном городе, пригодились вполне. К примеру, она убедила родственников изменить порядок постройки шалашей, особенно тех, в которых приходилось зимовать. Как основу теперь использовали вырытую в земле квадратную яму, укрепленную бревнами, на которые укладывали перекрытия. Подобные землянки, снабженные очагом, крышей и дверями позволили легко перезимовать, не испытывая холода. Другую немаловажную роль сыграло золото, оставленное Эриком. Чтобы не вводить умы суеверных цыган в смятение, Аленка потихоньку увеличивала запас цветного металла, научившись доставать его прямо из-под земли. Мастера только диву давались, а, случалось, и поминали нечистого - правда, золото использовали. Только старая Зорка догадывалась, откуда что берется, но молчала, посмеиваясь и рассматривая конец своей дымящейся трубки. Неистощимые запасы материала и искусство местных мастеров позволили табору вести безбедную жизнь, обеспечив цыган теплыми вещами и продуктами.
Мор, пронесшийся этой зимой по ближайшим селениям и унесший множество домашнего скота, не коснулся ни лошадей, ни кур, ни даже собак, принадлежащих цыганам. Здесь, конечно же, также не обошлось без усилий Аленки и помощи Хенды.
Но все то, что приносило благо табору, заставляло местное население все сильнее ненавидеть цыган, поселившихся по соседству. Неоднократно цыган пытались обвинить в краже скота, в колдовстве и многом другом, но предвидение Зорки и умелая тактика баро не позволяли разразиться крупным ссорам. Правда, после того, как на цыган, ловивших рыбу, напали местные рыбаки и отобрали весь улов, угрожая оружием, Джанго принял решение подыскать новое место для стоянки своего табора. Однако Зорка, тщательно охранявшая покой беременной Аленки, не позволила тронуться в путь раньше, чем новорожденной исполнится сорок дней.
А пока Аленка наслаждалась материнством и набиралась сил для трудного пути. Хенда, как знахарка, получила разрешение наносить визиты подруге и оказывать ей необходимую помощь. С грустью и тоской Аленка думала о том, что ей вновь предстоит долгая разлука с подругой. Она даже предложила Хенде отправиться с табором, но та отказалась.
- Я уже слишком стара для этого, - смеясь, заверила «баба Катя».
Аленка улыбнулась в ответ, но взгляд ее был печален. Как невыносимо видеть, насколько беспощадно время обошлось с дорогим ей человеком. Это тело, старевшее час от часу, совершенно не вязалось с молодой, полной энергии хохотушкой, каковой и являлась Хенда.
- Не смотри на меня так, - надулась Хенда. - Я прекрасно понимаю, что выгляжу не очень. Зато чувствую себя великолепно, можешь мне поверить!
- Прости, но мне бы так хотелось вернуть тебе молодость, - призналась Аленка.
- Не извиняйся... А знаешь, я, к своему удивлению, стала замечать, что чем старше я выгляжу, тем больше уважения вызываю у местных. Ко мне стали чаше приезжать на лечение знатные люди из города, а на прошлой неделе даже пожаловал купец из столицы, страдающий недержанием. - Последнее слово Хенда проговорила, неудержимо хихикая, совсем как девчонка. При этом ее лицо светилось такой гордостью за себя саму, что Аленка не удержалась и тоже рассмеялась.
Но громкий смех разбудил спящую девочку.
- Ах, ты, моя хорошая, - проворковала Хенда и прежде матери взяла малышку на руки.
Почувствовав внимание и заботу, малышка успокоилась и принялась сосать розовый кулачек, при этом девочка, не мигая, уставилась на Хенду и стала посылать той мыслеобразы.
Картинки, рисуемые сознанием девочки, были еще не четкими и сумбурными, но среди них вполне можно было различить нужные сведения.
- Она говорит, что проголодалась, - сказала Хенда, протягивая ребенка матери.
Счастливая Аленка уселась в плетеное кресло и, распахнув широкий ворот рубахи, приложила девочку к груди. Послышалось громкое чмоканье.
- Ты так и не решила, какое имя ей дашь? - спросила Хенда.
- Никак не могу решить, - отозвалась Аленка.
- Все еще хочешь, чтобы имя дал Эрик?
- Не думаю, что мы увидимся скоро, а оставлять девочку без имени нельзя...
- Имя должно прийти само! - многозначительно изрекла Хенда.
- Ты это как знахарка говоришь? - пошутила Аленка.
- А почему бы и нет?! - рассмеялась Хенда в ответ.
Но имя дал девочке не отец, а дедушка. Впервые увидев внучку, Джанго назвал ее своим сладким сахарком и это имя, Зара, пришлось всем по душе. Теперь, когда к новорожденной были допущены родственники, Аленке приходилось подолгу ждать своей очереди, чтобы подержать дочурку на руках.
- Хорошо еще, что у меня есть молоко, иначе мне бы вообще не дали ребенка, - жаловалась молодая мать Зорке.
- Ты должна радоваться, что рядом с тобой столько женщин и мужчин, готовых помочь заботиться о малышке. Не обижайся на нас, мы, цыгане, очень любим детей. Всех детей, родные они нам или нет - значения не имеет!
- Что ты, я нисколько не обижаюсь, - спохватилась Аленка и поцеловала старушку в морщинистую щеку. - Я просто очень беспокоюсь за Зару, а еще мне хочется больше времени проводить с ней вместе.
- Ну-ну, милая, не волнуйся за это. Когда мы отправимся в путь, малышка Зара будет находиться при тебе постоянно.
- А куда мы отправимся? - полюбопытствовала Аленка.
- Туда, куда укажет нам ветер... - загадочно протянула Зорка.
- Как это? - удивилась девушка.
- Все увидишь сама, - лукаво отозвалась шувани. - Лучше подумай о том, как тебе скрыть дар твоей доченьки от окружающих. Малышка слишком сильна и это может не понравиться многим.
Действительно, девочка с первых дней жизни могла показывать окружающим мыслеобразы, и они с каждым днем становились все отчетливее. А на днях, когда Аленка отошла достаточно далеко от своего жилища, она вдруг почувствовала, что Зара ее зовет - девушка очень отчетливо ощутила, как к ее щеке прикоснулась маленькая теплая ладошка. Аленка побежала к ребенку и была поражена увиденным: Зара повернулась на бок и неотрывно смотрела на приближающуюся мать, при этом малышка удерживала раскрытыми занавески, которые прикрывали вход в жилище. Когда же Аленка вошла внутрь, полог опустился. Если в месяц отроду девочка может совершать подобное, то что будет с нею дальше?