дине камеры или сидело на каменных скамьях. Головы рабов были обриты и окрашены в желтый, зеленый и голубой цвета.
— Ну... где она? — спросил Нимэстер. — Та, в дальнем углу?
— Нет, — сказал Клайстра. — Ее здесь нет.
— Ха, — пробормотал юноша. — Это проблема... Очень сложно, и, как мне кажется, за пределами нашего соглашения...
— Ерунда! Ты подрядился найти женщину и спасти ее, где бы она ни была... Приведи меня к ней, или я убью тебя здесь и сейчас!
— Я не знаю, где искать ее, — спокойно объявил Нимэстер.
— Так узнай!
— Я спрошу Коромутина. Подожди здесь.
— Нет. Я пойду с тобой.
Нимэстер тихо выругался и пошел вниз по коридору к небольшой двери, открыл ее и просунул голову внутрь. Человеку внутри было лет пятьдесят. Он носил белоснежную тунику и безукоризненный кружевной воротник. Он совершенно не удивился, увидев Нимэстера, и лишь всем своим видом немедленно создавал ощущение, что он важная персона и каждая минута его на счету.
Нимэстер заговорил с ним шепотом. Слова едва доносились до Клайстры. Коромутин поднял глаза и попытался заглянуть под капюшон землянина.
— Он говорит, что она не в камере, он не уйдет без нее.
Коромутин задумчиво нахмурил брови.
— Очевидно, женщина наверху. Если так — сколько заплатит твой отец? Я бы не отказался от кинжала из хорошего Филемонского порфита.
— Он будет твоим, — кивнул Нимэстер.
Коромутин потер руки, встал и поглядел на Клайстру с интересом.
— Эта женщина, конечно, — королева. Мой дорогой сэр, — он поклонился, — я восхищен вашей верностью. Позвольте мне помочь в ваших поисках, — он отвернулся, не дожидаясь ответа.
Они поднимались по мраморной лестнице. Сверху послышались шаги. Коромутин низко и раболепно поклонился.
— Кланяйтесь, — шепнул Нимэстер. — Мудрейший.
Клайстра склонил голову. Он увидел богатые одежды Мудрейшего. Белая ряса была шелковой, красная — шерстяной и мягкой, как бархат, черная — из более плотной шерсти. Брюзгливый голос произнес:
— Где ты был, Коромутин? Оракул скоро будет готов, а где же мудрость? Ты нерадив.
Коромутин рассыпался в извинениях и Мудрейший повернул обратно. Коромутин тоже вернулся в свой закуток, где натянул длинное одеяние с высоким воротником, накидку, расшитую красными пауками и высокий колпак с вуалью, почти полностью скрывавшей его лицо.
— Что за задержка? — спросил Клайстра.
— Коромутин занимает пост Вводящего, а это — его церемониальное одеяние. Придется подождать.
— У нас нет времени. Объясни ему.
— Невозможно, — покачал головой Нимэстер, — Коромутин привязан к оракулу. Да и я сам хочу посмотреть на ритуал. Я никогда не видел откровения.
Клайстра использовал все мыслимые угрозы, но Нимэстер был непоколебим.
— Ждите. Коромутин приведет нас к женщине. Ее нет в камере — вы сами видели.
Клайстре пришлось согласиться.
ГЛАВА XVII ОРАКУЛ
Коромутин продолжал свои приготовления. Он достал из сейфа сосуд с мутной оранжевой жидкостью и набрал немного жидкости в примитивный шприц.
— Что это?
— Мудрость. — Ответил Коромутин с самодовольством посвященного. — На каждую порцию идут мозговые железы четырех человек — это концентрированные знания.
«Гормоны плюс мозговая жидкость», подумал Клайстра. Коромутин поставил жидкость обратно в сейф и спрятал шприц в рукав.
— Теперь — в Вердикаториум.
Он провел Клайстру и Нимэстера по коридору, по широкой лестнице в главный зал храма — огромный отделанный перламутром двенадцатигранник, залитый бледно-серым светом. В центре зала на постаменте из черного дерева стояло простое кресло.
Рядом с ним полукругом стояло около дюжины мудрых, выводивших жутковатый мотив.
— Дежурные, — пробормотал Коромутин. — Лорду Воеводе это не понравится. Он ставит мудрость оракула в зависимости от количества жрецов в зале... Я должен подождать здесь, в нише, — голос Коромутина был глухим и усталым. — По обычаю я сопровождаю оракула, — он оглядел зал. — Вам лучше стать в тень, пока какой-нибудь послушник не заглянул под ваши капюшоны и не поднял крик.
Нимэстер и Клайстра спокойно стали около стены. Через минуту в зал внесли яйцевидный паланкин с шелковыми занавесками. Четверо негров в красных бриджах служили носильщиками, сзади шли две девушки с креслом и кипой разноцветных подушек.
Носильщики поставили паланкин. Из него выпрыгнул маленький краснолицый человек и уселся в мгновенно подставленное кресло. Он оглядел присутствующих яростным взором.
— Скорей, скорей! — зашипел он. — Жизнь уходит. Свет меркнет в моих глазах, пока я сижу здесь!
Мудрейший, поклонившись, приблизился к нему.
— Вероятно, Лорд Воевода отдохнет во время предварительных церемоний?
— К черту церемонии! В любом случае, — яростно сказал Воевода. — А я вижу что только горсть жрецов решила почтить меня своим присутствием, — я обойдусь без ваших ритуалов. Давайте прямо к прорицанию. Только пусть это будет мужчина в расцвете сил — реббир, бод или джилард.
— Мы приложим все усилия, милорд, — склонил голову Мудрейший. — Оракул идет.
Двое жрецов вошли в зал, поддерживая темноволосого человека в белом халате. Он затравленно оглядывался по сторонам.
— И этот урод будет давать мне советы! — проревел Воевода. — Да он способен только дрожать от страха!
— Вы ошибаетесь, Лорд Воевода, — уверенно сказал Мудрейший. — Он обладает мудростью четырех человек.
Несчастного оракула посадили в кресло, где он скорчился, дрожа. Лорд Воевода бросил на него взгляд полный злобы и презрения.
— Наверняка, я могу сказать ему больше, чем он мне, даже если его мудрость учетверена — он не знает ничего, кроме страха. И я даром трачу драгоценные мгновения своей жизни. Наверняка есть и лучше оракулы. — Мудрейший пожал плечами.
— Мир широк. Возможно, где-нибудь найдется оракул, сильнее нашего. Лорд Воевода свободен отправиться на поиски.
Воевода нахмурился, но промолчал.
Появился Коромутин, прямой и церемонный. Он поднялся на возвышение, извлек шприц и, со всеми необходимыми ритуальными жестами, вонзил иглу в шею оракула. Оракул дернулся, изогнул спину, запрокинул голову. Какое-то мгновение он сидел прямо, потом бессильно осел в кресле, прижав руку ко лбу.
В зале стояла мертвая тишина. Оракул продолжал сжимать лоб. Потом он дернул ногой, тряхнул головой. Изо рта полились бессвязные звуки. Он с удивлением оглядел зал. Его руки тряслись. По подбородку текла белая пена. Он закричал страшным, хриплым голосом. Его тело качалось из стороны в сторону все быстрее и быстрее...
Клайстра не мог оторвать глаз от этого зрелища.
— Это и есть мудрость? — спросил он.
— Именно. Тише.
Оракул был в агонии. Его глаза горели лихорадочным огнем. Лорд Воевода наклонился вперед, кивнул и, улыбаясь сказал что-то почтительно склонившемуся Мудрейшему. Слов из-за рева оракула не было слышно. Мудрейший спокойно кивнул, выпрямился и стал покачиваться на носках, заложив руки за спину.
Оракул замер. Теперь он сидел спокойно и прямо, как будто агония смыла все его эмоции, оставив только разум.
В наступившей тишине Клайстра легко расслышал слова Мудрейшего, обращенные к Воеводе.
— Он готов. У вас есть пять минут мудрости, потом он умрет. Воевода кивнул.
— Оракул отвечай хорошенько. Сколько мне осталось жить? Оракул устало улыбнулся.
— Тривиальный вопрос — легко ответить. Почему нет? Итак: из положения твоего тела, из ритма дыхания и пульса я делаю вывод, что ты болен раком. Твое дыхание гнилостно. Ты не проживешь и года. Воевода с искаженным лицом повернулся к Мудрейшему:
— Убрать его — он лжец! Я дал вам рабов, а он лжет мне!
Мудрейший поднял руку.
— Не приходи к Фонтану за ложью и лестью — ты услышишь только правду.
— Как могу я продлить свою жизнь?
— Я не врач. Умеренность в еде, разумный режим дня, отказ от вина и наркотиков. Благотворительность — для облегчения совести. Воевода снова яростно уставился на Мудрейшего.
— Вы снова обманываете меня. Этот урод несет чушь. Почему он не откроет формулу?
— Какую формулу? — непонимающе спросил жрец.
— Эликсир вечной жизни! — проревел Воевода. — Что еще?
— Спросите его самого, — пожал плечами Мудрейший.
Воевода повторил вопрос. Оракул покачал головой.
— Я не знаю такой формулы и мне не хватает знаний, чтобы вывести ее.
— Спрашивайте только о том, что реально. Оракул не обманщик, как Витторы или волшебники из Эдельвейса.
Воевода густо покраснел.
— Как могу я закрепить свою власть за своим сыном?
— В государстве, изолированном от внешнего влияния, можно править благодаря традиции, благодаря силе или по желанию подданных. Последнее гарантирует режиму стабильность.
— Дальше, — крикнул Воевода. — Ты можешь сейчас умереть.
— Странно, — сказал оракул. — А я только начал жить.
— Говори, — резко приказал Мудрейший.
— Твоя династия началась с тебя, когда ты отравил прежнего Воеводу. Ты не можешь опираться на традицию. Поэтому твой сын должен править силой. Механизм прост: он должен убивать всякого, кто осмелится оспорить его власть. Это создаст ему новых врагов, их он тоже должен уничтожить, если он сможет убивать быстрее, чем его противники, он останется у власти.
— Невозможно! Мой сын — неженка. Я окружен предателями, мерзавцами, которые ждут только моей смерти, чтобы начать грабить и убивать. — В этом случае, твой сын должен показать себя таким способным правителем, чтобы ни у кого не возникло желание заменить его. Глаза Воеводы затуманились. Его мысли были далеко, наверное, с его сыном.
— Чтобы подготовить почву, ты должен изменить внутреннюю политику. Следует рассмотреть каждое действие твоих чиновников с точки зрения непривилегированных слоев населения. И внести соответствующие изменения в политику. Тогда, после твоей смерти, твой сын сможет опираться на доверие и лояльность простого народа.