Конь забеспокоился. Приблизившись, незнакомцы внимательно оглядели Гвила и взяли его коня под уздцы. Это были рослые, хорошо сложенные люди, облаченные в тесные одеяния из черной кожи, их шапки, похожие на скорлупу каштанов, закрывали уши. Удлиненные лица имели цвет старой кости, глаза отливали золотом, черные волосы блестели на солнце.
Один из них, видимо, старший, выступил вперед. Его лицо было непроницаемо.
— Привет тебе, чужеземец!
— Здравствуйте, — осторожно ответил Гвил, — вы из Сапониса?
— Да, оттуда. — Старший с любопытством оглядел Гвила золотистыми глазами: — Судя по твоему виду, ты с юга?
— Я Гвил из Сфиры, что на реке Скаум в Асколэсе.
— Долог же был твой путь! — заметил сапонид. — И уж верно, ты всякого навидался.
— Путь кажется короче, когда ясно видишь цель, — ответил Гвил.
— Ты пересек Фер Аквилу? — вежливо поинтересовался сапонид.
— Да, на моем пути были какие-то скалы, — сапониды молчали, и Гвил продолжил: — еще вчера я ночевал в мрачном ущелье. Мне даже встретился призрак, но Думаю, он во мне не нуждался.
Его слова неожиданно взволновали сапонидов. Их продолговатые лица вытянулись, губы сжались. Старший попытался успокоить подчиненных, однако и сам со скрытым страхом косился на небо и по сторонам.
— Призрак? В белых одеждах? И растаял в воздухе?
— Ну да. Вы о нем слышали?
Все опять замолчали.
— Да, случалось, — наконец прервал молчание старший сапонид. — Но продолжай свой рассказ.
— Осталось немного. Я переночевал у выхода из ущелья, и утром спустился на равнину.
— И больше тебя никто не беспокоил? Не видел ли ты Кильбао — Шагающего Змея, который спускается с неба, предвещая беду?
— Нет, я не видел ни змей, ни других гадов; меня защищало благословение отца.
— Очень любопытно…
— Однако, — прервал Гвил, — раз уж зашла об этом речь, не скажете ли вы мне, что это за призрак и что ему было нужно?
— Этого я толком не знаю, — осторожно ответил сапонид. — Знаю только, что лучше его не поминать, чтобы не навлечь на себя беду.
— Хорошо, — согласился Гвил, — а не знаете ли вы… — Он не договорил, сообразив, что до того, как расспрашивать про Музей Человека, неплохо бы присмотреться к сапонидам и выяснить, какое значение этот Музей имеет для них. Ведь пока что они задавали больше вопросов, чем давали ответов.
— Вы хотели о чем-то спросить? — поинтересовался сапонид.
Гвил указал на опаленную рытвину за оградой из бревен и камней.
— Кто это выжег?
Сапонид коротко глянул туда и пожал плечами.
— Это очень древнее место. Над ним обитает злой дух, который все уничтожает. Никто не может пересечь пустошь. Здесь мы казним преступников. Впрочем, не будем о плохом. Ты, наверное, хотел бы отдохнуть. Мы тебя проводим.
Они двинулись по тропинке в город. Гвил молча ехал за ними. У подножья холма дорога превратилась в оживленный тракт. Справа раскинулось озеро, заросшее багряным камышом. За ними была видна пристань, рядом на воде покачивались лодки. Высокий причал был срублен из черных брусьев в виде серпа.
Наконец поднялись в город. Богато украшенные резьбой трехэтажные дома из золотисто-коричневых комлей, казалось, возводились на века. Гвил с любопытством разглядывал резные узоры: спирали, цветы, листья, ящериц и всякую всячину. Наличники также были украшены орнаментом: листьями, животными, звездами.
Было ясно, что эти дома принадлежат местным богачам. Узкая улочка поднималась все выше и выше. Постройки утопали в пышной листве садов. Сапониды шли впереди, тихо переговариваясь. Они выглядели весьма изысканно — Гвил никак не ожидал такого от северян.
Внезапно все остановились. Старший обернулся к гостю:
— Подожди меня здесь. Я должен предупредить о твоем приезде Воеводу, чтобы он приготовился к приему.
Гвилу и в голову не пришло, что это ловушка. Он кивнул, и продолжил любоваться гостеприимным городом.
Невдалеке остановилась стайка смеющихся девушек в полосатых шерстяных платьях: они без стеснения разглядывали чужеземца. Гвилу они понравились: гибкие, стройные и очень кокетливые.
Вернулся его провожатый:
— Ну что же, господин Гвил, пойдем дальше?
Юношу охватило нехорошее предчувствие:
— Отцовское благословение хранило меня в пути, и я готов идти по любой дороге, если она приведет меня к цели. Но если я уклонюсь, гибель ждет меня и тех, кто окажется рядом.
Сапонид понимающе кивнул.
— Конечно, ты волен идти, куда захочешь. Просто Воевода очень хотел бы повидать гостя с далекого юга.
Гвил дал согласие наклоном головы, и все двинулись дальше. По обе стороны дороги потянулись гряды, засаженные кустами с маленькими сердцевидными листочками — красными, зелеными, черными.
Сапонид обернулся к Гвилу:
— Я должен предупредить тебя, чужеземец. Это — одно из наших священных мест, и обычай требует строго наказать любого, кто наступит на эти листья.
— Я учту. Постараюсь не нарушать ваших законов.
Заросли стали гуще и выше, и вдруг с дикими воплями на дорогу выпрыгнули страшилища с горящими глазами. Конь Гвила шарахнулся в сторону и потоптал священные листья.
Откуда ни возьмись, налетели сапониды. Коня схватили под уздцы, а Гвила стащили с седла наземь.
— Стойте! Что все это значит? Объясните мне! — надрывался он.
Проводник укоризненно покачал головой:
— Ведь я только что тебя предупреждал!
— Но чудища напугали коня! — пытался возражать Гвил. — И моей вины в этом нет. Отпустите же меня с миром.
— Боюсь, что за осквернение священного места ты будешь наказан. Слова здесь не помогут. Эти чудовища — безобидные домашние животные, которые напугались не меньше твоего коня. Между тем, ты ехал верхом и мог удержать лошадь. Так что даже, если ты извинишься, то все равно будешь виноват в преступной неосторожности.
Выходит, что это твои действия непредсказуемы, и конь тут ни при чем. Нам теперь придется заново освятить оскверненную землю. Между тем, если бы ты, получив мое предупреждение, спешился, ничего подобного не случилось бы. Итак, сэр Гвил, я вынужден признать тебя виновным в дерзости и неуважении.
Как Старшина, отвечающий за охрану спокойствия и соблюдение законов, я вынужден арестовать тебя как правонарушителя. До того, как будет назначено наказание, тебя заключат в тюрьму.
— Вы что, издеваетесь? — взорвался Гвил. — Как можно так жестоко обращаться с путником!..
— Ничего не могу поделать, — ответил Старшина. — Мы милосердны, но свято чтим обычаи, завещанные предками. Для нас прошлое важнее настоящего. Таковы наши законы!
Гвил внезапно успокоился.
— И какое же наказание меня ждет?
— Для подобных преступлений предусмотрены три вида наказаний. Полагаю, что в твоем случае сам приговор будет свершен символически — однако при полном соблюдении сопутствующих обычаев.
— Уведите его! — приказал Старшина своим людям. — Только не вздумайте переходить проезжие дороги — на дорогах он под защитой благословения, которое для вас может обернуться проклятием.
Гвила заперли в темном прохладном подвале. Каменный пол был сухим, потолок и стены — чистыми, без потеков и клоповьих гнезд. Оставшись в одиночестве, Гвил чувствовал себя очень неуютно. Тем более что светящийся кинжал у него отобрали.
Улегшись на камышовую подстилку, он попытался разобраться в происшедшем; однако усталость взяла свое, и Гвил уснул.
Прошел еще один день. Пленнику исправно приносили еду и питье. Наконец к нему зашел Старшина.
— Ты воистину родился под счастливой звездой, — объявил сапонид. — Мы не нашли в твоем поступке злого умысла, и сочли его легкомыслием. Реши мы иначе, наказание могло быть очень суровым. Закон предписывает либо — отнять пальцы ног и забить горло перцем; либо три часа порки и проклятие за осквернение святыни; либо опустить виновного на дно озера в свинцовых башмаках и заставить найти утерянную Книгу Келлса. — Старшина благодушно поглядывал на Гвила.
— Что же будет со мной? — сухо осведомился тот.
Сапонид пошевелил кончиками пальцев.
— Согласно указу Воеводы ты просто должен будешь поклясться, что никогда больше не осквернишь наши святыни и не нарушишь обычаи.
— Клянусь, — сказал Гвил и замолчал.
— И еще, — продолжал старшина с легкой усмешкой, — ты должен разобраться, почему наши девушки никак не могут определить первую красавицу и выбрать среди них лучшую.
— Ужасно трудно, — пробормотал Гвил, сдерживая радость, — не слишком ли сурово наказание?
Сапонид принял глубокомысленный вид:
— Многие пытались выбрать красавицу… Но почему-то каждый горожанин неизменно находил таковую среди своих родственниц. Поэтому выбирать должен посторонний нам человек. Тебя же никто не сможет обвинить в предвзятости, и ты вполне можешь нам помочь.
Гвил верил в искренность сапонида, хотя такое решение суда его удивило.
— Что же будет, когда я все исполню? — спросил он.
— Узнаешь, когда выберешь красавицу! — старшина вышел, оставив дверь открытой.
Больше всего Гвила огорчал вид его одежды — после несколько дней в тюрьме и прочих напастей он выглядел не лучшим образом. Чистое лицо и причесанные волосы не поправили дела — оказавшись на улице, Гвил с грустью заключил, что вид его остался неприглядным.
Старшина повел его на вершину холма.
— Однако вы не боитесь идти со мной по дороге, — заметил Гвил, припомнив наставление Старшины стражникам.
Сапонид пожал плечами:
— Верно, но пока тебя освободили лишь временно, и есть тысяча способов задержать тебя, не причинив тебе ни малейшего вреда. Дорога не значит «свобода»: она иногда идет через мосты и плотины, которые можно разрушить, посредством заклинаний на ней можно воздвигнуть стены. Твое благословение может хранить тебя даже от голода, но что с того, если ты просидишь в каменном мешке до помрачения солнца!
Ответить на это было нечего.
С холма Гвил увидел на озере три полукруглые лодки, нос и корма которых уходили под воду. Это его удивило.