— Сейчас я коснусь тебя. У тебя на мгновение закружится голова — и ты откроешь глаза уже на Земле. Там наступает ночь, а под покровом тьмы скрываются ужасные твари. Поэтому побыстрее отыщи убежище.
Сквозь нарастающую дрожь возбуждения Саис ощутила прикосновение мага. Голову наполнила легкость, и опора на миг ушла из-под ног. Полет? Непривычная земля под пятками, чужой, странно пахнущий воздух. Можно открывать глаза.
Вид, открывшийся ей, поражал. Ровная темная голубизна небес, грузное древнее солнце. Она стояла на лугу. Обступившие его высокие деревья не были похожи на спокойных гигантов Эмбелиона: хмурые, с непроглядно густой листвой, дававшей почти черную тень. Казалось, что все вокруг: земля, деревья, каменный останец посреди луга, — сглажено, обкатано, смягчено потоками времени. А усталый свет солнца покрывал каждую былинку и каждый камешек патиной древности.
В ста шагах громоздились замшелые руины давно разрушенного замка. Его камни были черны; сквозь них пробивалась трава — все выглядело заброшенным и диким в наклонных красноватых лучах.
Саис медленно приблизилась. Кое-где стены еще держались, хотя известь давно вымыло, а камни — выветрились. Она удивленно обошла большую разрушенную статую, почти что ушедшую в землю; на мгновение помедлила перед письменами, высеченными на камне. Широко открытыми глазами она вглядывалась в то, что осталось от лица, — жестокие глаза, насмешливый рот, отбитый нос. Саис содрогнулась. Здесь ей искать нечего. Она повернулась, собираясь уйти.
И тут на поляне раздался чей-то счастливый заливистый смех. Девушка, помня предупреждение Панделума, спряталась. Невнятное движение среди деревьев; и на свет выбрались мужчина и женщина, а за ними — весело посвистывающий молодой человек. В руке у него был меч, которым он время от времени подталкивал жмущихся друг к другу спутников. И Саис разглядела, что эти двое были связаны.
Все остановились перед руинами, так что Саис не стоило труда их рассмотреть. Связанный мужчина — с худым лицом, клочковатой рыжей бородой и беспокойным, полным отчаянным взглядом. Женщина — полная, невысокого роста. Пленившим их — чего Саис еще не знала — был Лайан-Странник. Его каштановые волосы разметались, черты подвижного лица невольно привлекали взгляд своей соразмерностью. Красивые карие глаза зорко оглядывали поляну. На нем была обувь из красной кожи с загнутыми вверх острыми носками, краснозеленое одеяние, такой же плащ и остроконечная шляпа с алым пером.
Саис смотрела, не понимая, что происходит. Все трое были ей одинаково омерзительны — шевелящиеся комья мяса, пропитанного липкой кровью. Лайан, может быть, чуть менее мерзок — он все-таки грациознее и стройнее. Поэтому наблюдать за ним чуть приятнее.
Тем временем Лайан потянул веревки, затянутые на щиколотках пленников, и сдернул их с ног. У мужчины вырывался тихий стон, женщина заскулила.
Лайан весело помахал им шляпой и исчез среди руин. Не далее чем в двадцати футах от Саис он скользнул за древнюю каменную плиту, вернулся на поляну с огнивом и трутом, разжег костер. Из сумки извлек кусок мяса, испек на огне и с аппетитом съел, облизывая пальцы.
За все это время не было сказано ни слова. Наконец Лайан встал, потянулся и взглянул на небо. Солнце уходило за темную стену деревьев, по поляне тянулись синеватые тени.
— За дело! — воскликнул он. Голос прозвучал резко и ясно, как призыв флейты. — Но сперва, — он величаво поднял руку, — я должен убедиться, что мы ведем нашу беседу, будучи в здравом уме и твердой памяти.
Он снова полез в тайник под плитой и принес оттуда четыре крепких прута. Из них он соорудил странные устройства и нацепил на пленников. Легкое нажатие на торчащие концы прутьев заставляло тех кричать. Крики явно веселили Лайана — он смеялся, как ребенок.
Саис смотрела на все это в растерянности. Молодой человек явно собирался причинить своим пленникам боль. Неужели на Земле так принято? И что ей об этом думать, если она не способна отличить хорошее от дурного?
— Лайан! Лайан! — закричал мужчина. — Пощади мою жену! Она ничего не знает! Пощади ее! Возьми все, чем я владею! Я стану твоим рабом на всю жизнь!
— Ха! — рассмеялся Лайан, и перо на его шляпе затрепетало. — Я благодарен за предложение, но Лайану не нужны ни ваш хворост, ни ваша репа. Лайан любит шелк и золото, любит блеск кинжалов и страстные стоны дев на ложе любви. Поэтому благодарю тебя — но мне нужен брат твоей женушки, и вот когда она начнет визжать, ты расскажешь мне, где он прячется.
Саис начала понимать: пленники скрывали сведения, нужные молодому человеку по имени Лайан; и тот будет причинять им боль, пока они не расскажут все, что ему нужно. Хитро придумано, вряд ли ей пришло бы это в голову.
— А теперь, — продолжал Лайан, — хочу сказать вам, что ложь плохо уживается с правдой. Видите ли, когда человека подвергают пытке, он оказывается слишком занят, ему некогда что-либо выдумывать, потому он и говорит правду. — Молодой человек выхватил из огня головешку, сунул ее между связанными лодыжками мужчины и взялся за женщину.
— Я ничего не знаю, Лайан! — выл мужчина. — Я ничего не знаю, ничего…
Лайан разочарованно отошел от женщины — она потеряла сознание. Головешку, тлевшую между ног мужчины, он раздраженно швырнул обратно в костер.
— Что за напасть! — рявкнул он.
Но вскоре настроение у него поднялось. Он потер свой заостренный подбородок.
— А, ладно, у нас много времени… Может быть, ты и вправду не знаешь. — Рассуждения вслух явно доставляли ему не меньшее удовольствие, чем чужая боль. — Может быть, сведениями располагает твоя добрая жена?
Он привел женщину в себя несколькими пощечинами. Пленница тупо смотрела на него, лицо ее было искажено и черно от копоти.
— Будьте внимательны! — сказал Лайан. — Я начинаю спрашивать по новой. На основании моих мысленных рассуждений я могу заключить следующее: если муж не знает, куда бежал тот, кто мне нужен, то, может статься, знает жена?
Женщина шевельнула губами.
— Он мой брат… пожалуйста…
— Ага! Итак, ты знаешь! — торжествующе воскликнул Лайан и прошелся взад-вперед возле костра. — Ты знаешь! Что ж, возобновим испытание. Теперь будь внимательна. При помощи этого простого устройства я превращу ноги твоего мужа в кашу, а его хребет вылезет через пупок — если ты не заговоришь, конечно!
И он начал.
— Молчи… — выдохнул мужчина и потерял сознание от боли.
Женщина проклинала, вопила, умоляла. Наконец, ее силы иссякли:
— Я скажу, я все скажу! — закричала она. — Деллар уехал в Эфред!
Лайан ослабил усилия.
— Эфред. Так. Значит, он в стране Падающей Стены. — Лайан поджал губы. — Возможно, это правда. Но я не верю. Ты должна подтвердить это под действием другого средства для извлечения правды. — Он вынул из костра пылающее полено, прижал к лодыжкам женщины, и у нее на глазах занялся второй жертвой. Но женщина молчала.
— Говори, женщина! — тяжело дыша, рявкнул Лайан. — Я весь взмок от трудов праведных. — Она молчала. Ее широко раскрытые глаза неподвижно уставились в небо.
— Она умерла! — закричал муж. — Умерла! Моя жена умерла! Лайан, ты демон, ты само зло! Проклинаю тебя! Именем Тиала! Именем Краана! — голос его дрожал в исступлении.
Саис была взволнована. Женщина умерла. Разве убийство — не злое дело? Ведь так сказал Панделум. Если женщина хорошая, как считает этот бородатый человек, значит Лайан — злой. Конечно, все существа из плоти по природе своей мерзки. Но все же отнимать жизнь у живого — большое зло.
Она бесстрашно вышла из укрытия и приблизилась к костру. Лайан вскинул голову и вскочил. Перед ним стояла неизвестная девушка поразительной красоты. От удивления и облегчения он стал чуть ли не приплясывать.
— Добро пожаловать! Добро пожаловать на огонек! — Он с отвращением покосился на распростертые тела. — Какая, однако, неприятность… Ладно, они не достойны нашего внимания.
Он одернул плащ, и, нежно поглядывая на Саис блестящими ореховыми глазами, он напыжился, как петушок, и направился к ней.
— Ты прекрасна, моя прелесть… а я — лучший из мужчин. Впрочем, ты сама это увидишь.
Саис положила руку на рукоять меча, и тот сам по себе вылетел из ножен. Лайан отшатнулся, напуганный видом стали и глубоким стальным блеском ее зрачков..
— Что это значит? Ну же, — раздраженно приказал он. — Убери свою сталь. Она слишком острая. Я — добрый человек, но угроз совершенно не выношу.
Пленники доброго человека лежали у Саис под ногами. Мужчина лихорадочно ее разглядывал. Женщина мертво смотрела в темное небо.
Лайан прыгнул вперед, попытавшись схватить девушку, едва та отвлеклась. Но ее меч сам собой метнулся вперед, пронзив в полете проворное тело.
Лайан-Странник осел на колени, захлебываясь кровью. Саис вытащила меч из его тела, вытерла о его зеленый плащ и с трудом убрала в ножны: клинку не терпелось рубить, пронзать, убивать.
Лайан лежал без сознания. Саис, чувствуя тошноту, отвернулась. Сбоку послышался слабый голос:
— Развяжи меня…
Саис подумала, потом разрезала путы. Мужчина заковылял к своей жене. Он гладил ее, звал, распутывая веревки. Она не отвечала. Обезумев, он вытянулся во весь рост и завыл. Потом, с трудом подняв обвисшее тело на руки, побежал в темноту, хромая, спотыкаясь, выкрикивая проклятия.
Саис вздрогнула и перевела взгляд с неподвижного Лайана на темный лес. Медленно, часто оглядываясь, она уходила прочь от руин. Истекающее кровью тело Лайана осталось возле угасающего костра.
Скоро блеск огня окончательно затерялся в темноте. Саис ощупью пробиралась между деревьями. В Эмбелионе никогда не бывает ночи — только светящиеся сумерки. Саис шагала и шагала. Подавленная и угнетенная увиденным, она и думать забыла о деодандах, пельгранах, рыщущих во тьме эрбах (все есть ни что иное, как смесь зверя, человека и демона в разных долях), о гидах, которые выпрыгивают из-под ног и впиваются в жертву.
Живая и невредимая, Саис вскоре оказалась на опушке леса. Местность поднималась, деревья становились тоньше, пока не расступились, открыв протяженную темную пустошь. Это был Модавна Мур, древний тракт, исхоженный множеством ног и обильно политый кровью. Во время знаменитой бойни Голикан Кодек — Завоеватель согнал сюда население двух больших городов: Гвасана и Баутику. Он вынудил толпу сбиться в круг в три мили шириной и постепенно со всех сторон теснил людей, наводя на них ужас своей дьявольской конницей, заставляя их толпиться все теснее, теснее, теснее, пока не вырос огромный колеблющийся курган из вопящей плоти. Рассказывают, что Голикан некоторое время наслаждался этим зрелищем, а потом повернулся и направился в Лайденур, землю, из которой явился.