Когда мир стал серым, он заметил, что пылинки уже больше не танцуют. Нет. Совсем нет. Он пощупал воздух, чтобы убедиться в этом – в нем не было ни пыли, ни тепла, ни солнечного света. Он глубокомысленно кивнул. Ему казалось, что он открыл великую истину.
Расплывчатые пятна света заскользили по стенам. Призраки пробуждались к ночной жизни. Иллюзии и пустые оболочки старых снов – все они не имели цвета. Краски предназначались живым, здесь им не было места.
Призраки зашевелились. Они не могли покинуть стен, никто из них. Иногда Дерку виделось, как один из них останавливает свой бешеный танец и начинает отчаянно биться о стеклянную стену, которая не пускает его в комнату. Призрачные руки колотили, стучали, но комната не сотрясалась. Беззвучность была присуща этим существам, легким и прозрачным, хотя и умеющим стучать. Но потом им все равно приходилось возвращаться к танцу.
Их танец, пляска смерти, хоровод бесформенных теней… о, это было так красиво! Их движения, наклоны, повороты – языки серого пламени. Они двигались искуснее, чем пылинки, эти танцоры, сплетавшие узоры своего танца под музыку Города Сирен.
Одиночество. Пустота. Разложение. Одинокий барабан, размеренно гудевший: «один… один… один…» Все было бессмысленно.
– Дерк! – раздался голос Гвен.
Тряхнув головой, он отвел взгляд от стен и посмотрел вниз, где в темноте лежала Гвен. Была ночь. Ночь. Он не заметил, как прошел день.
Гвен не спала. Она смотрела на него.
– Прости, – сказала Гвен. Она говорила ему что-то. Но он уже все знал, понял по ее молчанию, по… по гудению барабана или музыке Крайн-Ламии.
Он улыбнулся.
– Ты не забыла, не так ли? Дело не в этом. У тебя была причина, чтобы не снимать его… – он указал на браслет.
– Да, – призналась она.
Гвен села в постели, одеяло свалилось к ее талии. Джаан расстегнул верхнюю часть костюма, когда укладывал ее, и теперь блуза свободно свисала с плеч, открывая взору мягкий изгиб груди. В мерцающем свете фресок ее кожа казалась бледно-серой. В груди Дерка ничто не шевельнулось. Ее рука опустилась на браслет. Она коснулась его пальцами, погладила, вздохнула.
– Я никогда не думала… не знаю… я сказала тебе, Дерк, то, что должна была сказать. Иначе Бретан Брейт убил бы тебя.
– Может быть, так было бы лучше, – отозвался он.
В его голосе не было горечи, скорее растерянность сбитого с толку человека.
– Значит, ты не собиралась бросить его?
– Не знаю. Как я могла это знать? Я должна была попытаться, Дерк. Действительно должна была. Хотя я никогда не верила этому. Я говорила тебе. Я ничего не скрывала от тебя. Здесь не Авалон, и мы изменились. Я не Джинни, никогда ею не была, а теперь еще меньше, чем когда-либо.
– Да, – согласился он, кивая. – Я помню, как ты вела машину. Как ты держала руль. Твое лицо. Твои глаза. У тебя глаза жадеитовые, а улыбка серебряная. Ты напугала меня, – он отвел от нее взгляд, посмотрел на стены.
Светящиеся фрески двигались в беспорядке под звенящую дикую музыку. Призраки пропали. Он только на минуту отвернулся от них, и вот они растаяли, исчезли. Как и его мечты, подумал Дерк.
– Жадеитовые глаза? – удивилась Гвен.
– Как у Гарса.
– У Гарса голубые глаза, – возразила она.
– И все же как у Гарса.
Она засмеялась, потом застонала.
– Больно смеяться, – сказала она. – Но это забавно. Я и Гарс. Ничего удивительного, что Джаан…
– Ты вернешься к нему?
– Возможно. Я не уверена. Мне было бы тяжело бросить его сейчас. Ты понимаешь? Он сделал свой выбор наконец, когда направил лазер на Гарса. После этого, после того как он восстал против своего тейна, сообщества, всей планеты, я-не могу так просто… ты понимаешь. Но я не стану снова его бетейн, никогда. Наши отношения никогда не будут серебряно-жадеитовыми.
Дерк чувствовал себя опустошенным. Он пожал плечами.
– А я?
– Ты ведь понимаешь, что у нас ничего не получилось. Ты должен был это почувствовать. Ты не перестал называть меня Джинни.
Он улыбнулся.
– В самом деле? Возможно. Вполне возможно.
– В самом деле, – она потерла виски. – Я чувствую себя немного лучше. У тебя есть еще протеиновые плитки?
Дерк достал из кармана одну и кинул ей. Она поймала ее в воздухе левой рукой, улыбнулась ему и, развернув, начала есть.
Он резко встал, засунул руки глубоко в карманы куртки и отошел к высокому окну. Верхушки белых как кость башен все еще тускло краснели в бледных отсветах заката. Видимо, Хеллей и его спутники еще не полностью ушли с неба. Но внизу улицы даркдонского города были погружены в ночь. Каналы казались черными лентами, с красноватой каймой фосфоресцирующего мха. В его колеблющемся свете Дерк увидел своего одинокого лодочника, каким он уже видел его однажды в тех же темных водах. Он опирался на шест, как всегда, и его лодка легко скользила по течению, неуклонно приближаясь. Дерк улыбнулся.
– Добро пожаловать, – пробормотал он. – Добро пожаловать.
– Дерк, – позвала его Гвен.
Она уже поела и застегивала свой комбинезон. Мрачное свечение стен окаймляло ее фигуру. Позади нее серо-белые танцоры продолжали свой настенный танец. Дерк слышал удары барабана, шепот, обещания. И он знал, что обещания ложны.
– Один вопрос, Гвен, – мрачно сказал он.
Она выжидающе посмотрела на него.
– Зачем ты позвала меня? – спросил он. – Почему? Если ты думала, что между нами все кончено и ничего не может быть, почему ты не оставила меня в покое?
Ее бледное лицо казалось озадаченным.
– Позвала тебя?
– Ты же знаешь, – сказал он. – Говорящим камнем.
– Да, – сказала она неуверенным голосом. – Он у меня в Лартейне. Конечно, в Лартейне.
– Конечно, в Лартейне, – продолжил он. – В моей сумке. Ты послала его мне.
– Нет, – возразила она. – Нет.
– Но ты же встретила меня.
– Ты сообщил с корабля. Я никогда… Поверь, что только тогда я узнала о твоем прибытии. Я не знала, что и думать. Решила, что ты сам объяснишь, и не торопила тебя.
Дерк сказал что-то, но низкий стон башни поглотил его слова. Он тряхнул головой.
– Ты не звала меня?
– Нет.
– Но я получил говорящий камень. Точно такой, зашифрованный. Его невозможно подделать, – он вспомнил что-то еще. – И Аркин сказал…
– Да, – перебила она его и закусила губу. – Не понимаю. Должно быть, он послал его. Но он был моим другом. Мне нужно было говорить с кем-нибудь. Не понимаю. – Она поморщилась.
– Голова? – поспешно спросил Дерк.
– Нет, – ответила она. – Нет.
Он пристально смотрел ей в лицо.
– Так его послал Аркин?
– Да, кроме него некому. Наверное, он. Мы познакомились на Авалоне сразу после тебя, и я… ты понимаешь. Аркин помог мне. Мне было очень тяжело. Он был со мной, когда ты прислал Джинни свой камень. Я плакала, страдала. Я рассказала ему все, мы много говорили. Даже позже, после того как я встретила Джаана, мы с Аркином оставались близкими друзьями. Он был мне братом!
– Братом, – повторил Дерк. – Почему он…
– Я не знаю!
Дерк задумался.
– Когда ты встречала меня на космодроме, Аркин был с тобой. Ты его позвала? Я помню, что рассчитывал увидеть тебя одну.
– Это была его идея, – ответила она. – Да, я сказала ему, что нервничаю от того, что увижу тебя снова. Он… он предложил поехать со мной для поддержки. Он говорил, что тоже хочет познакомиться с тобой. Понимаешь, после всего, что я рассказывала ему на Авалоне…
– А в тот день, когда вы с ним сорвались в лес… Ты помнишь, когда я столкнулся с Гарсом, а потом с Бретаном. Что вы делали?
– Аркин сказал… миграция жуков-броненосцев. На самом деле она так и не началась, но надо было проверить. Мы улетели в спешке.
– Почему ты не сказала мне, куда вы собираетесь? Я думал, что Джаан и Гарс избили тебя и прячут от меня. Накануне ночью ты сказала…
– Я знаю, но Аркин пообещал предупредить тебя.
– И он уговорил меня бежать, – сказал Дерк. – И ты… Наверное, он сказал тебе, что для того чтобы уговорить меня, ты должна…
Она кивнула.
Он отвернулся к окну. Последние лучи солнца исчезли с верхушек башен. На небе сияла горстка звезд. Дерк сосчитал их. Двенадцать. Ровно дюжина. Может быть, какие-нибудь из них – это целые галактики на другом краю Великого Черного Моря.
– Гвен, – сказал он. – Джаан улетел утром. Сколько отсюда до Лартейна и обратно?
Когда она не ответила, он повернулся и посмотрел на нее.
Стены комнаты заполняли светящиеся призраки, а силуэт Гвен колебался в их сиянии.
– Он должен был бы уже вернуться, не так ли?
Она кивнула и откинулась на матрац.
Город Сирен пел свою колыбельную песню, гимн последнего всеобщего сна.
11
Дерк пересек комнату.
Лазерное ружье стояло у стены. Он взял его в руки, снова ощутив легкую маслянистость гладкого черного пластика. Проведя большим пальцем по волчьей голове, Дерк поднял ружье к плечу, прицелился и выстрелил.
Тонкий луч света висел в воздухе не меньше секунды. Он слегка повел ружьем, и луч двинулся следом. Когда он погас и исчез его след, запечатлевшийся в глазах, Дерк увидел, что прожег неровное отверстие в окне. Ветер громко свистел в дыре, внося диссонанс в музыку Ламии-Бейлис.
Гвен выбралась из кровати и поднялась на слабых ногах.
– Что случилось, Дерк?
Он пожал плечами в ответ и опустил ружье.
– Что случилось? – повторила она. – Что ты делаешь?
– Я хотел попробовать, как оно работает, – объяснил он. – Я… я собираюсь уйти.
Гвен нахмурилась.
– Подожди, – сказала она. – Я найду свои ботинки.
Он покачал головой.
– Ты тоже? – она скривила лицо. – Я не нуждаюсь в защите, черт вас всех побери!
– Не в этом дело, – сказал он.
– Если ты, как какой-нибудь идиот, собираешься изображать героя в моих глазах, у тебя ничего не выйдет! – крикнула она, подбоченившись.
Он улыбнулся.
– Нет, Гвен. Как какой-нибудь идиот, я собираюсь изображать героя в своих глазах. Твои глаза… твои глаза уже не имеют значения.