Шемблер переваливался за ним по лестнице, глядя на хозяина злобными горящими глазами. Он исхудал. Кресс вспомнил, что не кормил его лет сто. Обыкновенно чудище само о себе заботилось, но в последнее время округа, конечно, оскудела мелкой поживой. Когда шемблер попытался цапнуть его за ногу, Кресс ругнулся и дал ему пинка. Тот отбежал, явно обиженный.
Неловко неся сумки, Кресс выбрался наружу и запер за собой дверь.
Подавленно остановился на мгновение у входа. Сердце глухо стучало в груди. До скиммера всего несколько шагов. Ярко светила луна, и площадка перед домом являла картину кровавого побоища. Трупы обоих огнеметчиков лежали там, где их настигла смерть. Один – скрюченный и обгоревший, другого скрыла гора дохлых пустынников.
Красные и черные мобили окружали Кресса со всех сторон. Он с усилием вспомнил, что они мертвы. Казалось, что они просто ждут, как часто ждали до сих пор.
– Чепуха, – сказал себе Кресс, – опять пьяные страхи. – Он оглянулся на взорванные замки. – Они мертвы, а белая матка – в погребе, в ловушке.
После нескольких размеренных глубоких вздохов он зашагал по пустынникам вперед. Панцири захрустели. Он свирепо вдавливал их в песок. Твари не двигались.
Кресс улыбнулся и, неспешно ступая по полю боя, прислушивался к этим безопасным звукам.
Хрусть… хрусть… хрусть…
Он опустил сумки на землю и открыл дверцу скиммера. Что-то копошилось в темноте. Бледная тень на сиденье. Чудовище.
Оно было длиной с человеческое предплечье. Челюсти тихо клацали. Оно глядело на Кресса шестью маленькими глазками, расположенными вдоль тела.
Кресс намочил штаны и попятился.
Движение внутри кабины усилилось. Он оставил дверцу открытой. Из нее появился пустынник и осторожно двинулся к нему. За первым появился второй, потом третий… Они прятались в сиденьях, зарывшись в обивку, но теперь вылезали. Они образовали вокруг Кресса зазубренное кольцо.
Кресс облизнул губы и повернулся к скиммеру Лиссандры. В нем тоже шевелились тени. Большие причудливые тени, едва различимые в лунном свете.
Кресс заскулил и ретировался к дому. У входа он задрал голову.
Он насчитал дюжину белых теней, ползущих вверх по стене. Еще четыре сидели на заброшенной башне, где некогда обитал ястреб-стервятник. Они что-то там делали. Контур. Лицо. Очень знакомое лицо.
Кресс завопил и вбежал в дом. Он ринулся к своему бару.
Изрядное количество выпивки принесло ему желанное забвение. Но вскоре он проснулся. Вопреки всему почему-то проснулся. Его терзала головная боль. От него воняло. И он был голоден! Никогда в жизни он не был так голоден.
Кресс уже понял: рези в желудке – это рези не в его желудке.
С платяного шкафа за ним наблюдал король-пустынник. Его усы тихонько шевелились. Такой же огромный, как тот, ночью в скиммере. Кресс даже не попытался улизнуть.
– Я накормлю тебя, – пролепетал он.
Во рту у него пересохло, язык ворочался по нёбу наждаком. Кресс облизнул губы и выскочил из спальни.
Дом был полон пустынников. Крессу пришлось сосредоточиться, чтобы на кого-нибудь не наступить. Все они занимались своими делами. Они изменяли облик его дома: рыли норы, прогрызая стены изнутри и снаружи, вырезали на стенах рельефы. Дважды, в самых неожиданных местах, он натыкался на свои портреты. Божественные лики были бледны и перекошены страхом.
В надежде утолить голод белой матки Кресс вышел из дома, собираясь принести трупы, что разлагались во дворе. Оба трупа исчезли. Кресс вспомнил, с какой легкостью мобили переносили предметы, во много раз превосходящие по весу самих тварей.
Жутко было думать, что матка все еще голодна.
Вернувшись в дом, он наткнулся на колонну пустынников, держащих путь вниз по лестнице. Каждый волок по куску шемблера. Когда мимо проносили голову, глаза любимца, казалось, посмотрели на хозяина укоризненно.
Кресс опустошил морозильник, полки, все, что можно, и вывалил всю еду, найденную в доме, на середину кухни. Дюжина белых ждала, чтобы унести корм. Они избегали замороженной пищи, оставляя ее таять в большой луже, но остальное утащили.
По мере исчезновения еды Кресс чувствовал, как ослабевают голодные боли, хотя сам не проглотил ни кусочка. Но он понимал, что передышка будет короткой. Вскоре матка вновь проголодается. Нужно накормить ее.
Кресс уже знал, как поступить. Он подошел к видеофону.
– Малэйда, – привычно начал он, когда она ответила на вызов, – у меня сегодня небольшая вечеринка. Я понимаю, что сообщаю поздновато, но все же надеюсь, что ты примешь приглашение. Я действительно на это надеюсь.
Он позвонил Джеду Рэккису, а потом и остальным друзьям. Пятеро из них согласились приехать. Кресс надеялся, что этого будет достаточно.
Мобили прибрали все удивительно быстро, и сад выглядел почти как до сражения. Гости прилетали по одному. Кресс встречал их снаружи и провожал к парадному входу. Он приглашал их войти первыми, но сам не следовал за ними.
Когда в дом вошел четвертый гость, Кресс наконец набрался храбрости. Захлопнув за ним дверь и не обращая внимания на изумленные восклицания, превратившиеся вскоре в нечленораздельные крики, побежал к его скиммеру. Он благополучно достиг цели, нажал пальцем на стартовую плату и выругался. Плата, естественно, была запрограммирована на отпечаток владельца.
Следующим прибыл Рэккис. Кресс помчался к скиммеру и схватил Рэккиса за руку.
– Лезь обратно, живо! – закричал он, толкая его к кабине. – Возьми меня с собой в город. Поторопись, Джед! Сматываемся отсюда!
Но Рэккис смотрел на него изумленно и не двинулся с места.
– В чем дело, Саймон? Не понимаю. А как же вечеринка?
А потом стало слишком поздно.
Потому что чистый песок вокруг скиммера зашевелился, из него показались, уставившись на них, красные глаза и защелкали челюсти. Рэккис издал сдавленный стон и дернулся по направлению к дверце, но пара челюстей захлопнулась у него на лодыжке, и он вдруг очутился на коленях. Показалось, что песок забурлил, словно при извержении. Рэккис бился и истошно вопил, когда его утаскивали прочь. Кресс едва вынес это зрелище.
Больше Кресс не пытался убежать. Под конец он смел подчистую все, что стояло в баре, и дико надрался. Он понимал, что может позволить себе такую роскошь в последний раз. Весь остальной алкоголь хранился в погребе.
Целый день Кресс не прикасался к еде. Но заснул он с ощущением, что объелся, раздулся и окончательно пресытился. Жуткий голод был преодолен. Последней перед ночными кошмарами его посетила мысль о том, кого бы пригласить завтра.
Утро выдалось солнечное и жаркое. Кресс открыл глаза и вновь увидел на платяном шкафу пустынника. Он поскорее зажмурился, надеясь, что страшный сон кончится. Этого не случилось. Снова заснуть он не смог и вскоре осознал, что опять разглядывает гнусную тварь.
Он смотрел на нее почти пять минут, прежде чем до него дошла некая странность. Пустынник не шевелился. Мобили, разумеется, умели застывать. Кресс тысячу раз видел, как они терпеливо ждут. Но всегда можно было заметить небольшое движение. Пощелкивали челюсти, подергивались конечности, раскачивались красивые усики.
Пустынник на шкафу был совершенно неподвижен.
Кресс встал, сдерживая дыхание и не смея надеяться. Мог пустынник умереть? Мог кто-нибудь убить его? Кресс пересек комнату.
Глаза пустынника остекленели и почернели. Тварь казалась вздутой, как если бы она разлагалась и ее распирало изнутри газами. Пластины белого панциря топорщились.
Кресс протянул руку и дотронулся до пустынника. Тот был теплый, даже горячий, и продолжал нагреваться. Но не двигался.
Он отдернул руку, и от наружного скелета пустынника отвалился большой кусок. Тело под панцирем было окрашено в тот же цвет, но выглядело мягким и воспаленным. И вроде бы слегка трепетало.
Кресс отшатнулся и кинулся к двери.
Еще три белых мобиля лежали в холле, такие же, как тот, в спальне.
Кресс бросился вниз по лестнице, на каждом шагу перепрыгивая через пустынников. Ни один не шевелился. Дом стоял, переполненный ими – мертвыми, умирающими, коматозными, черт знает какими. Кресса не интересовало, что с ними. Довольно того, что они не в состоянии двигаться.
Четырех он обнаружил в скиммере и отбросил одного за другим как можно дальше.
– Проклятые монстры!
Он залез на остатки полусгрызенного сиденья и нажал на кнопку стартовой платы.
Ничего не произошло. Кресс пробовал снова и снова. Никакого эффекта. Это было несправедливо. Ведь это же его собственный скиммер, он должен взлететь! Почему он не поднимается? Кресс не понимал.
Ожидая худшего, он вылез, все осмотрел и обнаружил неисправность. Пустынники выдрали гравитационную энергосистему. Он в западне. Да, по-прежнему в ловушке.
Кресс мрачно вернулся в дом. Он сходил на галерею, отыскал старинную секиру, висевшую рядом с копьем, которое убило Кэт Млэйн, и принялся за дело.
Пустынники не шевелились, даже когда Кресс разрубал их на части. Но при первом ударе они хлюпали. Их тела будто взрывались, и наружу вываливались омерзительные внутренности. Странные, полусформировавшиеся органы, липкая красная жижа, выглядевшая почти как человеческая кровь. И желтый гной.
Кресс успел разрубить штук двадцать, прежде чем понял всю тщету своих усилий. Мобили на самом деле – ничто. Кроме того, их так много, что, даже работая день и ночь, вряд ли перебьешь всех.
Ему необходимо спуститься в винный погреб и зарубить матку пустынников. Он решительно двинулся к погребу. Когда в поле его зрения должна была показаться дверь, он остановился.
Двери больше не существовало. Стены вокруг нее были обгрызены так, что дверной проем стал круглым и вдвое больше прежнего. Все, что осталось, – яма. И никаких признаков двери над провалом.
Снизу поднималось страшное, удушливое зловоние.
Влажные и темные, словно окровавленные, стены покрылись пятнами белой плесени.
Но страшнее всего было дыхание.