Умник — страница 17 из 25

Клебер, как многие молодые люди, надеялся, что неприятности как-нибудь рассосутся сами, если о них не думать. И постарался выбросить из головы мадам Сащиту вместе с месье Мучбингеном, кем бы они ни были. Хватало у него других забот.

Послушать ребят из лицея, так выходило, он единственный, кто еще ни разу не переспал с девчонкой. Это было ужасно — разве есть в жизни что-нибудь важнее любви?!

Он все время думал о Беатрис. А у нее день на день не приходился: сегодня Клебер с языка не сходит, завтра забыла, как зовут. Позовет в кино и передумает. Скажет: «Позвоню» — и не звонит. Он перестанет ждать — она объявится. Клеберу очень хотелось поделиться своими бедами, но стоило ему сказать «Беатрис», как Умник хватал месье Крокроля и лупил его башкой об стенку. С отчаянья Клебер стал перечитывать «Красное и черное» — книгу, которую изучал в школе два года назад. Как там Жюльен Сорель, робкий простолюдин, сумел покорить госпожу де Реналь? «Это был невысокий юноша лет восемнадцати или девятнадцати, довольно хрупкий на вид, с неправильными, но тонкими чертами лица… Большие черные глаза, которые в минуты спокойствия сверкали мыслью и огнем…» Вылитый Клебер, только очки еще надеть! «Жюльен приблизил губы к уху г-жи де Реналь и, рискуя всерьез опорочить ее доброе имя, сказал ей:

— Сударыня, сегодня ночью ровно в два часа я буду в вашей комнате — мне необходимо поговорить с вами».

Среди ночи Жюльен вошел в спальню госпожи де Реналь. А «когда вышел через несколько часов, про него можно было сказать, как принято говорить в романах, что больше ему уж ничего не оставалось желать»[2]. Клебер судорожно вздохнул.

— Что это ты делаешь? — спросил Умник.

— Не видишь, что ли? Повышаю культурный уровень!

Надо и Клеберу попытать удачи, как Жюльену Сорелю. Беатрис сказала, что собирается в субботу готовиться к контрольной по математике. Вот он к ней и зайдет и предложит помочь. Вот только куда на это время девать Умника? Энцо больше не хотел с ним сидеть. И тут Клеберу пришла в голову замечательная идея: почему бы не оставить брата у Захры?

— Понимаешь, мне надо купить кое-что из одежды, — соврал он Захре. — А с Умником по магазинам ходить — одно горе. Можно, я его оставлю у тебя в субботу на часок-другой?

— Я спрошу у мамы, — пообещала Захра.

Разумеется, когда мама Ясмина узнала, что у Клебера есть брат-инвалид, она распахнула перед ним душу и двери своего дома.

В субботу братьев встретили Захра, Джемиля, Лейла и Малика.

— А где же мальчики? — спросил Умник, оглядев весь хоровод.

Сестры засмеялись.

— Здесь одни девочки, — сказал Клебер.

Он топтался в прихожей, будто разминался перед забегом.

— Все девчонки — дуры, — изрек Умник. — Я тут не останусь.

— У меня есть цветные карандаши, — сказала Захра. — Ты нарисуешь нам кроликов.

Клебер подмигнул ей и смылся. Умник был ужасно недоволен.

— Вон энтой и вон энтой, — он ткнул пальцем в Лейлу и Малику, — я кроликов не нарисую.

— Слыхали, он говорит «энтой» вместо «этой», — насмешливо сказала Малика с высоты своих девяти лет.

— Просто я говорю на другом языке! — крикнул обиженный Умник.

— Просто ты тупица!

— А ты финтипушка!

Ясмина услышала голоса и поспешила выйти в прихожую:

— A-а, ты пришел! Ну, здравствуй! Проходи в гостиную.

Она говорила очень громко, как с глухим. Умник сделал, как сказали, но проворчал себе под нос:

— Мне тут никто-никто не нравится.

Он теребил в кармане уши месье Крокроля.

— Как мы будем его развлекать? — спросила мама Ясмина.

— Я хочу уйти, — тихонько бубнил Умник.

С дрожащими губами он стоял посреди гостиной и упрямо смотрел в пол. И зачем только Клебер оставил его одного в этом девчачьем доме? Вдруг вошел еще кто-то мелкими семенящими шажками. Это была маленькая Амира. Она издавала странные гортанные звуки и что-то показывала матери руками. Умник уставился на нее, разинув рот. Хорошенькой Амиру не назовешь. Недавно ей сделали операцию на глаза, но они все равно слегка косили за толстыми стеклами большущих очков. Уши оттопыривали слуховые устройства, доносившие до нее лишь слабое эхо нашего мира. Она улыбнулась Умнику и поманила его за собой.

— Она хочет показать тебе игрушки, — сказала Ясмина.

Умник пошел за Амирой в их общую с Маликой спальню.

— Побудешь с ними, Малика? — попросила Ясмина.

Та тяжко вздохнула. Веселенький выдался вечерок: сидеть дома с полоумным и глухой! В комнате Амира открыла свой любимый сундучок с разными нарядами и достала платье принцессы, туфли Аладдина, шляпу феи… У Умника при виде этих сокровищ разгорелись глаза.

— Ты — уходи, — сказал он Малике. — А с энтой вот, — он ткнул пальцем в Амиру, — я буду играть.

— Ну и пожалуйста! — вспыхнула Малика и ушла, хлопнув дверью.

Амира открыла еще и шкатулочку с украшениями. Тут уж не выдержал месье Крокроль, высунул ушки из кармана штанов:

— Ку-ку!

И накинулся на побрякушки:

— Золото, брилилянты! Я богач!

Амира захохотала. А месье Крокроля осенило:

— Давай играть во взрослых теть?

В сундучке нашлось все, что нужно: старая длинная юбка мамы Ясмины, платки и шали, веер, розовая соломенная шляпка, кухонный фартук. Месье Крокроль нарядился крестьянкой и повязал уши красным платком. Амира надела платье принцессы, а Умник нацепил юбку поверх брюк и увешался украшениями.

— Теперь надо накрасивиться, — предложил он.

Амира принесла из ванной карандаш для бровей, тени для век, румяна и помаду. Умник встал перед зеркальным шкафом и принялся наводить макияж. Поелозил пальцем по палитре с тенями и густо мазанул одно веко:

— Тут синеньким… А тут…

Он задумчиво посмотрел на палитру:

— Тут… какашечным.

И мазанул другое коричневым.

— Накрась мне губы! — попросил месье Крокроль Амиру.

Девочка нарисовала на кроличьей мордочке красное сердечко, а потом тронула щеки румянами.

— Какая вы красивая, мадам! — восхитился Умник.

— Да, только я воняю.

У Амиры была целая коллекция пробных флакончиков с духами, и они щедро сбрызнули Крокроля.

— Нафыркай себе на носки, — сказал он Умнику. — У тебя ноги вонючие.

Игра была в самом разгаре, когда Захра заметила, что Малика оставила Умника с Амирой одних, прибежала в комнату и увидела две размалеванные мордашки и фантастические наряды. У парочки был такой уморительный и такой виноватый вид, что Захра покатилась со смеху.

— Это не я, это месье Крокроль, — скороговоркой выпалил Умник.

— Бедняжка! — охнула Захра, увидев плюшевого кролика с уродливым жирным сердечком под носом.

Масштаб бедствия открывался Захре постепенно. Сначала она увидела, что в комнате все вверх дном, потом обнаружила разломанную палитру с тенями, потом раздавленный тюбик помады, потом перепачканные одежки.

— Ах, Амира, Амира! — Захра погрозила сестре пальцем.

Но девчушка показала пальцем на месье Крокроля — «Это он предложил поиграть во взрослых тетенек».


Ну, а Клебер тем временем играл во взрослого дяденьку.

— Это ты? — удивилась Беатрис, открыв ему дверь.

— Ну да, я тут мимо проходил… Хочешь, можем вместе повторить математику?

— Предки скоро вернутся, — сказала Беатрис с многозначительной улыбочкой.

Намек можно было понять двояко. Во-первых, Беатрис сообщала, что сейчас она дома одна — большая удача для Клебера. Во-вторых, предупреждала: это ненадолго.

— Хочешь посмотреть мою комнату?

Клебер мотнул головой — в смысле «почему бы и нет?».

Комната Беатрис напоминала страницу из мебельного каталога: узенькая кровать соснового дерева, крошечный секретерчик с откидной дверцей, полочки с безделушками. Среди этой кукольной мебели Клебер вдруг увидел свои огромные ножищи.

— Как тебе?

— Э… ну… — неопределенно протянул он.

Он-то представлял себе широкую кровать с балдахином, тяжелые шторы и мягкий ковер. Как в спальне мадам де Реналь глубокой ночью.

— Я ничего не поняла, что там нам назадавали, — сказала Беатрис и открыла тетрадь по математике.

Клебер подсел к ней поближе и, делая вид, будто читает условия, обнял ее за талию.

— Ты работать пришел или приставать ко мне?

Клебер хохотнул:

— А если то и другое вместе?

Беатрис слегка отодвинулась. Ей стало как-то не по себе. Зато у Клебера прибавилось уверенности.

— Предки скоро вернутся.

— Ты уже говорила.

Он улыбался, но времени зря не терял — руки гуляли где хотели.

— Хорош уже, а?

— Я тебя люблю!

Была не была, Клебер крепко обнял Беатрис. Она немножко повырывалась, но быстро перестала отбиваться и дала себя поцеловать. Клебер совсем потерял голову. Она готова уступить! Мало того, Беатрис сама в него вцепилась, прижималась к нему всем телом, терлась об него, как кошка. Как там Жюльен Сорель-то выходил из положения? В романе о подробностях умалчивалось. Наверно, он повалил мадам де Реналь на кровать. Но кровать Беатрис стояла довольно далеко и к тому же была узковата. Клебер мог грохнуться на пол и зашибить Беатрис об стенку. Но главное, он почему-то уже не испытывал никакого, как пишут в романах, вожделения. Теперь он уже сам отпихнул Беатрис. Она тряхнула волосами. Клебера окатило горячей волной. А Беатрис быстро взяла бумагу, ручку, открыла учебник. Опять закрыла. Кошмар.

— В общем, я… не буду мешать тебе заниматься, — промямлил Клебер.

Но нельзя же просто так взять и уйти. Как-никак, он отвоевал часть территории, надо ее застолбить, водрузить свой флаг.

— Ты на меня не сердишься? — прошептал он куда-то в шею Беатрис.

— Ты пошляк… Только об этом деле и думаешь.

Однако в ее упреке слышалось одобрение. Клебер перестал быть в ее глазах мальчишкой.

— Я люблю тебя, — повторил он уверенным мужским голосом.

Но снова обнять ее не решился — как бы не перестараться. И ушел, гордый собой, но совершенно без сил, будто после схватки на ринге.