Умник был уже ученый, он отрицательно покачал головой.
— Деньги есть у Клебера. А он в Париже, — у него задрожали губы. — Ты знаешь, где Париж?
— Он потерялся, — догадалась первая девица. — Ты потерялся, да?
Умник кивнул. И девушкам стало его жалко. Они подошли к нему поближе.
— У тебя бумаги есть?
Умник удивился, порылся в кармане и вытащил фантик. Девушки рассмеялись и неожиданно для самих себя ужасно растрогались.
— Ну-ка, постой спокойно, не рыпайся, — сказала та, что его заарканила, довольно потасканная размалеванная блондинка.
Она засунула руку в другой карман, дырявый, где сидел, забившись, как в нору, месье Крокроль.
— Это еще что такое? — спросила девица, вытаскивая кролика за уши.
— Это месье Крокроль, — пролепетал Умник.
Девица тряхнула головой, словно говоря: «Дебил — он дебил и есть!» — и отдала игрушку подруге:
— Подержи-ка. А я поищу в куртке. Да не реви ты, эй!..
Но слезы неудержимо лились из глаз Умника. Девица продолжала обследовать его карманы:
— Ничего себе! Пистолет!
— Он не настоящий, — всхлипнул Умник. — И ножика у меня нет.
— Смотри-ка, тут и деньги. Семнадцать евро.
— Целое состояние, — пошутила вторая девица и закурила сигарету.
Наконец блондинка добралась до внутренних карманов куртки. В одном из них лежало удостоверение личности в пластиковой корочке.
— Его зовут Барнабе Малюри.
Блондинка перевернула карточку — на обратной стороне был указан адрес месье Малюри:
— Марн-ла-Валле. Как же он сюда добрался?
Она отдала подруге деньги, карточку и пистолет, а сама для порядка запустила руку в последний необследованный карман и нашла там карточку, на которой Клебер когда-то написал: «Я откликаюсь на имя Умник. Я умственно отсталый. Если со мной что-то случится, позвоните моему брату по телефону 06…..»
Блондинка молча протянула записку напарнице. Почему-то сердце ее стеснила тоска по забытому детству. Она вытерла мокрые от слез щеки Умника:
— Не реви, говорят тебе. Сейчас позвоним твоему брату. Идет?
Умник опять кивнул и робко протянул руку к месье Крокролю:
— Можно я его возьму обратно?
Девицы рассовали имущество Умника ему по карманам, а кролика сунули ему в руки.
— Ну, я звоню, — сказала блондинка и вытащила свой мобильник.
Клебер, скорчившись, сидел в кресле. Звонок мобильного телефона вывел его из оцепенения.
— Алло? Да, Клебер — это я.
— Тут у нас ваш брат, — сказал томный, с хрипотцой женский голос.
— Умник? Где он?
— В гостинице «Старый кардинал». Я объясню вам, где это…
— Не надо! Я знаю. Буду у вас через две минуты. Господи боже мой!
Он кубарем скатился по лестнице и выбежал на улицу…
«Офигеть!» — Клебер не поверил своим глазам.
Умник, с Крокролем в руках, стоял между двумя уличными девицами.
— Умник! Умник! — Он обнял брата и все повторял: — Господи боже мой! Офигеть!
Чуть успокоившись, Клебер обратился к девицам:
— Мне бы очень хотелось вас отблагодарить!
— А больше ничего не хочется? — хохотнула блондинка.
— Нет, спасибо, больше ничего…
Клебер взял Умника за руку, и они пошли по улице Кардинала Лемуана — домой.
— Я есть хочу, — чуть слышно сказал Умник.
Он еле волочил ноги.
Глава 13В которой месье Крокроль умирает
— Это от пережитого шока.
Никак иначе доктор не мог объяснить бредовое состояние, в котором вот уже три дня находился Умник.
Ребята по очереди дежурили у его кровати. В то утро была очередь Корантена. Умник вроде бы спал, и вдруг Корантен услышал:
— А где месье Крокроль?
Корантен вскочил с кресла как ужаленный. Умник, с растрепанной соломенной шевелюрой и пылающими синим жаром глазами, сидел в постели, весь напружинившись.
— Как ты, старик? Узнаешь меня? Я Корантен.
— Где месье Крокроль?
Корантен схватил с полки вконец одряхлевшего кролика.
Умник взял его и положил перед собой. Лицо у него стало грустным.
— Почему люди такие злые с месье Крокролем?
Не первый раз у Корантена душа переворачивалась от слов Умника. Прежде чем ответить, он отвернулся и вытер глаза.
— Понимаешь, они… не то что злые… Просто они не понимают месье Крокроля. Он не такой… совсем не такой, как они. У него длинные уши и… и усы. В общем, он с виду кролик, но…
— Но говорящий, — помог ему Умник.
— Вот именно. Людей это удивляет… и пугает.
Умник вздохнул:
— Глупо!
— Не бери в голову, Умник! Оставайся сам собой. А на людей начхать!
— Ай-ай-ай! Нехорошее слово!
Корантен бросился в гостиную к Энцо с криком:
— Он выздоровел!
— К сожалению, иногда такое случается.
Вот и все, что мадам Барду могла сказать по поводу бегства Умника из интерната.
— В других местах пациентов привязывают к кровати. Это еще хуже. Маликруа, на мой взгляд, наименьшее из зол.
— Но я хочу для Умника добра! — возразил Клебер.
Он снова сидел в кабинете с металлическими ячейками по стенам.
— Мы все хотим для Умника добра, но забота о нем не должна идти во вред вам.
— Да мне с Умником хорошо! — почти выкрикнул Клебер.
— Подумайте, какую огромную ответственность вы на себя взваливаете. А ведь вы еще несовершеннолетний…
— На днях стану совершеннолетним, — засмеялся Клебер.
Мадам Барду понимающе кивнула, но не сдалась:
— В вас говорит юношеский идеализм. Не думайте, что я нарочно чиню вам препятствия. Но я повидала немало подобных ситуаций и знаю, во что обходится родственникам такая преданность. Не забывайте, что когда-нибудь вам захочется жениться, иметь детей.
Клебер вспомнил дочурок папы Ларби и улыбнулся.
— Мои дети полюбят Умника, потому что он сам ребенок.
Глаза его сияли. Казалось, он бросает вызов всем на свете прописным истинам. Мадам Барду отвела взгляд.
— Что ж, я, как могла, старалась помочь вам, Клебер. Действовала из лучших побуждений.
— И я вам за это благодарен.
Арья сказала брату, что уезжает на несколько дней в Пемполь к родителям.
— А как же твоя учеба?
— Все равно я не могу заниматься.
Вид у нее и правда был измученный.
— Ты рассталась с Эмманюэлем? — решился спросить Корантен.
— Наверно, да. Он хотел, чтобы я сразу переехала вместе с ним. А я не знала, хочу или нет… и сейчас не знаю… — сказала Арья грустным-прегрустным голосом.
— Но ты вернешься ко дню рождения Клебера?
— Постараюсь, Коко, но не обещаю.
В эту ночь Энцо завершил свой роман. А днем, когда Арья отлучилась, зашел к ней в комнату. Увидел наполовину собранный открытый чемодан и бросил в него тетрадь. На первой странице было написано: «Если ты меня не любишь — порви».
— Ты уезжаешь навсегда? — спросил Умник.
Арья застегивала чемодан.
— Нет, Умник. Я только отдохну немножко у мамы с папой.
— А моя мама умерла. А папа меня не любит.
Арья нежно обняла его.
— Это не я твой влюбленный, — напомнил Умник.
— Я знаю. Ты мой принц, — сказала Арья и поцеловала его.
В семействе Захры все страшно обрадовались возвращению Умника.
— Амира просто счастлива, когда он приходит, — сказала Ясмина.
Да-да, закивал ее муж, Умник такой хороший. Но еще больше папе Ларби хотелось заполучить Клебера. Он давно понял, что Захра привязана к этому парню гораздо больше, чем он к ней. Клеберу еще надо дозреть, но отпускать его слишком далеко не стоит.
— Надо отпраздновать день рождения Захры, — неожиданно сказал он.
— Еще раз? Мы ведь его уже справляли на той неделе.
— Да, но по-домашнему, в семье. А нынешняя молодежь любит повеселиться с друзьями.
— У Захры не так много друзей. Только Умник с Клебером.
Лабри посмотрел на жену так, словно она изрекла что-то страшно умное:
— Ты права! Вот и пусть позовет Умника с Клебером.
Ясмина поняла, к чему он клонит.
— Да, но с Клебером есть одна заминка, Ларби.
— Какая?
— Он католик.
— А! Вот ты о чем… — Лицо Ларби озарилось широкой улыбкой: — «Ближе всех в любви к мусульманам те, которые говорят: „Мы христиане“». Так сказано в Коране.
Клебер сначала обрадовался приглашению Захры, а потом расстроился. Ведь на ту же самую субботу он еще раньше пригласил в гости Беатрис. В конце концов он решил поделить время между девочками. С двух до четырех он побудет с Захрой, а с четырех до шести — с Беатрис. Захре достанутся добрые чувства, Беатрис — все остальное.
В назначенный день Умник надел костюм месье Мучбингена и галстук-бабочку — шелковые крылышки, как живые, бились у него на шее. Клебер, Энцо и Корантен пришли в восторг, когда он явился в гостиную, лохматый, как черт, с блестящими глазами, в криво застегнутой куртке и с карманами, набитыми всякой всячиной.
— Я готов!
В доме Захры его ждал торжественный прием.
— Я так люблю девочек! — сказал Умник, забыв о своих недавних предрассудках.
Клебер отвел Захру в сторонку и сказал:
— Мне придется уйти пораньше. Вызывают в соцзащиту к четырем часам. Ничего особенного, просто надо подписать какие-то бумажки насчет Умника.
Он врал так плохо, что Захра чуть не спросила, есть ли у соцзащиты волосы под мышками. Но женский инстинкт подсказал ей другой ответ:
— Жаль, конечно, но ничего страшного. Главное, что Умник будет с нами весь вечер.
Клеберу даже обидно стало. Помрачнев, он подошел к окруженному девчонками Умнику.
— Я говорю на другом языке, — важно втолковывал он им.
А девочки учили Умника с Крокролем объясняться жестами. Клебер дулся недолго — минут через пять ему тоже захотелось узнать, как сказать «я тебя люблю» на языке глухонемых. Захра охотно показала: приложила ладонь к животу и провела вверх — к сердцу.
— А потом отставляешь руку — чем дальше, тем больше твоя любовь.
И она сделала широкий взмах.
Клебер уселся на пол по-турецки рядом с дочками папы Ларби и стал с увлечением учиться говорить руками. Спохватился он, когда на часах было уже без двадца