Одним из создателей теории Большого взрыва был бельгийский священник Жорж Леметр, впоследствии президент Папской академии наук. Отец Леметр сформулировал свою теорию после посещения в конце 1920-х годов лаборатории Маунт Вилсон в Калифорнии, где астроном Эдвин Хаббл (его именем назван современный телескоп) обнаружил, что галактики стремительно, как осколки гранаты, удаляются друг от друга. То есть раньше галактики были стянуты в одно место, а потом Вселенная по непонятной причине стала расширяться. «Становление мира, – писал Леметр, – можно сравнить с отгорающим залпом фейерверка. Мы стоим на остывшей лаве и смотрим, как медленно гаснут солнца». Но кто вынул пробку и выпустил галактического джинна из бутылки?
Сегодня космология, наука о происхождении и развитии Вселенной, является едва ли не единственной областью, где возможно сотрудничество науки и религии. Можно бы обидеться за Бога, что ему находится место только в космологии, но именно она является верховной в Храме науки. «Признание Большого взрыва облагородило облик Бога!» – иронически заметил папа Иоанн Павел II. Позиция Церкви сейчас состоит в том, что эволюцию Вселенной (и эволюцию живой природы) после Большого взрыва изучать можно, но в сам Большой взрыв вторгаться не следует, потому что это акт Сотворения. То есть картина ясна, а причина по-прежнему непонятна. Наука кивает: для начала Вселенной нет никакой физической необходимости, и Сотворение может быть отнесено к любому моменту. Однако из всех теорий следует, что если Бог и запустил Вселенную, то предвидеть в деталях, как она будет развиваться, он не мог. Или, тоже вариант, не хотел предвидеть. Рождение Вселенной из пустоты и ее движение в пустоту приводит ученых к парадоксальной формулировке: Бог есть Ничто.
Всемирно знаменитый физик Стивен Хокинг, который занимает в Кембридже ту же кафедру, что занимал Ньютон, сформулировал четыре принципиальных вопроса, на которые современная космология не знает ответа.
Почему ранняя Вселенная была такой горячей?
Почему Вселенная однородна и одинакова в больших масштабах, если информация между частями Вселенной не передается?
Почему Вселенная начала расширяться с критической скоростью, только благодаря которой не произошло ее повторное сжатие, и почему она до сих пор продолжает расширяться примерно с той же скоростью?
Что было причиной флуктуаций в плотности вещества, которые привели к образованию звезд и галактик?
Меня поражает, что компьютерные модели Вселенной сейчас, когда появились точные методы измерения ее параметров, дают картину, удивительно похожую на реальный мир. Разные методы измерения реликтового излучения, скопления галактик дают одинаковые значения плотности «темной» материи, «темной» энергии и обычного барионного вещества из протонов и нейтронов. В Германии сделан прекрасный компьютерный фильм – зритель может путешествовать по Вселенной и наблюдать неописуемо прекрасную структуру мира.
Россия сейчас собирается войти на ведущих позициях в крупный международный проект по созданию спутника, который ставит целью исследовать по рентгеновскому излучению процессы зарождения и изменения галактик во Вселенной. Вторая задача спутника – вопрос о молодых и гигантских черных дырах с массой в миллиард наших Солнц, до которой непонятно как можно дорасти.
Ничто в жизни не способно дать такой восторг, как астрономия. Вселенная состоит из сплошных загадок. Вся история Вселенной – качественные скачки, которые невозможно предвидеть. Вопросов бесконечно много, но каждый раз, когда находишь ответ, видишь, что он гениален и прост. Все астрономы, за это ручаюсь, испытывают от своей работы восторг.
Директор Института Макса Планка (Германия) академик Рашид Сюняев:
«Теория катастроф едина и для процессов во Вселенной, и для обвала финансовых рынков. Социальные конфликты, эскалация всякого рода напряжений имеют характер неустойчивых процессов с обратной связью, в результате чего происходит качественный скачок, который можно назвать в одном случае взрывом, в другом – революцией или бунтом. А разве не вызывают печальных земных ассоциаций волны-убийцы, которые возникают из-за случайных турбулентных причин в космическом пространстве и наносят удары по земным спутникам в 20–30 раз сильнее среднего космического шума?
Помню, в давние годы мы забавы ради написали работу “Фрактальная теория распада Римской империи”, где с помощью моделей, разработанных для изучения космических объектов, исследовали исторические процессы. Получилось, что Римская империя должна распасться на 30 частей, как и вышло по истории. Думаю, фрактальные теории, было бы желание, можно применить к распаду Югославии и СССР.
Космическое пространство и звезды состоят из плазмы, это четвертое состояние вещества. Но по хронологии Вселенной это самое первое состояние вещества. 150 тысяч лет после рождения Вселенной в ней был только свет, то есть плазма. Иногда мне кажется, что плазма живая. Вроде мыслящего океана в “Солярисе”. У человека есть всего пять органов чувств. А в плазме десятки способов передать возмущение из одной точки в другую, каждую секунду проходят миллионы информационных сообщений. Плазма мобильнее живого существа, ее трудно удержать, она выскакивает из любой магнитной ловушки. На земле мы видим плазму уже в умирающем состоянии во время полярных сияний».
Директор Института космических исследований член-корреспондент РАН Лев Зеленый:
«Самое сильное чувство, которое приходит, когда занимаешься астрономией, – ощущение бренности земной жизни. Земля – ничтожнейшая песчинка во Вселенной – меньше атома в наших масштабах. И отсюда идет понимание того, что надо снисходительно относиться к тем суетным заботам, которые захватывают наше земное воображение. Жизнь на Земле безмерно хрупкая, и надо наслаждаться ею, любить ее, получать удовольствие от каждого прожитого дня. Таким образом, занятия астрономией делают человека добрее и терпимее. Астроном чем-то похож на жителя Соломоновых островов, который понимает, что каждый день может прийти цунами и разрушить всю налаженную жизнь. На Соломоновых островах, думаю, люди похожи на астрономов.
Но астрономия делает человека еще и мудрее. Процессы рождения, жизни и умирания звезд и галактик протекают в нелинейном режиме. По начальным условиям нельзя предвидеть, как будет проходить развитие звездных скоплений. На переходном этапе ничтожный штрих может развернуть звездную историю в непредсказуемую сторону. Но точно так же в социальных процессах нет определенности – сломанная подкова или чай у королевы способны развернуть историю. Политические и экономические процессы развиваются в нелинейном режиме, происходит накопление тонких эффектов – ив определенный момент совершается качественный сдвиг в неизвестном заранее направлении.
Если бы Маркс был астрономом, он понимал бы, что бессмысленно прогнозировать длительные процессы, не зная всех тонких эффектов, которые появятся в будущем. В астрономии это детское упрощение, Маркса подняли бы на смех».
Директор Астрономического института имени Штернберга член-корреспондент РАН Анатолий Черепащук:
«Все современные теории о происхождении Вселенной в основе имеют общую теорию относительности Эйнштейна. Был ли самый знаменитый ученый всех времен и народов верующим человеком? Однажды, рассуждая о том, что законы, по которым живет Вселенная, в принципе непредсказуемы и носят случайный характер, Эйнштейн удивленно воскликнул: “Неужели Бог играет в кости?” Но кого он имел ввиду? В 1921 году Эйнштейн получил телеграмму от нью-йоркского раввина Герберта Гольштейна: “Верите ли вы в Бога тчк оплаченный ответ 50 слов”. Эйнштейн уложился в 24 слова: “Я верю в Бога Спинозы, который проявляет себя в закономерной гармонии бытия, но вовсе не в Бога, который хлопочет о судьбах и делах людей”. Проще говоря, Богом для Эйнштейна была природа».
ЛЮДИ И СПЕЦРУДА
– Надо родиться под знаком Стрельца, – сказал начальник рудника «Глубокий» Анатолий Бронников перед тем, как спуститься на глубину в тысячу метров.
Бронников – осанистый мужчина в тельняшке под шахтерским комбинезоном. Таким мужчинам женщины даже под землей на шею вешаются. Его вполне можно представить атаманом забайкальского казачьего войска. Но Бронников уже 28 лет добывает урановую руду. И я спросил шахтера, что хорошего в этом занятии.
– Это работа для тех, кто терпеть не может монотонность и рутину, – говорил Бронников, укрепляя на комбинезоне радиометрический дозиметр. – В урановом руднике каждый час ситуация меняется. Утром спустился в один мир, вечером – выходишь из другого. Надо быть немного авантюристом и аферистом, но строго соблюдать правила. По моим наблюдениям, лучше всего на рудниках приживаются Стрельцы.
– Вы Стрелец? – спросил я.
– Разве не видно? – браво отвечал Бронников.
Его слова тонули в грохоте клети, которая неслась на километровую глубину. Лязганье и скрежет оглушали, как концерт «Коррозии металла». Вокруг хлестали водопады подземных вод. На дне шахты завывали адские ветра. В темную глубину уходили широкие безмолвные норы, их общая длина превышала протяженность московского метро. Из потемок вдруг прорывались неопознанные утробные звуки. Дозиметр, так мерещилось мне, зашкаливал, как градусник у больного лихорадкой. Если бы надо было вообразить преисподнюю, лучшего места не придумать. Все сошлось: для авантюриста здесь просто рай.
Как, на первый взгляд, ни странно, урана в земных недрах больше, чем серебра или ртути. До изобретения атомной бомбы уран использовали в мизерных дозах при изготовлении красок и стекла. Когда возникла нужда, геологи открыли месторождения в Казахстане (это просто золотое дно), в Узбекистане и в Забайкалье. Согласно устойчивому поверью, уран, источающий смертельную радиацию, добывают особо опасные заключенные. Но рабский труд неэффективен: добыча урана слишком сложное и требующее высокой дисциплины производство. Впрочем, первый уран в Забайкалье в мрачном Мраморном ущелье, которое прозвали «ущельем смерти», в 1940-х годах добывали политзэки с большими сроками. Здесь работал Георгий Жженов. В 1950-х годах урановых рабов раскидали по другим стройкам, их судьба не отслеживалась, словно это шлаковая порода.