Ответ: На лекциях я говорю: лет 50–60. Это цивилизационное, общекультурное отставание. Может быть, в нем виноваты монголы. В Европе города были центрами, где заключался договор между обществом и государством. В России после заключения союза между князьями и монголами города стали форпостом подавления свобод. И в итоге этого отставания сегодня у России имидж государства, где не уважают закон, где процветает коррупция и все построено на жульничестве.
Вопрос: Больное место для наших отношений с Америкой – отсутствие инвестиций, с одной стороны, и утечка умов – с другой.
Ответ: До тех пор, пока Россия не докажет, что уважает закон, и не разрушит свой нынешний имидж, американские инвестиции в Россию не пойдут. Американские инвестиции идут в те страны, где все понятно.
Утечка умов – это признак естественной деградации сырьевой экономики. Нет смысла делать прибыль на разработках, дешевле купить на Западе все готовое. И в итоге умные люди из страны вынужденно уезжают. Из моего бывшего института все стоящие умы на Запад перебрались.
Россия попала в так называемую «венесуэльскую ловушку». Венесуэла по ресурсам еще богаче России, а народ пребывает в нищете. По моему убеждению, в России нельзя было допустить образования естественных монополий в сырьевом секторе. Иначе говоря, приватизировать можно производство бензина, но не саму нефть.
Вопрос: Экономически мы отстали, спорить глупо. Но зато мы верим в то, что мы самые культурные и самые образованные.
Ответ: И американцы считают себя самыми культурными. Американцы знают свою историю досконально, ей посвящено семь-восемь телеканалов. Много программ о науке, географии, природе… И много передач и про Россию. Снимают и показывают фильмы, к примеру, о российских авиаконструкторах, имена которых у нас забывают. В стране очень много библиотек, и можно взять любую книгу. И как же из безграмотной Америки пришли все изобретения, которыми пользуется современный мир? Как может быть глупой нация, которая постоянно аккумулирует лучшие умы?
Вопрос: Вы уже не коммунист и ни в какой партии не состоите. Но все-таки у вас есть какие-то политические пристрастия в современной России?
Ответ: Россия остается страной большевиков. Гайдар и Лимонов по своей природе – те же большевики. Они больше верят идее, чем здравому смыслу. Они выбирают идею и прут напролом. Мне кажется, разумные вещи говорят только Явлинский и Глазьев.
Вопрос: Итак, западные инвестиции, поскольку имидж нам быстро не изменить, в Россию в обозримом будущем не хлынут. Но как же поднять экономику?
Ответ: Индустриализация Германии произошла за счет ограбления Франции. Индустриализации СССР при Сталине – за счет ограбления крестьянства. Надо кого-то ограбить и сейчас. В России на ум приходят только олигархи.
Вопрос: Богатая идея. В вашей жилах течет кровь лидера сверхдержавы. Что бы вы сделали, если бы стали президентом России? Три первых шага?
Ответ: Шаг первый: я бы вернул государственный контроль за природными ресурсами. Шаг второй: меня убивают. Шаг третий: его не будет.
2003
Алексей Леонов, дважды Герой Советского СоюзаПОСЛЕ ПОЛЕТА С АМЕРИКАНЦАМИ МЕНЯ РЕШИЛИ ИСКЛЮЧИТЬ ИЗ ПАРТИИ
13 июля 1975 года с космодрома Байконур стартовал корабль «Союз», которому предстояло выполнить невиданное задание. В тот же день с космодрома во Флориде стартовал корабль «Аполлон», но в его планы не входил полет к Луне, как у многих предыдущих американских кораблей. 15 июля 1975 года советский и американский корабли произвели стыковку – это был первый опыт международного сотрудничества в космосе. Опыт, достигнутый в годы «холодной войны», в области, где до тех пор властвовала непримиримая конкуренция. Первая стыковка дала импульс новому политическому видению, ее значение не стало достоянием одной лишь истории и ощущается по сей день. Командир первого международного экипажа Алексей Леонов вспоминает эпизоды миссии «Союз» – «Аполлон», о которых в те годы распространяться было не принято.
Вопрос: Алексей Архипович, космонавтика в годы «холодной войны» была ареной не только технической, но и непримиримой идеологической конкуренции, ее успехи служили мерилом жизнестойкости политических систем. Кому во враждебной атмосфере пришла в голову идея программы «Союз» – «Аполлон»?
Ответ: Сейчас это забывается, но в начале 1970-х «холодная война» могла легко перерасти в настоящую. В СССР и в США многих политиков это положение вполне устраивало. Что касается космоса, то и мы, и американцы летали уже давно, но в случае аварии не могли оказать помощь чужому кораблю. Системы радиосвязи, сближения, стыковки – все было несовместимо. И вот среди многих людишек нашлись умные люди. Их было только четверо. Наш премьер Косыгин, президент Академии наук Келдыш, президент США Никсон и директор НАСА Флетчер – они придумали программу «Союз» – «Аполлон», которая дала толчок разрядке и наладила сотрудничество на враждебном до тех пор космическом фронте.
Академик Мстислав Келдыш был удивительный человек. Однажды на лунном корабле отказала система автоматической ориентации и необходимо было срочно провести коррекцию на двигателях. Начальник ВЦ убежал считать импульс на ЭВМ, а Келдыш на пачке «Казбека» карандашом что-то прикинул и через минуту сказал: «Двадцать метров». Начальник ВЦ через полчаса прибегает, запыхавшись, и радостно кричит: «Посчитали – двадцать метров».
Вопрос: Решение о полете приняли в 1972 году. В отряде космонавтов было много сильных специалистов. Почему задание, где на карту было поставлено слишком многое, поручили именно вам?
Ответ: Мне Брежнев так и сказал: «Алексей, мы тебя не назначили, а выбрали. Ты представляешь весь Советский Союз, за все отвечаешь». Думаю, искали космонавта, который чаще других оказывался в критических ситуациях. Тогда я был единственным, кто побывал в открытом космосе и сумел выбраться из нештатной ситуации. Несколько раз проходил подготовку командира на станциях, которые не выходили на орбиту, но об этом, естественно, не сообщали. В 1971 году накануне старта из-за внезапной аллергии бортинженера наш экипаж заменили на дублирующий. Это были Добровольский, Волков и Пацаев, погибшие при возвращении с орбитальной станции «Салют». Погибли они во многом из-за политических амбиций и ненужной гонки с американцами, летавшими на Луну.
Было еще одно требование: выучить английский язык. А ведь летчики того поколения языком никогда не занимались. Я не только военное училище, но уже Академию Жуковского закончил и знал лишь, что во множественном числе к слову добавляется буква «сы». Витю Горбатко в программу включили еще до меня, но он с английским не справился. Учителя у нас были очень сильные. В Америке – Алекс Татищев, правнук знаменитого историка. А в Москве наш преподаватель потом стал переводчиком у министра обороны… Забыл фамилию – его звали Паша-мерседес..
Вопрос: В начале 1960-х космонавтику курировал Брежнев, он и потом не терял к ней интерес. Меня всегда удивляло, как такой вялый человек мог заниматься динамичной областью?
Ответ: Брежнев поначалу был очень энергичным, дельным руководителем. Он крутился, и вокруг него все крутилось. Как-то он приехал с Фиделем Кастро в Звездный городок, быстрым шагом ходил по лабораториям, перекинув пиджак через плечо, и отдавал резкие, по существу распоряжения. Однажды он даже грозился посадить меня на гауптвахту за то, что я приказал космонавтам в Кремле на награждении не садиться в его присутствии, как тогда полагалось по этикету: мне показалось, что сидеть в присутствии руководителя государства неприлично. Кстати, после этого церемониал изменили – все уже стояли. Потом у него случился инсульт, и в 1978 году, когда я привез в Кремль Быковского и немецкого космонавта Йена, Брежнев меня не узнал: «А ты кто такой?» Ему напомнили. Брежнев обрадовался: «Помню, как ты в космосе кувыркался». После приема он попытался выйти из зала в окно. Его было очень жалко. А его окружению это было выгодно, делали за его спиной что хотели. Партия сама загубила великую страну.
Вопрос: Судя по газетным отчетам, полет «Союз» – «Аполлон» прошел гладко, но ветераны вспоминают, что все висело на волоске.
Ответ: На волоске – не то слово. Когда корабль уже был на стартовом столе, отказала вся телевизионная система. Если бы мы отложили старт, американцы могли вообще отказаться от проекта, поскольку в США противников сотрудничества с русскими было много. Главный конструктор Глушко побежал звонить в Москву, чтобы старт перенести. Министр Афанасьев и замглавкома ВВС Шаталов, когда он вернулся, сказали: «Мы уже дали команду на старт». На орбите мы с Валерием Кубасовым получили рекомендации по ремонту. Из инструментов были только ножницы, отвертка и охотничий нож, который я накануне купил за 5 рублей 50 копеек. Работали всю ночь – без этого случайного ножика ничего бы не получилось. Когда состыковались, американцы спросили у нас: «Почему вы такие сонные?» Мы – им: «Вы тоже сонные». На «Аполлоне» после старта заклинило люк, через который должна была произойти встреча. Астронавты перебирали люк всю ночь. В репортажах о нештатных ситуациях по идеологическим соображениям не сообщалось.
Вопрос: Международный экипаж объехал всю Америку и весь СССР. Вы с Томасом Стаффордом стали национальными героями, пользовались всеобщей любовью. Жизнь стала беспроблемная и светлая…
Ответ: Не хочется говорить высоким штилем, но много раз в захолустных городках и в Америке, и у нас я видел, как оттаивали сердца простых людей, которые видели открытых и надежных парней из другой страны, считавшейся заклятым врагом. Но лично у меня были большие неприятности. Министр обороны Гречко и главком ВВС Кутахов решили исключить меня из партии. Они посмотрели по телевизору репортаж о том, как мы со Стаффордом подарили Брежневу побывавшие в космосе часы. Тогда Леонид Ильич обрадовался, как ребенок, постучал по циферблату: «Леша, хорошие часы?» Я постучал по своим, тоже космическим – отличные часы! Но в телерепортаже слов не было слышно, и маршалы решили, что я непочтительно говорю генсеку, что пора закругляться. Доказать что-либо маршалам было невозможно, они даже не слышали, что такое телевизионный монтаж. Накануне партсобрания только звонок Келдыша, который видел сцену своими глазами, министру Гречко спас мою судьбу.