Смотрю: какое-то чудовище за бортом. То отплывёт, то приблизится и тяжко-тяжко вздыхает. Исчезло, появилось впереди корабля, вынырнуло у самой кормы, вода от его всплесков зелёным светом горит.
Кит! А какой, никак не разберу.
Почему от всплесков кита вода зелёным светом горит?
Горение воды зелёным светом – оптический эффект, возникающий при ударе морской воды о борт корабля или скалы. При всплытии кита образуется волна, которая, разбиваясь о борт, создаёт подобное «свечение». Это наблюдается в солнечную погоду, когда лучи солнца преломляются в различных по толщине слоях морской воды, бьющей в борт корабля.
Синий кит
Всю ночь за кораблём плыл и вздыхал.
А на рассвете разглядел я его: голова тупая, как кувалда, длинная – ни у одного зверя такой нет, глазки крошечные, а ноздря всего одна. Из воды её высунет, фонтан пара выпустит, вздохнёт тяжело и опять уйдёт под воду.
Это молодой кашалот.
Почему у кашалота одна ноздря?
На самом деле, все киты имеют одно дыхательное отверстие – дыхало. Оно разделено перегородкой на две части. И от этого фонтаны у всех китов двуструйные. Исключение составляет лишь кашалот, у которого дыхало не разделено перегородкой. Оно расположено у кита сбоку, и фонтан, всегда направленный под углом к воде, получается не прямой, как у других китов, а косой.
Кашалот
Тут проснулся капитан, вышел на палубу.
Я спросил у него:
– Что это он плывёт за нами?
– Да, верно, принял наше судно за кита. Молодой ещё, молоко на губах не обсохло. И видно, отстал от матери, от своего стада. Все кашалоты, как начинаются осенние штормы, уходят к экватору.
Пока капитан рассказывал, кашалот отстал от корабля и поплыл на юг. Фонтан его ещё долго был виден между льдами, потом исчез.
– Экватор пошёл искать, – сказал капитан.
Тут даже и я вздохнул: найдёт ли это маленькое чудовище свою маму?
Белёк
Куда ни глянешь, вокруг одни льды. Белые, зеленоватые, блестящие на солнце.
Я стал вглядываться в узкую полоску воды, которую разрезал во льдах наш корабль.
И вдруг я увидел два чёрных глаза. Они смотрели на меня со льдины, медленно проплывавшей мимо.
– Стой! Стой! Кто-то за бортом! – закричал я.
Корабль замедлил ход и остановился. Пришлось спустить шлюпку и вернуться к льдине.
Льдина была покрыта искрящимся снегом. И на снегу, как на одеяле, лежал белёк – детёныш тюленя.
Тюлени оставляют своих малышей на льду, и только утром приплывает к бельку мать, покормит молоком и опять уплывает, а он весь день лежит на льдине, весь белый, мягкий, как плюшевый. И если бы не большие чёрные глаза, я его не заметил бы.
Не замерзает ли белёк на льдинах?
Белёк покрыт очень тёплой шубкой и не замерзает на льдинах, при условии, что мамаша регулярно кормит его питательным молоком.
Полосатый тюлень, крылатка
Положили белька на палубу и поплыли дальше.
Я принёс ему бутылочку молока, но белёк пить не стал, а пополз к борту. Я оттащил его обратно, и вдруг из его глаз покатилась сначала одна слеза, потом вторая, и так и посыпали градом. Белёк молча плакал. Матросы зашумели и сказали, что надо скорее положить его на ту льдину. Пошли к капитану. Капитан поворчал-поворчал, но всё же развернул корабль. Льды ещё не сомкнулись, и по водяной дорожке мы пришли на старое место. Там белька снова положили на снежное одеяло, только на другую льдину. Он почти перестал плакать. Наш корабль поплыл дальше.
Может ли белёк плакать?
У морских млекопитающих слёзная железа вырабатывает особую секрецию, которая смазывает роговицу глаза, предохраняя её от вредного действия морской воды. Тюлени в этом смысле не исключение. В минуты стресса слёзные железы могут самопроизвольно включаться и выделять секрецию. Нечто подобное произошло и с бельком, попавшим на борт корабля в совершенно незнакомую для него обстановку.
Как воробей на Камчатке побывал
Вечером мы грузились во Владивостоке. Рейс был срочный, и капитан приказал пассажиров на корабль не брать.
Даже матроса у трапа поставил, чтобы он не пускал никого.
Да всё равно не уследили.
Вышел я утром на палубу. Корабль в открытом море идёт, земли не видно. Погода тихая, солнышко светит. Смотрю: по палубе прыгает воробей, поклёвывает что-то между досками. Увидел меня воробей, зачирикал и перелетел на мачту, сверху на меня поглядывает. Перья у него на груди ветер раздувает, а хвоста нет. Наверное, потерял в драке.
А корабль идёт в Петропавловск-на-Камчатке.
Неужели воробьи такие драчуны, что в драке хвост могут оторвать?
Воробьёв драчунами не назовёшь. Бывают у них короткие стычки, когда не поделят хлебные крошки, но чтобы хвосты друг другу выдирать – до такого дело не доходит. Что же случилось с нашим героем? Скорее всего, он побывал в лапах кошки, но сумел уцелеть, хоть и без хвоста. Могло быть и по-другому. Произошёл сбой в линьке и разом выпали все рулевые перья. Такое иногда у птиц случается.
Домовой воробей
Гнать воробья нельзя уже – не долетит он до суши, погибнет в волнах.
«Что ж, – думаю, – с ним делать? Раз уж на корабль пробрался, пускай остаётся».
Так и поплыл с нами воробей. Днём на палубе прыгал, а на ночь прятался под брезент в шлюпку, чтобы ветром не сдуло в море.
Я уже и забыл про воробья. На пятый день пришёл наш корабль в Петропавловск и под разгрузку стал у причала. Команду списали на берег. Я тоже в город пошёл купить папирос.
Когда обратно в порт возвращался, смотрю: на улице рыбаки стоят и что-то разглядывают на дереве. Подошёл ближе – а это наш бесхвостый воробей прыгает по веткам.
Спрашиваю я у рыбаков, чему они удивляются.
Рыбаки мне говорят:
– Ворон у нас на Камчатке много, а воробьёв совсем нет, вот и удивляемся, как он сюда попал.
– Этот воробей, – говорю, – на нашем корабле из Владивостока приплыл; наверное, хочет здесь поселиться.
Засмеялись рыбаки:
– Пускай живёт! Места всем хватит.
Пришёл я на корабль и рассказал, что воробей остался в Петропавловске.
Некоторые в город побежали смотреть камчатского воробья, только не нашли его. Наверное, в сопки улетел с воронами знакомиться.
Мы выгрузились и взяли обратный курс на Владивосток.
А когда к Владивостоку подходили, подул сильный ветер и сорвал со шлюпки брезент.
Стал я брезент закреплять, смотрю, а в шлюпке на дне бесхвостый воробей сидит! Меня увидел – «черр!» закричал и выпорхнул из шлюпки. Видит: земля близко, и без оглядки полетел во Владивосток.
Не понравилась ему Камчатка. А может быть, вороны его оттуда прогнали?
А правда, что воробьи не везде есть?
Раньше на Камчатке воробьёв не было. Их завезли лет 30 назад, в 1979 году в трюме сухогруза. Было их всего ничего – восемь или десять птиц. Гнездились рядышком. А спустя шесть лет воробей стал самой многочисленной из гнездящихся птиц. Их даже на два вида разделили: полевой воробей и домовый (он чуть крупнее и без пятнышек).
Полевой воробей
Мишка-китобой
На китобойном корабле «Тайфун» живёт собачка Мишка.
Какой она породы, никто не знает; наверно, помесь дворняжки с таксой – лохматая и кривоногая.
Шерсть у Мишки когда-то была белая, а сейчас и не поймёшь, какого она цвета. Мишка так извозился в китовом жире да машинном масле, что капитан его в свою каюту не пускает.
Лежит Мишка целый день на палубе и ждёт, когда найдут в океане кита.
На верхушке мачты – железная бочка, в ней стоит матрос и в бинокль смотрит.
Как увидит на горизонте фонтан пара из китовых ноздрей, даёт три гудка: киты!
Как первый гудок – Мишка глаза откроет.
Второй гудок – голову поднимет.
Третий – мчится к мостику, где гарпунная пушка стоит.
Гарпунёр торопится, пушку разворачивает, а Мишка путается под ногами. Его ругают, гонят, даже лапу сапогом отдавили.
Мишка отойдёт в сторону, голову свесит за борт и ждёт.
Как киты покажутся, Мишка весь задрожит и начинает тихонько подвывать, а лаять не лает – боится кита спугнуть.
Из пушки по киту как бабахнут! Мишка вскакивает и ждёт, когда рассеется дым.
Если гарпунёр промазал, Мишка страшно лает, бросается на него, хватает за штаны!
Гарпунёр скорее пушку перезаряжает, кричит:
– Сумасшедшая тварь, в море выкину!
Зато как гарпунёр в кита попадёт, Мишка от радости не знает, что и делать. Кругами бегает по всему кораблю, суетится, улыбается, морда вся растянута, а потом успокоится, подползёт к гарпунёру на брюхе, руки ему лижет и хвостом машет, как метёлкой бьёт по палубе.
Охоту закончат, китов убитых за хвосты привяжут цепями к бортам и тащат к острову на китовый комбинат.
Зачем нужен китовый комбинат?
На китовых комбинатах раньше разделывали туши китов: отделяли жир от мяса, топили жир, из мяса готовили консервы. Жир использовали в технических целях: им пропитывали корабельные пеньковые канаты, использовали в качестве смазочного материала и антикоррозийного (против ржавчины) покрытия. Промысел китов давно запрещён, и все китовые комбинаты закрыты.
Серый кит
Как покажется остров, гарпунёр запирает Мишку в своей каюте, а то Мишка совсем сбесится, когда за китами буксир придёт.
Начнут китов отвязывать, он на буксир бросается, лает, прямо захлёбывается от злости – так ему жалко китов: столько на них охотились и вдруг отдают чужому кораблю. Вот его и запирают, чтоб не мешал и зря не волновался.
От китовой охоты Мишка совсем стал нервный: ночью во сне рычит, вскакивает и бежит в каюту к гарпунёру, стаскивает с него зубами одеяло. Наверно, ему во сне киты снятся.