Мигель. Штраф за что?
Второй каторжник. За то, чтобы быть тем, кто я есть. Чтобы жить там, где я родился. Успокойтесь, Святая Церковь торгует своим гневом так же охотно, как и индульгенциями. За сто дукатов лично в руки епископ помиловал бы меня. За пятьдесят секретарь суда уничтожил бы мое имя в бумагах. За тридцать тюремщик не заметил бы, как я перелезаю через стену. Увы, этих денег у меня не было. Ни ста, ни пятидесяти, ни тридцати. Еще вчера за ваши десять я мог бы купить у монаха его рясу. Но это было вчера.
Тасит. А что бы ты сделал, если бы освободился?
Второй каторжник. Отправился бы в Толедо, прямо к Дворцу Инквизиции и показал бы задницу прелатам.
Мигель. Но тебя схватили бы в тот же миг!
Второй каторжник. А в следующий миг послали бы на галеры, но в этом случае я, по крайней мере, знал бы, за что.
Тасит обращает лицо к Третьему каторжнику.
Третий каторжник. Меня отправили на четыре года.
Тасит. В твоем возрасте четыре года — целая жизнь.
Санчо. Должно быть, он совершил нечто ужасное.
Третий каторжник. Я разъезжал верхом по улицам своего города в великолепном наряде.
Санчо. Он хочет сказать, что гарцевал у позорного столба, у которого его выставили.
Третий каторжник. Я заплатил за любовные страсти моего сына и готов платить и впредь, если потребуется.
Тасит. Чертами лица ты не напоминаешь мавра.
Мигель. А костюмом не походишь на еврея.
Третий каторжник. Черты лица у меня точь-в-точь, какие и должны быть у португальца, а одежду я ношу, подобающую христианину.
Тасит. Стало быть, сын твой жив и невредим?
Третий каторжник. Да, но он любит не то еврейку, не то мавританку из Ламанчи.
Мигель. Из Ламанчи?
Полицейский. Ламанча. Нечистая кровь. Любить нечистую кровь — себя самого запятнать.
Третий каторжник. Он ее любит. И я люблю ее, как собственную дочь.
Тасит. У меня тоже есть дочь.
Третий каторжник. Красоты она — сверхчеловеческой, золото ее волос…
Тасит. …росчерк ее бровей, сияние ее глаз…
Третий каторжник. …как половинки гранатового яблока ланиты ее…
Тасит. …как лента алая губы ее…
Третий каторжник. … зубы — жемчуга…
Тасит. … шея — как столп из слоновой кости.
Пауза.
Санчо. …а груди у нее белые и нежные, словно свежий овечий сыр.
Мигель. Дульсинея…
Тасит. Где она?
Полицейский. Хватит (Таситу, Мигелю и Санчо). Ступайте своей дорогой и не вмешивайтесь в дела сеньора Инквизитора.
Санчо. Какой тупой полицейский! Ты разве не видишь, что к тебе взывает отец? Отец, которому пронзили сердце!
Полицейский отталкивает Санчо и обнажает шпагу.
Полицейский. Спокойствие, люди! (Указывая на Тасита). Он слеп? Так вот, и правосудие тоже. Я здесь не для прогулок, да и семью надо кормить (Каторжникам). Вперед, отродье!
Каторжники уходят в сопровождении Полицейского.
Затемнение
Декорация 1. В степи. Пустое пространство. Сцена затемнена. Слышны усталые шаги трех человек, бредущих по каменистой дороге. Шаги замедляются.
Голос Санчо. Вот перекресток дорог. По крайности, я так думаю. Не знаю, почему, но день или ночь на дворе, у меня всегда такое чувство, будто мы бредем в темноте. Вроде бы, как вы, дон Тасит.
Голос Тасита. Дон Мигель, я вам признателен, за то, что составили мне компанию. Мы отлично поговорили.
Голос Мигеля. Мне нелегко будет вас оставить.
Голос Тасита. Вы же слышали, что сказали каторжники: старый пророк, молодой парень из деревни Сервантес и бесхитростный толстяк. Ищут троицу. Вместе мы искушаем Дьявола.
Голос Мигеля. Но вы же ничего не видите. Без нас…
Голос Санчо. Дон Тасит не останется в одиночестве. Я пойду вместе с ним.
Голос Тасита. У вас нет никаких долгов моему безумию, Мигель. Вы стали мне вторым сыном. А сыновьям положено расставаться с отцами. Санчо будет моими глазами.
Голос Мигеля. Даже и без меня вам не удастся пройти незаметно. Вас узнают. И арестуют.
Голос Тасита. Я вовсе не собираюсь скрываться. Вам же, напротив, необходимо надеть личину. Настанет и ваш час обнаружить себя, но пока что претворитесь марранами: славьте Короля, ссылайтесь на Папу, благословляйте Епископа и божитесь Инквизицией. Оставайтесь нежным испанским идальго, которого излечил я от ран.
Голос Мигеля. Вся эта ненависть вокруг нас, и море смерти…
Голос Тасита. Мы с вами дойдем до конца, дон Мигель. А пока что говорите, ешьте, спите и молитесь, как самый чистый из Нечистых.
Голос Мигеля. И это вы, дон Тасит, вы побуждаете меня к лицемерию?
Голос Тасита. Ни очарование, ни колдовство — ничто в мире не в силах противостоять воле. У вас есть свободный арбитр, которого нельзя свернуть с пути ни угрозами, ни коварством.
Голос Мигеля. Санчо?
Голос Санчо. Что тут скажешь, молодой хозяин? Ветер уносит меня. Мне, с моей привычкой всё видеть вкривь и вкось, суждено теперь стать глазами дона Тасита. Хорошенькая из нас получится парочка!
Голос Мигеля. Прощайте же.
Голос Тасита. Прощайте? Нет, не думаю.
Свет. Декорация 5. Камера Сервантеса. Со двора слышно, как катят по мостовой и бросают бревна. Тасит открывает глаза.
Тасит. Я спал?
Сервантес. Вы потеряли сознание. Под пыткой.
Тасит. У сегодняшнего дня есть число?
Сервантес. Вне всякого сомнения. Но здесь ни число, ни время не имеют хождения. Снаружи мир существует между сумерками и рассветом. А здесь всегда ночь.
Тасит. Для кого ночь, а для меня — яркое солнце!
Сервантес. Вы видите солнце?
Тасит. Возможно. Кода не сплю. Вы можете подтвердить, что я не сплю?
Сервантес. Скорее я хотел бы утвердиться в мысли, что мы оба спим.
Тасит. Ведь только вчера мы расстались на скрещении дорог?
Сервантес. Вчера, тридцать лет тому назад. Не далее, как вчера.
Тасит. А эти звуки?.. Ах, да, конечно. Костер. Будем надеяться, что дрова — сухие.
Сервантес. Будут сухие.
Тасит. И вот уже я взгромоздился на свой насест. Убивцы приближаются. И сколько же осталось мне мгновений, чтобы вкусить мед бытия?
Сервантес. А Дульсинея?
Тасит. Дульсинея? Идите сюда, я расскажу.
Затемнение
Конец второго акта
Акт III. Взлет ампутированного
Слышно, как Тасит кричит от боли. Свет.
Декорация 4. Парадная зала в доме Тасита де Ангелеса. Стол накрыт к ужину. Чистая скатерть.
Посуда и приборы из олова. Два серебряных подсвечника, свечи в которых погашены. Занавески на окнах задернуты.
Марсела и Крестьянин хлопочут вокруг стола.
Во входную дверь стучат кулаками.
Голос Санчо. Марсела! Ради всего святого, открой дверь!
Марсела и Крестьянин хватают скатерть за четыре угла, наспех заворачивают в нее все, что находится на столе и засовывают все в сундук.
Марсела идет к входной двери, открывает потайное окошечко. В нем угадывается лицо Санчо.
Марсела. Санчо?
Санчо. Это дон Тасит! Мы возвращались…по дороге в Севилью…и потом в перелеске…Он там, без сознания. Быстрей!
Марсела отодвигает засовы. Уходит вместе с Крестьянином. Некоторое время сцена пуста.
Возвращается Марсела. Крестьянин и Санчо несут Тасита, он без сознания, прижимает к груди Книгу.
Марсела хлопочет вокруг Тасита.
Марсела. Положите его здесь (Крестьянину). Что с тобой?
Крестьянин. Ничего. На дворе — белый день.
Марсела закрывает шторы.
Крестьянин. Пойду предупрежу сына и брата, что дон Тасит вернулся.
Крестьян ин уходит. Марсела закрывает за ним дверь и задвигает засовы.
Марсела(Санчо). Воды! Живо!
Санчо. Как бы он не отдал богу душу. Если дон Тасит отдаст богу душу, дон Мигель вынет из меня мою.
Санчо уходит. Марсела пытается открыть глаза Таситу, щупает ему шею. Возвращается Санчо с лоханью воды.
Марсела. Его душа прочно приросла к телу. Думаю, что он отдаст ее не сегодня.
Санчо. Ты уверена?
Марсела. Если бы все мертвые вели себя так, как он, этот дом прославился бы, как никакой другой.
Марсела склоняется над Таситом и осматривает его.
Марсела(Санчо). Шкатулку!
Санчо достает деревянную шкатулку из тайника и приносит Марселе. Марсела достает оттуда хирургические инструменты. Пускает Таситу кровь.
Санчо(Марселе). Ты понимаешь в медицине?
Марсела. Как и подобает ключнице цирюльника.
Санчо. Вещи не всегда оказываются тем, чем представляются.
Марсела. Не всегда. Он приходит в себя.
Тасит открывает глаза, и, хотя он по-прежнему слеп, «смотрит» на Марселу, как будто видит ее.
Тасит. Еще один сон: будто я возвращаюсь к себе домой. Сон, который постоянно возвращается, который длится, как если бы вся жизнь моя была несбыточной мечтой, а несбыточные мечты и складывались в жизнь.
Марсела. Это не сон, дон Тасит.
Тасит. Марсела? Неужели это действительно ты? А кто же тогда я?