Я жду меньше десяти минут, прежде чем он заходит в дверь. Ник сразу замечает меня, сидящую за нашим обычным столиком. Он садится напротив и смотрит на меня налитыми кровью, слезящимися глазами. Его волосы растрепаны, брюки и рубашка помяты, а на подбородке трехдневная щетина.
— Ты дерьмово выглядишь.
Его улыбка натянута.
— Я тоже рад тебя видеть. Спасибо, что встретилась со мной.
— Не за что. Извинись за то, что произошло в доме, и за то, как ты вел себя в последнее время. И говори серьезно, иначе я уйду.
Ник на мгновение закрывает глаза, качает головой, затем опускает взгляд на свои руки, лежащие на уродливой пластиковой столешнице. Понизив голос, он говорит: — Это непростительно. Я знаю. Мне так жаль.
— Продолжай.
Он поднимает на меня взгляд, оценивая мое настроение. Выражение моего лица, должно быть, суровое, потому что вместо улыбки он снова опускает глаза.
— Я плохо переношу неуверенность. Я знаю это о себе. Этот недостаток я компенсирую тем, что ко всему готовлюсь слишком хорошо. Я очень…
— Всё контролирую.
— Я хотел сказать, что бдителен.
— Охранники бдительны. Ты оруэлловский.
— Да ладно тебе. Я не сторонник репрессивного государственного режима.
— Нет?
Ник проводит рукой по волосам и снова встряхивает головой, как будто чтобы прочистить ее, затем меняет тему.
— Я удивлен, что ты запомнила нашу кодовую фразу.
Я помню все наши маленькие секретные фразы, хотя и не собираюсь в этом признаваться. У нас их было по меньшей мере полдюжины. Та, которую я использовала во время нашего разговора, была для ситуаций, когда что-то было не так, но мы не могли сказать этого, потому что были перед другими людьми.
— Ты закончил извиняться? Потому что это было довольно слабо, учитывая твою недавнюю выходку.
К нам подходит дружелюбная официантка средних лет, протягивает меню и спрашивает, не хотим ли мы чего-нибудь выпить. Я прошу газированную воду. Ник заказывает двойной скотч.
Когда она уходит, он смотрит мне прямо в глаза и вздыхает.
— Я прошу прощения. За всё. За то, что произошло в субботу вечером, за то, как я вел себя с тобой в последнее время, за то, как я разговаривал с Харлоу. — Он снова делает паузу. — И за Бритт. Я знаю, что это было…
Я жду продолжения, наблюдая, как он с трудом подбирает слова, и наслаждаюсь его смущением.
Наконец, Ник бормочет: — Неправильно. Это было неправильно с моей стороны. И глупо. Ты этого не заслуживала. Мне не следовало уходить так, как я поступил.
Я ждала этих извинений много лет, поэтому удивлена, что не испытываю других чувств. Чего-то еще – гнева, облегчения, грусти. Но сейчас, глядя на него, я чувствую лишь отстраненность.
Вот что значит двигаться дальше.
Вот каково это – чувствовать себя свободной.
Я говорю: — Можно я скажу тебе кое-что так, чтобы это не прозвучало ханжески?
— Я не знаю. Испытай меня.
— Я прощаю тебя.
Ник с сомнением изучает мое лицо, затем морщит нос.
— Это прозвучало ханжески, не так ли?
— Да, но я смирюсь.
Мы обмениваемся улыбками, и я вижу проблеск того, как все могло бы быть в каком-нибудь сказочном будущем, где Харлоу выросла бы со своей собственной семьей, и мы все собирались бы вместе на праздники, и это не было бы странно. Потом до меня доходит, что я включаю Картера в эту прекрасную маленькую мечту, и от сильного приступа нежности у меня перехватывает дыхание.
Я подумываю о том, чтобы начать с ним жизнь.
Мое подсознание уже нарисовало его на ежегодной рождественской открытке рядом со мной, с улыбкой кинозвезды, собственнически обнимающего меня за плечи.
Возможно, Харлоу была права, и я уже влюблена в него.
Влюблена ли я в него? И если «да»… что это значит для нас? Для Харлоу? Как изменится моя жизнь в ближайшее время? Как я хочу, чтобы она изменилась, если вообще хочу?
Отвлекая меня от моих мыслей, Ник говорит: —Итак, расскажи мне, почему ты не могла поговорить в машине.
— Ты первый. Ты сказал, что «кое-что» произошло. Что именно?
Он собирается ответить, когда подходит официантка с нашими напитками. Она протягивает их нам и спрашивает, не хотим ли мы заказать еду. Ник игнорирует ее, жадно глотая свой скотч, как воду.
Если он и дальше будет так пить, у него будут проблемы посерьезнее, чем те, что его уже беспокоят.
— Ему, пожалуйста, клубный сэндвич. Вместо помидоров положите авокадо. На цельнозерновой хлеб, а не на белый. И побольше картошки фри.
— Обязательно. А вам, милая?
— Мне ничего не надо, спасибо.
Кивнув, она забирает наши меню и неторопливо уходит. Как только официантка оказывается вне пределов слышимости, Ник самодовольно произносит: — Ты помнишь, как мне нравится клубный сэндвич.
— Я также помню, как плохо пахнут твои ноги. Почему ты захотел встретиться?
Он долго молча смотрит на меня, прежде чем сбросить бомбу мне на голову.
— Я хочу получить еще один шанс с тобой. Я думаю, нам нужно снова быть вместе.
Боже правый. Сегодня Вселенная явно не на моей стороне. Я закрываю глаза и вздыхаю.
— Я знаю, знаю. Просто выслушай меня, Соф.
— Мы больше не будем вместе. Точка.
— Я составил список причин, по которым мы должны это сделать.
Мой смех негромкий и сухой.
— О да? А где в этом списке твоя невеста? Или ты думал, что мы все будем жить вместе, как одна большая счастливая семья?
Ник тянется через стол, пытаясь взять меня за руки. Я отдергиваю их, прежде чем он успевает дотронуться до меня пальцем, и свирепо смотрю на него.
— Послушай, эта история с Бритт… мы оба знаем, что это было.
— Да, это было для того, чтобы потешить твое самолюбие и намочить твой член.
— Я знаю, что это была ошибка, хорошо? Я признал это.
— Буквально тридцать секунд назад. Прости меня, если я не вручу тебе награду.
Я вижу, что мой сарказм раздражает его, потому что его покаянный тон становится резче.
— Никто не совершенен. Я был хорошим мужем для тебя и хорошим отцом для Харлоу. Мы были хорошей семьей. Мы можем снова стать единым целым. На этот раз мы будем еще сильнее, потому что теперь точно знаем, чего нам не хватает, когда мы не вместе.
Я смотрю на него, размышляя, стоит ли мне рассмеяться прямо в его безумное лицо.
Вместо этого я беру его виски и подношу его к носу, позволяя парам очистить мои мозги от паутины. Затем допиваю остатки и осторожно ставлю стакан на стол.
— Дай-ка я угадаю. У тебя проблемы с Бритт.
Он пристально смотрит на меня, но не произносит ни слова, а это значит, что я попала в точку.
— Ты отменил свадьбу?
Когда он колеблется, я усмехаюсь.
— Просто ищешь запасной вариант на случай, если ничего не получится, да? Твоя бывшая жена – это план Б?
— Все не так.
— Я точно знаю, как это. Я двигаюсь дальше, а ты не можешь этого вынести, и твоя беременная невеста предъявляет к тебе больше требований, чем у тебя есть времени или желания выполнять.
Ник проводит языком по зубам и смотрит на меня с гневом, горящим в его глазах.
— Ты не обязан это признавать. Я знаю, что я права. А теперь, почему бы тебе не рассказать мне, что на самом деле происходит в твоей жизни, что тебя так расстраивает, потому что я чертовски уверена, что это не проблемы в отношениях. Ты сказал, что кое-что происходит, и я единственная, кому ты можешь доверять. В чем проблема?
Выдыхая через нос, он прислоняется спиной к кабинке и пристально смотрит на меня из-под опущенных бровей. Наконец, ровным голосом произносит: — На меня подали в суд.
Теперь мы кое-чего достигли. Я знала, что его растрепанный вид, изменения в характере и пристрастие к виски не были связаны с женщинами в его жизни.
Притворившись, что я еще не слышала об этом от Бриттани, я спрашиваю: — За что?
— За чушь собачью, вот за что.
— Если ты хочешь услышать мое мнение, тебе придется быть более конкретным.
Некоторое время он изучает меня в напряженной тишине, затем снова наклоняется вперед, сцепляет руки и кладет их на стол, пристально глядя мне в глаза.
— Ты же не можешь серьезно относиться к тому парню, с которым трахаешься. Ты слишком умна для этого.
Его презрительный тон вызывает у меня улыбку.
— Я тоже так думаю, приятель.
Явно расстроенный, он настаивает: — Он просто болван.
— Ты хотел сказать, придурок. Он далек от этого. И если ты еще раз оскорбишь его, твои яйца поплатятся за это.
Ник сердито спрашивает: — Почему ты улыбаешься?
Что-то внутри меня сдвигается. Это тектоническая перестройка, и груз всех лет его дерьма разом сваливается с меня.
С меня хватит.
Хватит лжи, хватит беспорядка, хватит принижать себя и притворяться ради чьей-то выгоды, в последнюю очередь ради выгоды бывшего мужа. Я встаю и холодно смотрю на него сверху вниз.
— Клоуны всегда так на меня действуют. Прощай, Ник. И удачи тебе с твоими проблемами, хотя, возможно, ты захочешь посмотреть в зеркало, чтобы понять, откуда они берутся.
Я поворачиваюсь, но, прежде чем успеваю уйти, он хватает меня за запястье и крепко сжимает его. Притягивая меня ближе, он рычит: — Ты никогда ничего не добьешься без меня. Я создал тебя, маленькая самодовольная сучка.
Гнев вспыхивает у меня в груди, сводит желудок и обжигает уши. Глядя в его налитые кровью глаза, я понимаю, что не могу позволить этому проявлению неуважения продолжаться. Просто уйти недостаточно.
Мне нужно подвести черту.
Выдерживая его взгляд, я говорю медленно, мои слова взвешены и остры, как бритва.
— Послушай меня внимательно, потому что я скажу это только один раз. Ты больше не имеешь на меня влияния. Твои угрозы и оскорбления больше не трогают меня. Я не буду вознаграждать твое дерьмовое поведение своим временем, энергией или терпением. Ты исчерпал все возможности моей доброй воли, Ник. Я не площадка для неудачников. Твой доступ ко мне был привилегией, которую ты только что потерял.