Он отвечает грубым голосом, полным эмоций.
— Как ты догадалась, о чем я подумал?
— Потому что я знаю тебя, красавчик. Ты винишь себя за то, что все остальные ведут себя как придурки. Это их проблема, а не твоя.
— Но, если бы ты не встречалась со мной, этого бы не случилось.
— В некотором смысле, я рада, что так получилось. Это показало мне, с какими людьми я действительно работаю. — Я снова вздыхаю, откидываю голову на спинку стула и закрываю глаза. — У меня есть подруга в отделе новостей Times. Я подумываю отдать ей запись, чтобы она написала разоблачительный материал. Если они так поступают со мной, то должны быть и другие пострадавшие. Это может быть лишь верхушкой айсберга. Что ты думаешь?
Его ответ мгновенный.
— TriCast выдаст опровержение и скажет, что ты создала аудио с помощью искусственного интеллекта. Затем они опубликуют фальшивое аудио или видео, на котором ты пытаешься их шантажировать.
Это шокирует меня. Я сажусь прямо, мои глаза распахиваются.
— Что? Это вообще возможно?
— Да. Искусственный интеллект может быть использован многими способами для подрыва авторитета людей. Он может создавать видео-или аудиозаписи, на которых люди говорят или делают компрометирующие их вещи. Он может создавать и распространять поддельные новостные статьи или пресс-релизы, в которых утверждается о преступном поведении, мошенничестве или других скандалах. Он может вести блоги, публиковать анонимные сообщения на форумах и вести внутреннюю переписку с прессой, чтобы привлечь внимание руководства компании. Он может публиковать большое количество негативных поддельных отзывов на таких платформах, как Yelp или Amazon, чтобы нанести ущерб репутации компании. Он может использовать ботов и анализ настроений, чтобы наводнить Интернет негативными публикациями или кампаниями по дезинформации об общественных деятелях или корпорациях. Я мог бы продолжать около часа, но суть в том, что ИИ - отличный инструмент для уничтожения репутации. Если ты опубликуешь эту запись, пресса разорвет тебя на куски. Ты больше не сможешь работать в этой индустрии.
Я сижу с открытым ртом, и ужасное чувство обреченности свинцовой тяжестью ложится на мои плечи.
Картер прав. Знаю, что он прав. Я посещала брифинги руководителей корпораций и заседания по внутренней стратегии, посвященные внедрению ИИ, рискам и возможностям, и получала доклады на уровне совета директоров о целостности корпоративного контента и защите интеллектуальной собственности в условиях быстро меняющегося ландшафта ИИ. Была даже симуляция реагирования на дипфейки.
Именно в этом они бы меня и обвинили – в создании реалистичных синтетических медиа для их дискредитации.
Встревоженная, я говорю: — Итак, в итоге, я в заднице.
— Да. Они обвинят тебя во всем, о чем говорила Лоррейн, и представят доказательства в поддержку своих утверждений. Конечно, с подтасовками, но факты ничего не значат.
— Как печально. Факты не имеют значения? Мы занимаемся новостным бизнесом!
— Нет, мы занимаемся рекламным бизнесом. СМИ – это всего лишь средство, с помощью которого рекламодатели доводят свою продукцию до сведения потребителей. Мы продаем не правду, а внимание. Заголовки пишутся только по одной причине: для привлечения внимания. Чем эпатажнее, тем лучше. Факты – это обязательства. Единственное, что имеет значение, – это вовлеченность, потому что вовлеченность равна деньгам. А деньги, как знает каждый ребенок, умоляющий мать купить ему новую игрушку, – это единственная истинная форма власти.
Меня тошнит.
Когда я тяжело выдыхаю, Картер бормочет: — Прости, детка.
— Тебе не за что извиняться, — строго говорю я, зная, что он все еще винит себя. Стараясь говорить более легким тоном, я поддразниваю: — Не заставляй меня прийти и отшлепать тебя.
Но мои усилия ни к чему не приводят. Картер молчит, погруженный, несомненно, в мрачные мысли.
Беспокоясь о том, что он думает, я сосредоточиваюсь на практических вопросах.
— Учитывая все обстоятельства, единственный разумный шаг – это уволиться за две недели и начать искать новую должность.
— Нет, не делай этого.
Его ответ удивляет меня.
— Я не позволю шантажировать себя. И я определенно не собираюсь предоставлять этим придуркам какую-либо информацию о тебе. Увольнение – единственный путь вперед.
Через мгновение Картер тихо произносит: — Это не так.
Смущенная смирением в его тоне, я хмурюсь.
— О чем ты говоришь?
Слышно, как он сглатывает, затем хрипло говорит: — Если мы не будем встречаться, все это исчезнет. Тебе не нужно увольняться, у них не будет никаких рычагов воздействия на тебя… проблема решена.
Мой желудок сжимается. Мой пульс учащается. Внезапно мне становится трудно дышать.
Я понимаю, что он имеет в виду, но не могу поверить, что слышу это. Потрясенная, я замолкаю, ожидая, что Картер скажет что-нибудь еще, намекнет мне, что я не права.
Вместо этого он становится еще более жестоким.
— Ты заслуживаешь лучшего, чем я. Я был для тебя только проблемой. С твоим бывшим, с твоей дочерью, а теперь еще и с твоей работой…
— Ты можешь остановиться прямо сейчас, — горячо перебиваю я. — Во-первых, мнение моего бывшего не имеет значения. Во-вторых, я уже рассказывала, что поговорила о тебе с Харлоу, и она меня поддержала.
— Ты была милой.
От разочарования я повышаю голос.
— Нет, я была честной. Я не буду лгать тебе, чтобы поддержать твое самолюбие. Это не в моем стиле. Что касается моей работы, то ее можно заменить.
— Ты из кожи вон лезла, чтобы добиться того, что имеешь, София. Тебя уважают. У тебя есть опыт. Ты заплатила свою цену. Ты не должна отказываться от этого ради кого бы то ни было, а особенно ради меня.
Мое сердце бешено колотится, но я изо всех сил стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно. Если я расстроюсь, будет только хуже.
— Я ничего не теряю, уходя из компании, которой руководят неэтичные люди.
Следует долгое молчание, затем Картер говорит с леденящей душу решимостью: — Спасибо, что была моей какое-то время. Ты была лучшим, что когда-либо случалось со мной.
Он отключается, оставляя меня тупо пялиться на лужайку, а его слова эхом отдаются в моей голове.
«Ты была лучшим, что когда-либо случалось со мной».
Не «являешься» лучшим. «Была» – это самое лучшее, что можно сказать в прошедшем времени.
Я не думала, что этот день может стать еще более дерьмовым, но он точно стал.
Меня только что бросили.
37
КАРТЕР
София перезванивает мне сразу же после того, как я вешаю трубку, но я отправляю звонок на голосовую почту. Затем вскакиваю с кресла и выхожу из кабинета в такой ярости, какой не испытывал уже много лет. Я так зол, что у меня трясутся руки.
Эти ублюдки из TriCast угрожали моей женщине.
Дело близится к развязке.
Не обращая внимания на секретаря Каллума, я врываюсь в его кабинет и громко объявляю: — У нас проблема. Это насчет Софии.
Каллум сидит за своим большим дубовым столом и изучает кипу бумаг, даже не поднимая глаз. В его голосе звучит скука, и он говорит: — Похоже, это твоя проблема, Картер. Как видишь, я занят. Иди и раздражай кого-нибудь другого.
Я пересекаю кабинет, вырываю бумаги у него из рук и отбрасываю их в сторону. Они разлетаются по полу в беспорядке. Опираясь руками о край стола, я наклоняюсь над ним и говорю сквозь стиснутые зубы: — Они шантажируют ее, чтобы получить информацию обо мне. Мы должны что-то сделать!
Откинувшись на спинку кресла, мой старший брат складывает руки на животе и смотрит на меня со своим фирменным выражением лица, полным раздражения и крайнего презрения.
Я не принимаю это на свой счет. Он на всех так смотрит. За исключением своей жены, Эмери, на которую он смотрит тревожно, не мигая, как серийный убийца, зациклившийся на своей следующей жертве.
— Ну и ну, — саркастически произносит он. — Шантажируют? Шокирующе. Кто бы мог подумать, что наш главный конкурент в бизнесе захочет воспользоваться твоими романтическими отношениями со своим главным операционным директором? Это просто невообразимо, правда. Никто и предположить не мог, что они решатся на что-то настолько коварное.
Я люблю своего брата, но иногда он становится настоящей занозой в заднице.
— Да, ты говорил, что встречаться с Софией будет сложно. Поздравляю, Нострадамус. Если ты закончил хлопать себя по плечу, давай перейдем к той части, где мы решаем, что с этим делать.
— Я никогда не говорил, что это будет сложно. Я сказал, что это будет гребаная катастрофа. До сих пор нам приходилось покупать таблоид, увольнять фотографа и тратить уйму времени и денег на то, чтобы все эти кристально чистые цифровые снимки вас и твоего эдипова комплекса, занимающихся извращенным сексом в вашей гостиной, были полностью стерты с лица земли.
— Порка – это не извращение.
— Не извращение, когда она сама тебя шлепает. Но это было сделано кухонной утварью.
Мы сверлим друг друга взглядами, пока Каллум не сдается и не вздыхает.
— Отлично. Что происходит?
Я встаю, скрещиваю руки на груди и прохаживаюсь по его просторному офису со стеклянными стенами, передавая информацию, которую София рассказала мне о менеджере по персоналу и ее требованиях.
Когда я заканчиваю, он спрашивает: — Ты когда-нибудь разговаривал с ней по незащищенному каналу?
— Нет. Все наши разговоры были зашифрованы.
— А в ее доме все чисто?
— Да.
— Ты уверен?
— Я только что сказал «да», придурок.
— Так и есть. — Его тон становится кислым. — А еще ты забыл задернуть чертовы занавески, прежде чем позволить ей сделать из тебя маленькую игрушку на полу в твоей гостиной, так что не веди себя так, будто ты Джейсон, блядь, Борн, ладно? Господи Иисусе, Картер, это предупреждение об угрозе 101. Убедись, что никто не может заглянуть в твои окна, когда ты – известная общественная фигура, которой вот-вот надерут голую задницу, как непослушному школьнику.