– Что? Страсть? – ахнула я, едва не отшвырнув кольцо под диван, но на ковер все-таки выбросив.
Тут же вспомнились все те странные мгновения, когда я хотела поцеловать наследника, когда впитывала каждое его слово, словно музыку.
Нет, я очень хорошо относилась к Альфиану, и местами мне было его жаль. Но чтобы страсть!
– И ты молчал? – возмутилась я, когда поняла, что Дрейгон еще и улыбается.
– Молчал, – кивнул он, словно совершенно не боялся моей страшной мести. А я уже, между прочим, собиралась вскакивать с постели и… как минимум швырять в него одеялом. Подушку решила оставить себе – она у меня одна. Мало ли что?
– Но почему не сказал? – устало выдохнула я, опуская руки.
В груди стало пусто и грустно. Если уж ему было наплевать на то, что я испытываю наведенную страсть к другому мужчине, то уж точно было и на меня наплевать.
На глаза навернулись слезы, но я из последних сил держалась, стараясь, чтобы гадкий колдун, стоящий в дверях и внимательно на меня глядящий, так ничего и не заметил.
А он вдруг перестал улыбаться и быть таким довольным, как прежде. Его лицо стало серьезным и даже почему-то чуточку мрачным.
– Потому что я хотел, чтобы ты догадалась сама, – ответил он.
– Но зачем?! – почти выкрикнула я, совершенно ничего не понимая. – Это такой дурацкий и жестокий метод обучения меня магии? Или…
Но Дрейгон никак не отреагировал на вспышку, продолжая все так же молча на меня смотреть.
– Потому что кольцо само теряет силу, – начал неторопливо говорить он, все сильнее прожигая меня пылающей зеленью своих глаз, – если то, на что оно влияет… Впрочем, неважно. Главное, что ты больше не можешь его надеть, и все.
С этими словами он снова развернулся и вышел прочь.
– Эй, постой! – снова воскликнула я. – Куда?! Если что?! Дрейгон!
Но на этот раз он окончательно ушел, оставив меня одну, окруженную целой горой жалящих, как осы, мыслей.
Через пару мгновений, кусая губы, я повернула голову к окну и поняла, что над Вальтариумом занялся рассвет. Это означало, что мой своевольный фамильяр снова покрылся перьями.
Я откинулась назад на подушках, глубоко вздохнув и закрыв глаза. На все тело резко навалилась слабость, стало тяжело даже лежать.
Меня накрыл глубокий беспокойный сон, и я провела в таком положении, кажется, целую вечность.
Однако ближе к обеду в комнате раздался веселый голос Эйвина, а за несколько секунд до этого меня разбудил божественный запах куриного бульона.
– Просыпайся, засоня, надо подкрепиться! – проговорил подмастерье, подкатывая ко мне неизвестно откуда взявшуюся тележку с едой. Как в каком-нибудь богатом трактире!
В глубокой миске дымился прозрачный, как слеза, супчик, присыпанный свежим луком, сверху плавали две белоснежные лодочки куриного яйца, а сбоку лежали поджаренные чесночные хлебцы.
Я чуть слюной не подавилась.
Но самое аппетитное, естественно, – это Лягурмелла, что сидела возле всего моего кулинарного богатства. Едва завидев меня, она прыгнула ко мне на колени и довольно заквакала.
Я не смогла сдержать улыбки.
– Рада вас видеть, как никогда прежде, – улыбнулась я, нападая на еду как коршун.
– А я-то как рад, – улыбнулся в ответ подмастерье, убрав назад прядь светлых волос. – Рад, что ты жива, – добавил он чуть мрачнее.
И я поняла, что ему тоже есть что мне сказать. Как и Дрейгону этой ночью.
Что ж, я не против поболтать после двух, максимум трех мисочек такого бульона. Не раньше!
Эйвин, кажется, прекрасно понял мое состояние, а потому смиренно молчал, пока я не доела первую порцию. Затем подставил мне вторую так, словно безупречно считывал все мои мысли, и вот тут-то и начал говорить.
– Твои сестры перешагнули все возможные грани, – покачал он головой. – С этим нужно что-то делать.
– Что делать? – мрачно приподняла бровь я, жуя гренку.
– Не знаю, – признался подмастерье. – Устранить двух королевских колдуний будет не так-то просто. Но отчего-то я уверен, что они будут стараться убрать тебя до того момента, как ты станешь инициированной ведьмой. То есть в ближайшее время. Поэтому нам надо торопиться.
Я стиснула зубы и ничего не ответила.
Как будто я сама не знала, что нужно торопиться! И как будто изменить что-то было в моих силах.
– Спасибо, что беспокоишься, – через мгновение добавила я, понимая, что уж кто-кто, а Эйвин всегда думал только о моем благополучии. Может, его забота проистекает оттого, что он связан со мной так же, как с этим волшебным домом. А может, оттого, что он действительно считал меня своим другом. Но факт оставался фактом.
– Кто еще, если не я? – улыбнулся парень в ответ. – По крайней мере, на меня ты можешь рассчитывать всегда.
Я прищурилась, пытаясь понять, на что он намекает.
– Дрейгон спас меня вчера в лесу, верно? – приподняла бровь я, вспоминая, что перед тем, как свалиться в обморок, видела черного ворона. – Он тоже заботится… наверно.
Эйвин хмыкнул.
– С какой целью, Мартелла? Всегда нужно думать о том, с какой целью, – покачал головой он, подкладывая мне еще одну чесночную гренку. – У меня вот нет никакой цели, кроме желания помогать.
Он внезапно чуть напрягся, и его светлый взгляд упал в пол. Губы немного сжались, и он добавил:
– Я домовой, Мартелла. Пусть я пока еще не дух, не призрак, не существо другого мира. Но я уже и не вполне человек. Я умею только заботиться. И знаешь, иногда мне кажется, что если ты исчезнешь, то я хоть и останусь в этом доме, но именно его пустота меня и убьет. Сделает настоящим хранителем – бесплотным и бессердечным. Вот тогда я и перестану быть человеком на самом деле.
Я содрогнулась от его слов, отложив гренку на столик. Есть резко расхотелось.
Так редко я вспоминала о том, насколько, должно быть, тяжела жизнь этого парня, покалеченного в глубоком детстве. И насколько мало у него перспектив к нормальному существованию, учитывая, что он не способен даже покинуть границы моей избушки.
Через несколько мгновений напряженного молчания я протянула руку и коснулась ладони подмастерья, что сидел возле дивана.
– Я буду рядом, не беспокойся, – проговорила я единственное, что пришло в голову. – И мы что-нибудь придумаем. Обещаю.
Эйвин поднял блестящий и светлый, как утреннее небо, взгляд и улыбнулся.
– Со мной все хорошо. Главное, чтобы ты поправилась.
С этими словами он встал и взялся за тележку, чтобы выкатить ее из гостиной.
Почувствовав приятную сытость, я снова закуталась в одеяло и не заметила, как опять уснула. На этот раз, когда я открыла глаза, за окном уже стоял глубокий вечер. А может быть, и ночь. Шторы были закрыты, и сквозь них в комнату еле-еле лился призрачный свет. В камине потрескивал огонь, а на столике рядом с диваном стоял кувшин компота.
Однако меня манило вовсе не это. Я совершенно отчетливо ощущала аромат выпечки. Кажется, это были блины!
– Нет, это просто возмутительно, – фыркнула я, замечая, что на моем-то столике блинами и не пахнет! А вот там, из-под двери, – очень даже пахнет!
– Неужели уплетают вкусненькое без Мартеллы? – вслух спросила я, откидывая одеяло.
От этого движения куда-то вверх подлетела моя ядовитая лягушенька, громко квакая. Оказалось, что все это время она дрыхла у меня на груди.
– Прости, милая, – охнула я, подбирая малявку и усаживая себе на плечо.
Та перебрала лапками, устраиваясь поудобнее и показывая всем видом, что ни капли не злится больше, раз ей предоставили такое выгодное для обозрения место.
У меня же было совершенно четкое намерение восстановить справедливость и направиться на кухню за причитающейся мне порцией угощения. Потому что больше блинов в этой жизни я любила разве что…
Старательно вспоминая, что люблю больше, я малость разнервничалась, потому что в голову пришел только Дрейгон. Тихонько охнув от такой цепочки размышлений, я обнаружила, что мое платье на животе вспорото и заменено тугой повязкой. Похоже, Эйвин постеснялся меня раздевать и, скорее всего, не дал это сделать и ворону.
Я улыбнулась, понимая, что, хоть и выгляжу не лучшим образом, от дележки вкусняшек это подмастерье не спасет! Поэтому, быстро скинув старый испорченный наряд, я натянула поверх обнаженного тела халат, убрала всклокоченные рыжие волосы в хвост и заторопилась на первый этаж.
Пока деревянные половицы тихонько поскрипывали под моими ногами, я уже мысленно поедала блины и говорила подмастерью, чтобы в следующий раз сразу нес угощение мне. Вот прям по одному блину чтобы носил! И пусть как хочет, так это и делает. А то знаю я это семейство: кура, жаба, домовой – чуть оглянешься, а они уже все растащили!
Однако стоило мне стремительно влететь на кухню, держась за повязку на животе, как я замерла, будто меня пыльным мешком приложили. У большого очага с двумя сковородками в обеих руках стоял… по пояс голый Дрейгон.
В этот момент колдун повернулся и взглянул на меня, иронично изогнув бровь. А у меня окончательно сбилось дыхание и участился пульс. Я вдруг с новой силой ощутила стыд от собственного всклокоченного вида. Перепутанные волосы, наскоро собранные в хвост, простой халат с пояском и даже ни одной заколочки! Ну хоть бы розочку к воротнику прицепила, так ведь нет же!
В общем, как водится, в голову начали лезть самые разные мысли, путаясь и окончательно выбивая меня из адекватного состояния.
А Дрейгон… я не могла отвести от него взгляд, чувствуя, как попутно все ярче горят щеки.
Черные волосы колдуна рассыпались по мощной спине, мышцы которой фактурно перекатывались под кожей, рельефные плечи поражали взгляд шириной. А когда мужчина повернулся, я как завороженная стала очерчивать взглядом кубики на его животе, уходящие вниз, к опушке свободных шелковых брюк, подпоясанных серебристым ремнем-веревочкой.
– Что, ни стыда ни совести, да? – ухмыльнулся колдун, целиком повернувшись ко мне и отложив сковородки. Он оперся кулаком на стол, и теперь, когда его тело приобрело расслабленно-свободную позу, мышцы снова изменили положение, поблескивая в отсветах пламени из печи.