– Понятно, – кивнул колдун задумчиво.
Хельвиграна замолчала, не зная, что еще сказать. На нее напало странное меланхоличное состояние, которое она почти никогда в своей жизни не ощущала.
– Так что ты будешь делать, когда признаешься Мартелле в любви? – спросила она после того, как несколько минут утекли в молчании. – Моя Искра тебя убьет, а новую ты не нашел.
– Я не собираюсь признаваться Мартелле в любви, – слегка вздрогнув, проговорил Дрейгон, сдвинув брови. – Я не влюблен.
– Ну конечно, – хмыкнула Хельвиграна. – Просто ты в курсе, что, как только признаешь это, сгоришь в тот же миг.
Дрейгон больше не смотрел на светящуюся во тьме горгулью. А та продолжала, будто назло давя на самые чувствительные точки колдуна. Возможно, она делала это по привычке, а возможно, с какой-то другой, одной ей ведомой целью:
– Тебе ведь уже больно, верно? Грудь жжёт, Антрацитовый принц, я знаю. Твое сердце уже горит. И эта боль тебе знакома, потому что однажды она уже чуть не убила тебя. И теперь она стала лишь сильнее.
– Я не влюблен, – упрямо покачал головой колдун. – На мне проклятье Лашкарахеста. Я не способен испытывать чувства.
Но брови его отчего-то сдвинулись вопреки словам.
– Тогда почему тебе больно, принц? – прозвучал в тишине голос, скрипучий, словно старые несмазанные дверные петли.
Колдун стиснул зубы.
– А я тебе скажу, – задумчиво посмотрела вдаль Хельвиграна. – Яд отца Трясинных пауков уже почти потерял свою силу. Мой Огонь в тебе оказался сильнее. И теперь едва ты признаешь, что без Мартеллы тебе не провести и дня… как умрёшь.
А через мгновение добавила:
– Ты умрёшь в ту же секунду, Антрацитовый принц.
После этих слов Хельвиграна не сказала больше ничего. Дрейгон так и не понял, чего она добивалась – его смерти, чтобы получить душу, или, наоборот, спасения. Туманные фразы горгульи не говорили прямо ни о том, ни о другом.
А затем она просто исчезла. Втянулась обратно в уличный фонарь, окончательно растворившись в ночи.
В этот момент Дрейгон снова посмотрел вдаль, на раскинувшийся как на ладони Вальтариум. То здесь, то там он был освещен редкими огнями магических лампад, что роняли отблески на металлические крыши городских домов.
Колдун бросил косой взгляд на фонарь на собственной крыше, словно удостоверяясь, что остался один. Неторопливо и задумчиво сжал и разжал ладонь. А затем коснулся этой же ладонью груди, судорожно вонзив пальцы в кожу, едва не расцарапывая ее сквозь рубашку.
На короткий миг на его лбу выступили капли пота.
Но потом он закрыл глаза и глубоко вздохнул. Убрал руку, распахнув пальцы вновь, и взглянул на ладонь почти с ужасом. Медленно перевел взгляд в небо и, не дожидаясь восхода солнца, обратился в ворона.
Поэтому он и не заметил, как в этот самый момент к нему на балкон вышла закутавшаяся в халат Мартелла. Ее длинные рыжие волосы были мокрые и во тьме казались почти кирпичными. А в зеленых глазах застыло что-то невысказанное, щемяще-грустное, разукрашенное почти безнадежной верой во что-то.
Но она не застала Антрацитового принца. Он улетел прочь.
Глава 16
14 число месяца Костлявых ручьев.
В карете, на пути в Лебединый дворец.
Время поджимало. Карета с золотыми гербовыми вензелями везла меня в королевский дворец на последний этап Отбора, а я нервничала, кажется, как никогда в жизни. Все внутри сжалось в тугой узел словно в тянущем, тягучем предчувствии.
Рядом со мной не было Дрейгона. Вчера ночью, превратившись обратно в человека, я очень долго не могла уснуть. Все внутри меня крутилось, вертелось и совершенно не планировало засыпать. Усталость будто рукой сняло – и это несмотря на то, что в полете мы с вороном провели почти половину суток! Никогда бы не подумала, что птицы способны столько времени промахать крыльями.
А утром, едва я успела надеть красивое платье, самое лучшее, что было у меня в гардеробе, и изящно уложить по плечам распущенные волосы, как к дверям моей изрядно увеличившейся избушки подкатила королевская карета. Как оказалось, на последнем этапе Отбора осталось совсем мало претенденток на то, чтобы разделить корону с наследным принцем, и для каждой из таких счастливиц из дворца присылали конный экипаж.
Я не знала, радоваться или бояться. Дрейгон исчез как в те дни, когда я его чем-то обижала. Но, если мне не изменяет память, ничего подобного я вчера не делала! Это он заставил меня изрядно понервничать при мысли о признании ему в любви.
И что в итоге? Ни признания, ни Дрейгона. Зато я одна в карете мчу во дворец, нервно накручивая на палец рыжий локон, спускающийся на грудь из моей незамысловатой прически.
Одно радовало: выглядеть я должна была чудесно! У меня на голове красовалась плотная заколка из простого темного металла, но к ней была приклеена россыпь ярких алых пионов, которые выглядели совсем как настоящие! Эйвин наколдовал их для меня буквально перед самым выходом, сотворив какое-то невероятное чудо из живых цветов, что росли у нас за окном. Теперь эта заколка из растений, которые никогда не завянут, отлично сочеталась с такого же цвета вышивкой на узком струящемся платье. И вот в таком виде я впервые почувствовала разочарование оттого, что меня не видит Дрейгон.
А я… так скучала по нему. Словно стоило мне вчера озвучить вслух ту правду, что я столько времени носила в своем сердце, как находиться вдали от черного колдуна стало просто невмоготу.
Кроме того, за прошедшую ночь в облике птицы я осознала еще кое-что. А именно – что никто не должен быть вороном насильно. Мне было известно, что заклятие кровавого договора связало нас с Дрейгоном и заставило его подчиняться. А учитывая, что по ночам он умел превращаться в человека, я сделала логичный вывод, что только мое дурацкое заклятие и удерживало его в вороньем облике. Ведь чем больше Искр я получала, тем чаще мой колдун мог становиться человеком!
Поэтому минувшей ночью я приняла решение во что бы то ни стало разорвать наш кровавый договор.
Да, для меня это было чревато смертельным риском, и, вероятнее всего, такое решение было неоправданным и слишком эмоциональным в то время, когда мне осталось получить всего одну волшебную Искру. Но я не могла иначе! Больше всего на свете я хотела, чтобы Дрейгон понял, насколько для меня ценна его свобода и его воля.
Но увы. План провалился. Фамильяр исчез.
Теперь я надеялась, что мне удастся встретить ворона где-то в окрестностях дворца и, возможно, разрушить договор именно там. Сделать это нужно было, пока Альфиан меня не поцеловал и последняя Искра не сделала меня инициированной ведьмой. Тогда уже будет поздно, и Дрейгон никогда не поверит, что в связи с ним мной двигал вовсе не эгоизм, а нечто гораздо большее. Ведь именно это я хотела дать ему понять…
Когда карета остановилась возле Лебединого дворца, сердце в очередной раз глухо ударило в ребра. Меня вновь накрыло дурное предчувствие, как частенько бывало и прежде. Только в этот раз гнетущее ощущение в сердце казалось просто громадных размеров! И ужасно то, что обычно предчувствие меня никогда не подводило.
Один из лакеев у входа во дворец любезно сопроводил меня до Золотой залы, где, согласно плану Отбора, должен был проходить интимный обед при свечах с наследником престола. Я поинтересовалась: как же это, неужели принц Альфиан будет обедать по очереди со всеми претендентками? Лакей пожал плечами, мол, такие вопросы не в его компетенции.
Мне же оставалось додумывать самой, треснет ли прекрасная августейшая физиономия Альфиана от такого продолжительного приема пищи или не треснет.
В саму Золотую залу меня не пустили, пригласив располагаться в помещении рядом. Там на красивых пуфиках и креслах с завитушками сидели пять претенденток на будущий трон Златодольного королевства. Я была шестой. Всех остальных, судя по всему, отсеяли.
Громко сглотнув, я в очередной раз испытала странное ощущение, словно под кожей копошилась стайка ос и каждая из них вот-вот должна была меня куснуть.
– Располагайтесь, прекрасные ронны, – возвестил распорядитель Ирвис, тряхнув короткими черными волосами и задрав нос к потолку. – Учитывая, что сегодня – последний этап Отбора, ждать вам может потребоваться долго, ведь его высочеству принцу нужно сделать непростой выбор. Помните! Каждая из вас может стать женой его высочества и будущей королевой! – его голос повысился, а легкая и слишком уж женственная для мужчины рука патетично метнулась к грудной клетке. – Однако может статься и так, что избранницей наследника не станет ни одна.
– Что?
– Как?
– Почему? – раздавались голоса удивленных девушек.
Среди них я увидела все те же самые эффектные лица, которые запомнились мне еще по предыдущим этапам Отбора. Самой удивленной среди них выглядела блондинка Вивьетта с большими наивными глазами и облаком розового платья вокруг. А самой возмущенной – брюнетка Желика в тугом корсете с узкой юбкой, под которой, казалось, должны были прятаться ножны со шпагой под стать владелице громадной армии. По ее лицу можно было судить о том, что девушка уже мнила себя королевой. Несмотря на то, что вообще-то король Джоксар Первый еще уверенно сидел на престоле, а жену искал всего лишь его сын.
– На все воля его высочества принца! – воскликнул Ирвис и ударил в ладоши, призывая ронн к тишине. – В личной беседе Его высочество Альфиан должен будет понять, кто из вас наиболее близок ему духовно. Ведь в браке главное не только государственные интересы, но и единение душ!
Кто-то из девушек фыркнул, а я с удивлением поняла, что это опять Желика. Она отвернулась, закатив глаза и нервно перекинув косу на грудь, а затем негромко бросила личной камеристке, которую, судя по всему, ей разрешили взять с собой:
– Посмотрим, какие душевные интересы окажутся выше, чем военное могущество.
Я не успела сделать каких-то выводов на этот счет, потому что, в общем-то, меня больше занимали мысли о Дрейгоне, чем о достоинствах других претенденток. Однако всякого рода размышления были прерваны внезапно открывшейся дверью и громким голосом распорядителя: