– Джоксару Ранвидалю придется умереть, – бросила она, сама не понимая, на что надеется. Но план у нее все же был.
– Мартелла! – разом закричали Дрейгон и Альфиан.
– Атаковать мятежников! – крикнул и Джоксар, понимая, что момент переговоров закончен.
Мартелла видела, что сеть магии вокруг короля так и не восстановилась, а сила коалиции замерла в бездействии, пока правитель изволил вести сомнительные переговоры.
Возможно, это выглядело подло – нападать на короля, который вроде как пытался спасти ей самой жизнь. Вот только Мартелла знала, что никакой жизни без Дрейгона ей не будет. И позволить сошедшему с ума повелителю Златодольного королевства забрать единственного колдуна, который заполонил ее изнутри, заменив собой бьющееся в ее груди сердце, она не могла.
А еще – у нее больше не было времени, чтобы вести диалог. Никто, казалось, не замечал этого, но она видела, как Иветта Рефар, сидя на полу возле короля и то и дело бросая испуганные и виноватые взгляды на принца, шевелила губами. Мартелле чудом удалось прочесть те слова, что вырывались из ее горла.
Это было то самое заклятье из книжечки Иветты, подписанное как «любимое». Мартелла зубрила его из последних сил, хотя представления не имела, как в случае необходимости его остановить.
Но прямо сейчас у нее был лишь один шанс сбить сестру с колдовства – это атаковать. Иветта уже вонзила взгляд, полный ненависти, в Дрейгона, и возле ее спрятанных за спиной ладоней набрякла сливово-фиолетовая злая магия.
Джоксар бы никогда не оставил в живых своего брата.
Иветта не прекратила бы читать свое заклинание.
А коалиция колдунов не перестала бы держать наготове смертоносную магию.
Поэтому Мартелла атаковала первой, не зная, получится ли у нее хоть что-нибудь. Ведь на то был один шанс на миллион.
Она выбросила перед собой ладони, тихо и спокойно повторив:
– Смерть Джоксару Ранвидалю…
И в тот же миг из ее ладоней в воздух полетело крупное, сверкающее медью черное перо. То самое, которое, кажется, целую вечность назад она забрала у ворона Хмури. И то, которое бережно хранила так, чтобы никто не мог найти.
И едва только ее слова вырвались из горла, как перо превратилось в пепел, подхваченный неизвестно откуда взявшимся ураганом. А в следующий миг пепел окружил короля, забиваясь в его глаза и ноздри, залепляя рот и буквально впитываясь в его тело.
Прошло несколько мгновений, и Джоксар Ранвидаль упал на пол, и из его рта крупными толчками выплескивалась кровь.
Он был мертв.
– Нет!!! – заорала Сафира, бледнея и выставляя перед собой ладони, с которых лилась защитная магия.
Но все это было уже бесполезно. Да и не могло помочь против смертоносного колдовства Антрацитового принца. Ведь то была его магия, не Мартеллы. В черном пере с медным отблеском когда-то была запрятана часть жизни Дрейгона, и именно поэтому противостоять такой магии было слишком сложно для потерявших бдительность членов коалиции магов.
– Нет! Отец!!! – прокричал с другого конца помещения принц, быстро преодолев разделявшее его с отцом расстояние, и упал на колени. – Ты сказала, что никогда бы не стала черной ведьмой, никогда не убила бы человека! – воскликнул он, взглянув на Мартеллу с неверием в глазах. – Зачем, проклятье, зачем ты… Нет… Ты меня обманула!
Мартелла улыбнулась, но улыбка вышла кривой, как у театральной маски.
– Обманула… – кивнула она, жалко сдвинув брови домиком. – И ухом не моргнула…
А в следующий миг она убрала руку от груди, и под ее ладонью оказалось крупное красное пятно, с каждой секундой разрастающееся все сильнее и сильнее. Окрашивая красивую шелковую ткань платья в пугающий кровавый цвет с лиловыми оттенками магии.
Она думала, что если ее хитрость сработает, то Иветта отвлечется на атаку и постарается защитить короля. Ее средняя сестра обязана была перестать читать заклятье.
Но Иветте было плевать на короля. Она хотела лишь убрать потенциальную угрозу для Альфиана. И в последний момент, когда Мартелла вышла вперед перед Дрейгоном, смертоносное заклинание угодило именно в нее, а не в Антрацитового принца, как предполагалось сперва.
– Нет, Мартелла… Какого демона… – прошептал Дрейгон, широко распахнув глаза и подхватывая на руки падающую Мартеллу. – Не может быть… что же ты…
Все произошло так быстро, что он не успел среагировать. Если бы девушка продолжала стоять у него за спиной, этого бы никогда не случилось. Магия его крови, напитывающая посох, никогда бы не позволила Иветте или кому-либо иному из коалиции причинить им обоим сколько-нибудь серьезный вред. Разве что они опять вздумали бы читать Черную эпитафию, но в этом Дрейгон сильно сомневался, а потому и не боялся.
До этой секунды, когда вздорная девчонка выскочила вперед, чтобы использовать его собственное перо.
Куда ее понесло?! Зачем?!
Горло сдавило, в глазах на миг потемнело.
У Дрейгона закончились слова. Все закончилось.
Посох упал на пол, а колдовство, которое застыло на кончиках пальцев, способное разрушить половину Лебединого дворца, просто рассеялось. Колдун медленно осел на пол, прижимая к себе умирающую ведьму и не понимая, что происходит.
Он был зол. Он был в бешенстве.
И ему было больно. Достаточно больно для того, чтобы потерять ориентацию в пространстве, но не достаточно, чтобы до конца осознать утрату.
Яд Лашкарахеста продолжал замораживать его кровь, его чувства и мысли, заставляя злиться и ненавидеть.
Но боль прорывалась.
Что-то пульсировало под ребрами, жгло и сдавливало, не давая вздохнуть.
На кончиках пальцев мелькнул огонь.
Дрейгон, едва дыша, прижимая к себе истекающую кровью ведьму, взглянул на свои пальцы, из-под ногтей которых, казалось, лилось пламя.
Под ребрами стало так горячо, что хотелось закашляться нестерпимым жаром, раздирающим грудь.
Что-то резало Дрейгону глаза, но он не понимал, что это.
Ему хотелось кричать.
И убивать.
Но он никак не мог осознать того, что все это не поможет.
Потому что глаза Мартеллы уже закрылись. Она была мертва.
А затем произошло нечто, чего никто уж точно не ожидал. Потому что в костюмерной комнате Лебединого дворца появилось существо столь древнее, что никто из присутствующих, кроме самого Дрейгона, не видел его никогда в жизни и не мог даже надеяться увидеть.
Да и Антрацитовому принцу невероятно повезло, но он сам об этом не догадывался.
Прямо из каменного пола, из мраморных плит, расчерченных алыми прожилками, начала появляться крылатая фигура одной из вечных спутниц подземного бога и бессмертного хранителя огня – дракона Рока. На круглой голове медленно встали длинные каменные ушки, вытянулась вперед клыкастая морда существа, а за спиной расправились блестящие кожисто-каменные крылья.
Колдуны коалиции отшатнулись на шаг назад. Даже никогда не встречаясь с древним демоном, они прекрасно знали, кто перед ними. Знали они также и то, что горгульи Рока, как правило, являлись в мир людей лишь для того, чтобы забрать чью-нибудь душу. По крайней мере, так гласила молва.
Никто из них не шевелился, только Иветта медленно ползла в сторону принца Альфиана, пытаясь прикрыть его какими-то страшными заклятьями. Да Сафира, стоя на коленях возле мертвого короля, со зло стиснутыми челюстями пыталась привести его в сознание, не веря, что это невозможно.
– Жаль твою ведьму, Дрейгон, – на фоне всего этого проговорила горгулья скрипучим, хрустящим, как мраморная крошка, голосом.
Антрацитовый принц взглянул на старую знакомую полумертвыми, горящими непониманием и злостью глазами. И не сказал ничего.
Он едва дышал. Горло разрывало от огня, бушующего внутри.
– Мой огонь вырывается из тебя, Дрейгон, – продолжала неторопливо Хельвиграна, склонив голову набок. – Но ему все еще не хватает сил…
Горгулья покачала мордой из стороны в сторону, задумчиво скребя когтистой лапой по полу.
Никто из присутствующих в помещении не смел шелохнуться.
– Что ж… старый Лашкарахест оказался не так прост, да, мой мальчик? – прохрипела она задумчиво. – Надо бы укоротить года его слишком долгой жизни… По нему давно плачет бездна Рока.
Дрейгон на миг закрыл глаза, стиснув зубы, пытаясь совладать с пламенем внутри себя. Успокоить его и остановить то, что убивало его изнутри.
Но не получалось.
Он продолжал прижимать неподвижную Мартеллу к своей груди и больше не видел ничего вокруг.
Только бесконечный огонь.
В этот момент Хельвиграна приблизилась к нему и положила лапу на его грудь.
Дрейгон в тот же миг распахнул глаза, хрипло выдохнув, и его взгляд налился раскаленным светом. Ядовито-зеленые радужки вместе с кристально-светлыми белками вспыхнули языками пламени. Огонь полился с его рук, заструился по волосам крохотными живыми всполохами.
Антрацитовый принц не издал не звука.
Несмотря на то, что сгорал заживо.
– Пора лишить тебя одного из проклятий, – скрипуче проговорила горгулья и провела удлинившимися когтями по его груди, разрывая дорогой шелк рубашки. – Яд Отца Трясинных пауков больше не будет загрязнять твою душу, Дрейгон Ранвидаль. Отныне ты свободен от договора с Лашкарахестом.
– Нет… стой, – из последних сил выдохнул колдун, и из его рта вырвался огонь.
Он больше не чувствовал холода. Не было ничего, что сдерживало бы его эмоции, ужас утраты, что навалился чудовищной лавиной, накрывая осознанием всего того, что Дрейгон прятал сам от себя. Всего того, что замерзло в его сердце, казалось, навсегда. Но теперь отогрелось, взорвавшись тысячей оттенков боли.
Он чувствовал себя живым, как никогда. Ощущал себя человеком. Таким, каким последний раз был пятнадцать лет назад. Только радоваться этому он уже не мог. Сердце, отвыкшее от чувств, впервые за минувшую бесконечность осознало, что от него осталась лишь половина, потому что вторая давно отдана ведьме…
…которая только что умерла.
И Дрейгон наконец понял самое страшное.