– Ну как? – с издевкой спросил он у Мариши. – Нравится?
– Да, спасибо, – просипела она.
– А ты крепче, чем я ожидал! Дашь сто очков вперед и Милке, и всем другим. Жалко, что нам с тобой довелось познакомиться при столь драматических обстоятельствах.
– А иначе что?
– Мы могли бы составить с тобой неплохую парочку.
– Слушай, ты мне зубы-то не заговаривай! – вспыхнула Мариша. – Ты кто такой?
– Я тебе уже сказал.
– Ты не Жгут! Тот был старше. И… и он мертв!
– Насчет первого легко могу объяснить. Возраст при современном уровне развития пластической медицины – не помеха. Я выгляжу на тридцатник с хвостиком, хотя мне давно уже гораздо больше. А насчет того, что я мертв… Ну да, я признаю́: в Брянске как-то раз мне стало слишком уж горячо. И я понял: если не уберу себя сам – меня уберут другие. В таких условиях мне оставалось только одно – исчезнуть.
– Так ты не взорвался в своей машине?
– Нет.
– И никакого заезжего киллера тоже не было?
– Нет. И благородного мстителя на белом коне, который бы отомстил за всех мною незаслуженно обиженных и обманутых, – тоже! Была взрывчатка, которую я подложил в свой автомобиль. И была моя охрана с одним заезжим актеришкой, который за небольшую сумму наличными согласился загримироваться под меня.
– Ты убил всех этих людей?!
– И этих, и еще многих других! – с очень неприятной улыбкой кивнул Жгут. – Такой уж я есть, и ничего тут с этим не поделаешь. Я убил родного отца, когда понял, что он намерен засадить меня за решетку. Я бы и маманю отправил следом за ним, да ей повезло – померла сама несколькими годами раньше от цирроза печени. Что поделать, маманя моя шибко зашибала! А то могла бы протянуть и подольше и увидеть, как ее сыночек выбился в люди.
Некоторое время Мариша молча таращилась на этого жуткого человека, не в силах поверить в очевидное. Так вот кто убийца Милки! Совсем не милый и безответный Павел, который любил эту дуру много лет подряд. Милку убил ее бывший любовник! Жгут! Но зачем? Чем она ему помешала?! И она спросила бандита об этом.
– Помешала?! – воскликнул Жгут. – Ни фига себе ты рассуждаешь! Да она мне изменяла! Еще тогда, в Брянске, с этим мальчишкой-сосунком из моей личной охраны. Его-то я пристрелил, а вот Милке удалось от меня утечь. Я собирался поразвлечься с ней напоследок, поэтому и не убил ее сразу же. Хотел, чтобы там и хоронить было бы нечего! А она от меня удрала! Но тогда у меня имелось слишком много других забот, чтобы думать еще и об этой шлюшке. А потом я и вовсе про нее забыл.
– А отчего теперь вспомнил?
– Случай! – важно произнес Жгут. – Его величество случай решил все за нас!
Мариша даже вздрогнула от неожиданности. Это же ее любимая фраза! Откуда этот мерзавец узнал о ней?
– Что? – усмехнулся ей прямо в глаза Жгут. – Ты тоже любишь это выражение? Можешь не говорить, я все читаю по твоей мордашке. Ты тоже веришь в то, что случай решает все. Видишь, я же говорил, мы с тобой куда ближе, чем ты себе можешь вообразить. Мы могли бы стать друзьями, или сообщниками, или даже супругами.
Сохрани бог от такого друга или супруга! Повернешься к нему спиной, а он тебе всадит нож между лопаток! Или даст молотком по черепу!
– Напрасно ты так обо мне думаешь, – покачал головой Жгут, вновь прочитав ее мысли. – С теми, кто мне верно служит, я очень даже добрый.
– Ну да! Как, например, с теми твоими двумя телохранителями, которые погибли вместо тебя во взорванной машине!
– Это были необходимые жертвы, – притворно загрустил Жгут. – Но, знаешь, я всегда вспоминаю их с благодарностью.
Скажите на милость, какое облегчение! Наверняка охранники на том свете слезами умиления сейчас обливаются, видя, какими добрыми словами их вспоминает бывший их босс.
– Между прочим, в Древнем Китае не выполнивший свой долг телохранитель должен был покончить с собой. Только так он мог вернуть честь самому себе и всей своей семье, – заметил Жгут.
Еще и Китай сюда приплел! Больше всего на свете Мариша не любила таких вот самоучек, надергавших цитат из разных умных книг и применяющих их к месту и не к месту. И чаще всего такая вырванная из контекста цитата совершенно теряла свой первоначальный смысл. И такой вот рвач использовал ее по своему усмотрению.
Но у Мариши было еще множество вопросов к Жгуту. И она не стала задерживаться с ними. Как знать, долго ли Жгут будет расположен в ее пользу? У таких психически неуравновешенных людей настроение может меняться ежеминутно. И Мариша спросила:
– А Милка? Ее ты за что убил?
– За измену.
– Мог бы и простить девушку, – заметила Мариша. – Все-таки столько лет прошло!
– Дурочка, – снисходительно улыбнулся ей Жгут. – Я убил ее не за то, что было много лет тому назад в Брянске. Вернее, и за это я бы с ней тоже разобрался. Но я убил ее еще и за то, что она позволила себе забыть меня. Влюбилась в этого жирного брюзгу – хозяина автомойки. Тоже мне хозяин! Вот я в свое время был Хозяином! Когда я шел по улице, все разбегались в разные стороны. Потому что хорошо знали: Хозяин идет! Потому что уважали!
«Разбегались они потому, что ты – садист и психопат! – злобно подумала Мариша. – И твои же собственные братки хотели тебя завалить, потому что им надоели твои изуверства».
Но на этот раз, уже наученная недавним опытом, она постаралась изобразить на лице почтение и внимание. Кажется, ей это удалось. Жгут не стал гневаться и продолжал разглагольствовать дальше. Марише уже давно стало ясно, что этот человек не просто преступник. Он еще и тяжело болен психически. У него явная мания величия и к тому же склонность к садизму. Наверняка на его совести множество жертв, умиравших долго и тяжело. И далеко не обо всем известно милиции.
– Я решил, что недостаточно наказать одну лишь Милку. Пострадать должен был и ее хахаль! Кто он такой?! Кем он себя возомнил?! Никто не смеет покушаться на мое имущество! Милка была моей! И всему миру должно быть об этом известно. А если нет, то им же хуже! Я нашел и жестоко покарал предательницу и ее ухажера! – И Жгут злобно захихикал: – Теперь он окажется в тюрьме! А там очень несладко, поверьте мне, девочки! Да я еще и сделаю так, чтобы отравить ему жизнь окончательно. Он не выдержит и месяца. Сдохнет, проклиная ее имя! Как она сдохла, проклиная мое!
Ну, точно! Психопат! И замашки у него, как у законченного психа! И угораздило же Маришу открыть ему дверь! И Мариша снова покосилась на лежавшего неподвижно парня Бритого. Как его зовут? Дима? Мерзавец он, этот Дима! Плохо их Бритый муштрует. Распустились вконец!
Как там в этом Древнем Китае было? Надо умереть, но клиента своего спасти? Вот и правильно! Вот и спасал бы! А этот Дима что сделал? Совсем не то он сделал! Хиляк он и слабак! Показал ему Жгут нож, мальчишка и разнюнился. Привел сюда врага и сдал ему крепость вместе со всеми осажденными.
На мгновение Марише показалось, что Дима шевельнулся. Но нет, это был всего лишь обман зрения. Парень лежал совершенно без движения и без сознания. Проку от него сейчас было не больше, чем от кухонной табуретки. А учитывая то, что он уже натворил, даже меньше! Табуретка, что ни говори, вещь полезная. А этот… наворотил дел – да и разлегся прямо посредине комнаты! Конечно, табуретка лучше! А этот… Ни посидеть на нем, ничего!
Видимо, на Маришкином состоянии плохо сказался удар дверью по лбу. То в словах Жгута ей начинал видеться какой-то смысл. То теперь эти странные ассоциации Димы с табуреткой…
– Ты меня совсем не слушаешь! – донесся до Мариши голос Жгута.
Она взглянула на него и как можно искренне произнесла:
– Прости, пожалуйста. Отвлеклась.
– Молодец, что не врешь, – тут же перестал злиться Жгут.
Кажется, при определенном отношении даже к этому психопату можно было найти свой подход.
– Руки очень затекли, – пожаловалась ему Мариша, пользуясь тем, что у них со Жгутом вроде бы установились доверительные отношения.
Стокгольмский синдром, чтоб ему пусто было!
Между тем Жгут и в самом деле подошел к Марише, поигрывая своим огромным ножом. Почему-то Мариша не сомневалась, что на этом лезвии кровь многих десятков жертв. И она невольно вздрогнула, когда холодное лезвие коснулось ее руки.
– Боишься? – прошептал Жгут. – Не бойся. Твое время еще не пришло! Чем больше я смотрю на тебя, тем больше ты мне нравишься. Знаешь об этом?
Мариша неопределенно помотала головой, что можно было трактовать двояко. И как согласие, и как отрицание. Жгут, разумеется, выбрал то, что ему пришлось больше по вкусу.
– А что, если мы с тобой уединимся в соседней комнате? – заговорщически прошептал он. – Или ты предпочитаешь на публике?..
И он плотоядно уставился на Маришу. Этого только не хватало! Похоже, псих воспылал к ней нешуточными чувствами! Вот только жаль, что, удовлетворив свою похоть, он немедленно избавится от Мариши. А если нет? Что, если он в нее крепко втюрится и хоть на несколько дней отсрочит время ее казни? Ну, до тех пор, пока она ему не надоест? Что, если рискнуть?
Но, к чести Мариши, надо сказать, что она немедленно прогнала прочь эти трусливые мысли. Никогда! Никогда она по доброй воле не свяжется с таким уродом! Пусть внешность ему пластические хирурги и выправили. Красавчик получился что надо! Но все равно он – садист и маньяк! Он убил Милу и подставил Евгения. И Виктора он тоже подставил. А уж тот вообще был ни при чем.
– А ты знал, что в сауне находились двое мужчин? – спросила у Жгута Мариша, пока тот возился со стягивавшим ее руки скотчем.
– Двое? – равнодушно переспросил у нее тот. – Ну, конечно, знал. Я всегда и все знаю.
– И тебе не было их жаль?
– Второй оказался невольной жертвой. Он был не в том месте и не в то время. Ничего не поделаешь, значит, ему судьбой было так предписано.
– Сесть в тюрьму за преступление, которого он не совершал?
– В тюрьму попадают по самым разным мотивам.
– Нет, все равно! – настаивала Мариша. – Как тебе удалось провернуть такое? На глазах у всех работников автомойки пронести труп Милки в сауну! Как это у тебя получилось?