В присутствии посторонних, я имею в виду Франсуа и мадам Жиро, я чувствовала себя напряженно и не могла как следует осмотреть квартиру. Если бы я, уладив все дела и обговорив дальнейший ход действий, не набралась нахальства и не попросила бы оставить нас с Мариной одних, чтобы мы в более спокойной обстановке оценили мое наследство, эти двое, наверное, остались бы здесь и на ночь, особенно мадам Жиро, которая после смерти своего соседа и приятеля наверняка чувствовала себя в его квартире чуть ли не хозяйкой.
– Ну, что скажешь? – спросила меня Марина, устраиваясь на подоконнике в кухне и доставая сигареты.
– Скажу, что ужасно рада, что они все ушли.
– По-моему, эта соседка многое недоговаривает. Она только и твердила про деньги, что Миша остался должен ей за газ и за электричество, плюс вода, вывоз мусора, еще дворнику… Кроме того, она говорила, что покупала для собаки самые дорогие консервы и гранулы, а это дополнительные расходы.
– Знаешь, я не удивлюсь, если окажется, что она перенесла все самое ценное к себе в квартиру, – предположила я, разглядывая остатки фарфоровой посуды, прежде составлявшей старинные сервизы. Все, что находилось в кухне, было либо треснуто, либо отбито. – Смотри. Вот этот расписной кувшинчик… Это же Лимож! Вот, видишь, клеймо!
– Соглашусь. А что ей мешало это сделать и при его жизни? Она могла по дешевке скупить у него все ценное. Другой вопрос – откуда у него, бедняка, лиможский фарфор? Хотя, конечно, кое-что ему могло достаться и от бывшего хозяина…
– От моего отца?
– Ну да. Это же он прежде владел этой квартирой. А вот как разбогател, купил себе более приличное жилье, переехал, а эту квартиру с барского плеча отдал брату. Лучше бы тебе твой отец что-нибудь оставил, а не этот официант.
Для меня тема отца всегда была больной, поэтому я не стала дальше развивать ее. Все в свое время, решила я, возлагая большие надежды на встречу с самыми близкими родственниками моего дяди – его бывшей женой и дочерью. Уж они точно знают что-то о моем отце. К тому же только они и назовут сумму долга Михаила. Но и здесь тоже все будет нечисто, как мне представлялось, – если сумму банковского кредита мне сообщит нотариус, патрон Франсуа, с которым нам непременно надо будет встретиться в самое ближайшее время, то долги физическим лицам – друзьям, знакомым, – а также карточные долги, если они есть, родственнички могут и преувеличить.
Я сделала фотографии квартиры и отправила их Леве. Он тотчас же перезвонил, сказал, что квартира неплохая, отличное месторасположение, к тому же дом старый, наверняка имеет свою историю, да еще высокие потолки, толстые стены… Он рассуждал так, имея в виду продажную стоимость и, уж конечно, меньше всего предполагал, что в случае если я приму наследство, то оставлю эту квартиру себе.
Я рассказала ему о Шери. Он попросил прислать фотографию таксы, но наш оранжевый мальчик куда-то запропастился, скорее всего, забился куда-нибудь под кухонный стол, решила я. Конечно, в квартире полно чужих людей, а хозяина нет.
– Как бы тут ни сложилось, Шери я возьму с собой, – сказала я Леве.
– Ты сама решай, как тебе поступить, но учти, что тогда тебе надо найти ветеринара, чтобы он подготовил твою собаку к полету, необходимо сделать какие-то прививки, привести собаку в порядок… Лара, я скучаю. Ты только улетела, а вокруг образовалась пустота. Кто бы мог подумать, что со мной может случиться такое! Мне очень, очень тебя не хватает.
Мы с Мариной решили сначала прогуляться, точнее, выгулять Шери, а потом уже на такси отправиться в пригород, где проживали родственники Миши.
Когда я зазвенела в передней поводком, Шери, которого мы до этого момента не могли найти, появился у порога, словно из воздуха. Вот теперь он был весел и вилял хвостом.
– Что ж, Шери, пойдем, покажешь нам Париж.
Марина как-то помрачнела, поскучнела.
– Что с тобой? Устала? Так могла бы остаться дома, – сказала я, запирая за собой двери.
– Да не в этом дело… Вот ты хочешь встретиться с дочерью Миши, со своей двоюродной сестрой. Как, ты думаешь, она тебя встретит? Тебя, человека, которому он завещал все свое имущество! Да тебя там растерзают! Ты не боишься?
– Я понимаю, что ты хочешь мне сказать. Но я все равно поеду. Я должна увидеть этих людей. Понять, какие отношения существовали между Мишей и его дочерью. Почему он поступил так, а не иначе. Больше тебе скажу – если я пойму, что они нуждаются…
– Да знаю я, ты уже говорила. Ты вообще всем подряд готова помочь!
– Что с тобой?
Неожиданно тучи над городом раздвинулись, показалось солнце, и все вокруг стало золотистым, ярким, теплым, сверкающим. И на душе у меня, несмотря на предостережения Марины, тоже как-то посветлело.
Мы шагали по узким улочкам, останавливаясь лишь там, где делал это Шери, который постоянно что-то обнюхивал, словно проверяя, правильной ли дорогой мы идем. Конечно, для собаки запахи – это целый мир, такой мощный источник информации! Мы же с Мариной, снова заглянув на рынок, купили на этот раз персиков. И снова из-за их красоты. На прогулку у нас ушло минут сорок. Мы вернулись, Шери ловко запрыгнул на свою мягкую подушку в спальне, лег и закрыл глаза, мол, я сплю и прошу мне не мешать.
Марина открыла свой блокнот, куда записала адрес моей двоюродной сестры в Сен-Клу, собиралась позвонить, чтобы вызвать такси.
– Так здесь же за углом стоянка! Мне еще Ванечка говорил, что в Париже дешевле и удобнее брать такси прямо со специальных стоянок.
Уж не знаю, зачем я так сказала, просто выдала то, что вспомнилось, и надо было видеть выражение лица Марины, когда она это услышала. Столько удивления и презрения было в ее взгляде!
– А что такого особенного я сказала? Зачем переплачивать, когда можно просто выйти и сесть в такси?
Не желая слышать, что ответит мне раздраженная непонятно чем Марина, я решила сменить тему.
– Ты знаешь, а я вспомнила, что мы с Ваней были в Сен-Клу. Там прекрасный парк, просто волшебный! Как-то ранней осенью, в сентябре, мы специально приехали туда, чтобы посмотреть фейерверк! Это было потрясающе! Музыка, эти светящиеся цветы и шары, рассыпающиеся на миллионы огненных брызг по ночному небу! Жалко, дворец не сохранился – это было настоящее произведение искусства! Я видела гравюры, это просто потрясающе! И сколько архитекторов, краснодеревщиков, садовников там трудилось! Сад-то остался, а вот дворец во время войны Наполеона с прусаками, кажется, загорелся… Столько веков простоял, сто раз его переделывали, множество хозяев сменил, хотя в основном, конечно, там обитали Бурбоны… Так вот, дворец сгорел, прикинь…
– Ты прости… – перебила меня Марина. – Мне вообще не до дворца… Что-то не очень хорошо себя чувствую. А еще я напряжена, постоянно боюсь чего-то.
– Если уж и боятся, то мне. Это на меня, как ты предполагаешь, могут напасть, пристрелить… – Я засмеялась. – Знаешь, здесь, в Париже, как-то совсем не думается про покушения, отравления… Какой-то бред все это! И не может это быть связано со мной. А чтобы уж окончательно тебя успокоить, мы прямо сейчас отправимся в Сен-Клу, встретимся с моими родственниками, и я прямо скажу им, что готова заплатить им за эту квартиру, чтобы только как-то наладить эти самые родственные связи. Уверена, за деньги они полюбят меня. А для меня главное – сблизиться с ними, узнать как можно больше про моего отца.
Не зная, что мне ответить, Марина покрутила пальцем у виска, давая понять, что я легкомысленная дура, которая собирается отправиться прямо в пасть дикого зверя. Вернее, в лапы того самого преступника, потенциального наследника, который специально отправился в Москву, чтобы там меня прирезать или отравить. В Москве эта версия казалась мне жизнеспособной, но здесь, в солнечном, хоть и прохладном Париже, все мои дурные мысли выветрились.
До Сен-Клу было километров пятнадцать на такси, мы всю дорогу любовались Парижем, потом мчались по шоссе, пока перед нами не раскинулся живописный город, утопающий в зелени. Таксист уверенно свернул на узкую улочку и покатил мимо садов и вилл. Возле одной такой виллы, двухэтажной, с красными ставнями и высокими окнами, увитыми виноградом, машина остановилась.
– Мы приехали, – перевела Марина слова водителя. И я улыбнулась – хоть и не знаю французский, но как-то поняла, что мы на месте.
– Уверена, что нас здесь уж точно ждут, Франсуа наверняка предупредил о нашем приезде.
Я расплатилась с водителем, мы подошли к массивным кованым воротам, я нажала на звонок. Затем еще три раза.
Судя по всему, бывшая жена моего дяди не бедствовала, что меня порадовало – такая роскошная большая вилла, сад! Быть может, поэтому ее дочери не перепала парижская квартирка? Но почему она досталась мне? Почему?
Из дома вышла невысокая кудрявая брюнетка лет сорока – в джинсах, на плечах большая красная вязаная шаль. Она улыбалась! Вот кто она? Жена или дочка Миши?
– Добрый день, мы хотели бы поговорить с Клер, – сказала я по-русски, Марина хотела было уже перевести, как мы услышали:
– Можете спокойно говорить по-русски. Это я – Клер. А вы, значит, Лара.
Она несколько секунд разглядывала меня, и улыбка не сходила с ее лица.
– Вы очень красивая. – Она говорила с легким акцентом.
Какая грубая лесть! Это я-то красивая?
– Вы преувеличиваете… – покраснела я.
– И очень похожи на своего отца! Просто его точная копия! А вы? Подруга Лары, да?
Я никак не могла понять, искренне она нам рада или просто проявляет вежливость.
– Да, меня зовут Марина, – постаралась улыбнуться ей Тряпкина. Почему постаралась? Да потому, что я-то знала, как на самом деле моя подруга относилась к этому визиту и к семье моего дяди в целом.
– Что же мы стоим на холоде? Заходите в дом!
Клер провела нас в большую гостиную, приняла у нас одежду, села напротив меня и снова принялась меня разглядывать. Я не знала, как начать разговор. Не хотелось выглядеть алчной дамочкой, которая примчалась в Париж, чтобы прибрать к рукам то, что по праву принадлежало прямой наследнице дяди – Маше.