– Люди думают, будто между жизнью и смертью есть жесткая граница, – произносит она, набивая рот картошкой фри. – Но это совсем не так. Там лежит настоящий космос. Это потрясающе.
Я разворачиваю бургер. Мы сидим бок о бок, касаясь друг друга плечами.
– Даша не сказала, когда даст нам деньги и документы?
– Сказала. На этой неделе.
– А у нас есть план?
– Есть!
– И каков он?
– Доверься мне, pchelka.
– Нет, ты же помнишь, что тоже должна мне доверять.
– Ах, да, точно. Ну ладно… Мы можем обсудить это вечером?
– А почему не сейчас?
Я чувствую, как под мой свитер проскальзывает рука, а пальцы начинают пощипывать мою талию.
– Это не ответ. И оставь в покое мой жир.
– Я люблю твой жирок.
– А остальную меня?
– Х-м-м… – Она поворачивает голову вполоборота. – О боже, вы только взгляните на это лицо! Я тебя дразню.
– Смешная девчонка. Итак, что мы собираемся делать?
Ее рука продолжает свою экспедицию. Кончик пальца зондирует мой пупок.
– Давай вернемся в квартиру.
– Зачем?
– Ты знаешь, зачем.
Я откусываю от бургера. Этот жирный запах висит между нами в воздухе.
– Ведь я тут ни при чем, да? Тебя тянет на секс из-за того, что мы сделали в бане.
– Честно? И то, и другое. – Она вытирает подбородок салфеткой.
– Что именно возбуждает тебя в убийстве этого старого мерзкого козла? Ведь это все было довольно отвратно.
– Этот гамбургер, pupsik, тоже довольно отвратен, но порой тебе хочется именно его. На одной черной икре не проживешь.
– Продолжай.
– Когда я убиваю таких, как Пахан, я чувствую могущество. Константин говорил: «Ты – орудие рока». И мне это понравилось. Мне нравится, что я меняю историю, и что если бы не я, мир был бы другим. Ведь в итоге разве не все мы об этом мечтаем? Изменить мир.
В кафе входят человек пять-шесть полицейских и, окинув беглым взглядом зал, начинают пялиться на девушек за стойкой.
– Не смотри на них, – шепчет Оксана, потихоньку убирая руку из-под моего свитера, и я перевожу взгляд на оставленный кем-то номер «Известий». Передовица посвящена грядущему новогоднему саммиту в Москве с участием президентов России и США.
Один из ментов неторопливо подваливает к нам.
– Отпросились на обед? – У него гнусное лицо с раздражением от бритья.
– Туристы, – говорит Оксана по-английски. – Ne govorim po-russky, – добавляет она с комично кошмарным акцентом.
– Ty amerikanka?
– Англичанка.
– Pasport?
– В отеле. Four Seasons. Sozhaleyu. Извините.
Он кивает и отходит к товарищам.
– Мудак, – шепчет Оксана. – Не надо было нам сюда идти. Думаю, они поверили про туристок, но все могло закончиться плохо. Нам надо быть осторожнее.
Полицейские еще пару минут топчутся в кафе, обмениваются с женской частью персонала легкими бессодержательными репликами, вынимают телефоны, делают селфи и уходят.
– Зачем они сюда приперлись? – шепчет Оксана. – Что они, б…, здесь делали, что за селфи? Ты заметила – они ничего не купили? Даже стакана колы.
– Просто заглянули на минутку погреться, проведать девушек.
– Возможно. Надеюсь.
– Знаешь, чего я ужасно хочу? – говорю я. – Вот бы поехать в центр. Говорят, Петербург – один из самых красивых городов в мире, и я всегда мечтала сюда съездить, особенно зимой. Дворцы, художественные музеи… Просто погулять по улицам, посмотреть на замерзшую Неву. Это, наверное, сказочно.
– Знаю. Я тоже хотела бы увидеть. И однажды мы непременно увидим. Но сейчас в центре слишком опасно. Там повсюду системы массовой слежки – видеонаблюдение, распознавание лиц, вот это вот все, – и мы должны исходить из того, что «Двенадцать» секут эту информацию и ведут за нами охоту. И это касается всех больших городов мира. Так что пока нам стоит держаться окраин.
– Пообещай, что мы сюда однажды вернемся и вместе все исследуем. Пообещай.
– Ладно.
– Нет, ты скажи. Я обещаю…
– Я обещаю, что мы вернемся в Санкт-Петербург и вместе погуляем по набережным Невы…
– Зимой, когда снег.
– Да, зимой. Когда снег.
– Нет, в самом деле?
– Я клянусь. Но ты тоже должна мне кое-что пообещать.
– Что?
– Ты должна мне доверять. В смысле, доверять целиком и полностью, несмотря на…
– На психопатию?
– Да, несмотря на нее. Даже если все пойдет очень плохо.
– Виллан… Оксана, ты меня пугаешь. Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу сказать, доверяй мне. Вот и все.
– Теперь я боюсь.
– Не надо бояться. А сейчас давай сделаем то, что нужно было сделать час назад. Поедем на квартиру и займемся сексом.
– Ты моя девушка с серебряным язычком!
– Что еще за язычок?
– Английское выражение. Это значит, что ты умеешь найти слова. Знаешь, как уговорить женщину.
– Это правда.
– А как бы ты поступила, откажи я тебе? Если бы мы вместе сбежали, и все остальное, но при этом я бы тебе отказала?
– В чем отказала?
– Спать с тобой. Заниматься сексом. Быть твоей девушкой.
– Я всегда знала, что у нас все будет.
– Но откуда? В смысле, я же была в браке, жила с мужем, и на женщин никогда даже не смотрела…
– Ты посмотрела на меня. И я оглянулась.
– И что же ты увидела?
– Тебя, pchelka.
Глава 6
В пять вечера семье Асмата Дзабрати разрешили забрать тело из Покровской больницы. Судя по всему, никаких сомнений в естественных причинах смерти нет – то есть, конечно, не совсем ясно, почему в баню, где у него случился приступ, приезжали, как выяснилось, две бригады. Но это Россия, здесь подобные недоразумения случаются. Покровка – государственная больница, она работает в очень напряженном ритме, и дежурный врач, который зафиксировал смерть Дзабрати, когда тело доставили из бани, и оформил соответствующие документы, не увидел никакой необходимости в аутопсии. Кроме всего прочего, выяснилось, что морг переполнен. Все это нам пересказывает Даша после трудного телефонного разговора с Еленой, безутешной бывшей женой Дзабрати. Потом Даша созывает трех бригадиров купчинской братвы на экстренное совещание, и те через час уже на месте.
Мы с Крис обедаем на кухне. Оксана, которая весь день после нашего возвращения вилась вокруг меня, как кошка, и буквально затащила меня в постель, теперь пребывает в состоянии безмолвного бешенства. Когда мы садимся есть, она, сделав глоток марочного рислинга, заявляет, что это не вино, а пойло, и наливает себе шампанского из холодильника. У меня хватает ума не спрашивать ее о причинах гнева, но я уверена – все из-за того, что ее не пригласили на гангстерский конклав. Но с чего она взяла, что ее должны были пригласить? Пока мы с Крис обмениваемся встревоженными взглядами, Оксана приканчивает порцию борща с вишней, насухо вытирает куском хлеба тарелку, бросает ложку в раковину и выходит, не сказав ни слова.
– Извини, – говорю я Крис. – Она сегодня опять.
Крис кивает.
– Даша рассказывает мне не все, но я не дура. И знаю, что вы с Оксаной как-то замешаны в сегодняшних событиях. Ни о чем не расспрашиваю – просто хочу, чтобы ты знала, что я в курсе.
– Ладно. Спасибо.
– Ты в порядке? Оксана, ясное дело, справляется с этим по-своему, но…
– Думаю, в порядке. Хотя не уверена.
– Это было ужасно?
– Не очень. Если честно.
Крис чистит банан.
– Она тебя любит. Ты же знаешь, да?
– Хотела бы знать. Иногда мне кажется, что теоретически – очень даже может быть. Но порой мне не верится, что я ей даже просто нравлюсь.
– Ева, ты подтверждаешь ей, что она существует. Ты для нее – единственная реальность за пределами ее «я». Ни больше ни меньше.
– Думаешь, она настолько беззащитна?
– Думаю. Вы скоро уезжаете, да?
– Вроде как.
– Я знаю. Ваши паспорта и деньги уже готовы. Я буду скучать.
– И я по тебе, Крис. Что ты думаешь о Даше в роли пахана?
Крис пожимает худенькими плечами.
– Она этого хочет, хотя я никогда не понимала – зачем? В смысле – блин! Вся эта bratva. Они – шакалы. Стоит на секунду отвернуться, и они порвут тебя на клочки. – Она отводит взгляд. – Мне, Ева, есть за что быть ей благодарной – и много за что. В отличие от Зои мне не приходится спать с жутким стариком, чтобы себя прокормить. Но мне тревожно. Мне все время тревожно.
– По поводу?
– По поводу такой жизни. Весь этот vorovskoy mir. Главари не доживают до старости. – Она обматывает палец банановой кожурой. – Я люблю Дашу и не хочу смотреть, как она умирает.
– Я видела ее в деле, и, могу сказать, она очень даже умеет постоять за себя.
– Ты имеешь в виду, на складе?
– Извини, я не собиралась касаться этой темы. И мы там устроили такой бардак. До сих пор совестно.
– Не стоит. Пару дней назад там все сгорело дотла, так что страховка будет солидной. Бери свой бокал. Я хочу тебе кое-что показать.
Она ведет меня в их с Дашей спальню. Я никогда там не была, и теперь стою, изумленно оглядываясь. Кровать с пурпурным дамастовым балдахином на четырех столбиках, на стенах в рамках – плакаты с амазонками верхом на динозаврах и гигантскими стрекозами, полки уставлены плюшевыми единорогами, игрушками Бини Бэйби и статуэтками героинь из марвеловских комиксов.
– Это все больше присуще тебе, чем Даше, я права?
– Она сказала, я могу делать с этой комнатой все, что пожелаю. Ну как тебе?
– Здорово. Дай угадаю, твоя сторона кровати – та, что без пушки.
Крис задвигает под подушку рукоять пистолета «Гюрза».
– Ты угадала. Я терпеть не могу, что он там лежит, но она настаивает. А в остальном я люблю эту комнату. Прихожу сюда, когда все достало.
Она жестом приглашает меня устраиваться поудобнее на кровати, приглушает свет, берет с полки DVD-диск и вставляет его в плеер. Это мультфильм, очень старомодный, о ежике, идущем к своему другу медвежонку, чтобы вместе с ним считать звезды на небе. По пути ежику привиделась прекрасная белая лошадь, он пошел за ней и заблудился в ночи.