Глава 17Сердце, тебе не хочется покоя
После посещения выставки на душе остался мерзкопакостный осадок.
– Лучше бы ты меня на помойку сводил, чем в музей этот поганый, – буркнула Вера.
– Ваше желание для меня закон, мадам, – откликнулся Бондарь и потянул ее в сторону уютно светящегося кафе. Оно находилось рядом с Таллиннскими воротами, единственным уцелевшим фрагментом крепостной стены, некогда окружавшей город. На вывеске кафе красовался веселый поросенок. Надо полагать, радовался тому, что его непременно зарежут и пустят на колбасу.
Кафе было почти пустым, если не считать двух присосавшихся к пивным бокалам мужчин да официанта, с трудом очнувшегося от тягостной дремы.
– Тэрэ, – бросила ему Вера.
– Хеад охту, – расцвел парень, что, как нетрудно было догадаться, означало пожелание доброго вечера.
Выяснив, что перед ним гости из России, он мужественно попытался сохранить приветливую улыбку и замер возле их столика в позе настороженного суслика. Меню, переданное посетителям, парень не выпускал из виду, словно опасался, что оно будет украдено.
– Что будем пить? – спросил Бондарь у Веры.
– Даже не знаю, – сердито произнесла она. – Тут все по-эстонски написано, как нарочно!
– Вы ведь находитесь в Эстонии, – напомнил ей официант и тут же попытался навязать гостям бальзам или ликер, утверждая, что бутылка «Vana Tallin» – это то, без чего обойтись никак невозможно.
Узнав, что рюмка знаменитого ликера стоит 40 крон, Бондарь остановил выбор на местной водке «Виру Валге», а впридачу велел принести пива «Сааку Кихну». Произнося заковыристые названия, он испытывал неловкость, как будто лопотал шаманскую тарабарщину. Тем не менее официант его отлично понял и предложил угоститься фирменными блинчиками «вере пакёогид» или галушками «пипаркоок».
– Что означает ваши «пакё… пакёогид»? – подозрительно спросила Вера.
– Блинчики с запекшейся кровью, – пояснил официант, причмокнув.
– А эти… «пипаркоок»?
– Галушки из рыбьей чешуи, – мрачно предположил Бондарь.
– Ошибаетесь, – напыжился официант. – Галушки из обыкновенной муки, ячменной.
– Обыкновенная – это пшеничная, – возразила Вера.
– В Эстонии пшеница не растет, – сказал Бондарь, после чего любители пива за дальним столиком резко повернулись в его сторону. Правда, встретившись с его взглядом, они моментально потеряли к нему интерес и возвратились к прерванному занятию.
Официант ждал, вибрируя от переполнявшего его негодования. «Интересно, как бы он воспринял утверждение о том, что в Эстонии не водятся крокодилы или не растут кокосы? Наверное, тоже в штыки», – решил Бондарь. Когда, наконец, заказ был сделан, он почувствовал неимоверное облегчение. Как, впрочем, и официант, покинувший зал чуть ли не вприпрыжку. Следом удалились допившие пиво мужчины. Стало тихо и скучно. Вера попросила сигарету. Бондарь угостил ее и закурил сам.
– Почему ты живешь один? – поинтересовалась Вера, выпустив первый клуб дыма.
– А с кем мне жить? – удивился Бондарь. – Кошек я терпеть не могу, на собаку времени не хватает, попугаи трещат без умолку, аквариумные рыбки молчат. – Между его бровями пролегла глубокая складка.
– А женщины? – спросила Вера.
– Не знаю такой, которая устроила бы меня во всех отношениях.
– А ты расскажи, какой она должна быть.
– Зачем тебе?
– Просто так. Интересно.
– Ну, – Бондарь напустил на себя глубокомысленный вид, – прежде всего она должна уметь готовить беарнский соус так же хорошо, как заниматься любовью.
– Беарнский соус? – захихикала Вера. – Ты хоть знаешь, что это такое?
– Честно говоря, понятия не имею.
– Тогда зачем ты его приплел?
– Для оригинальности, – ухмыльнулся Бондарь.
– В таком случае беарнский соус отбрасываем, – решила Вера, дождавшись, пока принесший водку официант отойдет от стола. – Попросту говоря, тебе нужна баба, которая умеет готовить и вовремя валиться на спину. Так?
– Нет. Она должна обладать соответствующей внешностью.
– Какой?
«Золотистые волосы, карие глаза, прекрасное лицо, совершенная фигура». Мысленный портрет покойной Наташи получился таким четким, что Бондарь поморщился раньше, чем влил в себя рюмку водки.
– Внешностью богини, – буркнул он.
– А полубогиня тебя не устроит? – язвительно осведомилась Вера.
– Не люблю, когда наполовину.
– Тогда, будь любезен, наполни и мою рюмку тоже. Не наполовину. До краев.
Они выпили и принялись за появившиеся на столе первые блюда. Если Бондарь выбрал себе вполне съедобный суп из салаки с картофелем, то Вере пришлось давиться какой-то экзотической пивной баландой, посыпанной укропом, петрушкой и сельдереем.
– А еще? – спросила она, вяло орудуя ложкой.
– Тебе одной порции мало? – поразился Бондарь. – Желаешь добавки?
– Желаю водки и продолжения разговора, – заявила Вера. – Что должна уметь твоя богиня?
– Естественно, она должна быть трезвеницей, умницей, скромницей и так далее. В общем стандартный набор качеств любой небожительницы.
– И ты, если бы нашел такую, женился бы на ней?
– Ни в коем случае, – сказал Бондарь. – Дело в том, что я уже женат.
– Кто же она такая? – угрюмо осведомилась Вера. – Хотела бы я поглядеть на это неземное создание.
– Очень верно подмечено. Неземное создание, вот именно. Я женат на призраке. – Брошенная ложка звякнула в тарелке Бондаря. – Чтобы полюбить другую, я должен забыть прежнюю любовь, а я вовсе не уверен, что хочу этого.
– Ты… ты потерял жену?
– Да. – Сигарета, прикушенная зубами Бондаря, коротко дернулась.
– У вас были дети? – тихо спросила Вера, уставившись в тарелку с остатками пивного супа.
Щелкнула зажигалка. С шипением вырвалась дымная струя сквозь стиснутые губы. И только потом слегка охрипший Бондарь попросил:
– Никогда не говори со мной на эту тему, – он наполнил рюмку, залпом выпил содержимое и повторил: – Никогда.
– А о себе можно? – спросила Вера.
– Сколько угодно.
Они умолкли, наблюдая за тем, как на столе возникают новые блюда. Бондарь снова не прогадал, заказав себе свинину с тушеной капустой, носившую неблагозвучное название «мульгикапсас», но зато обладавшую отменным вкусом. Вере же достался «хернетатрапудер», оказавшийся на поверку куском пресного отварного мяса с горохово-гречневой кашей.
Попробовав кушанье, она скривилась и сказала:
– У меня есть мечта.
– Тоже хочешь свинины с капустой? – предположил Бондарь. – Давай закажем.
– Я серьезно.
– И я не шучу. Отменное мясо! Давно не пробовал такого.
Вера плеснула себе водки, выпила и заговорила, ковыряя вилкой исходящее паром месиво.
– Раньше я всегда была убеждена в том, что счастье, это когда ни в чем себе не отказываешь, – тихо произнесла она. – Свобода, веселые подруги, богатые любовники, шмотки, тусовки, путешествия. Теперь все изменилось.
– У тебя, если я не ошибаюсь, высшее педагогическое образование, – сказал Бондарь, энергично работая челюстями. – Поезжай в деревню. Будешь учить босоногую детвору, рубить дрова, устраивать постирушки в речке. Томление духа как рукой снимет.
– Не перебивай меня! – потребовала Вера, пристукнув кулаком по столу. – Ты думаешь, тебе одному плохо? Думаешь, у остальных нет сердца или оно болит как-то иначе? Мне пока что не приходилось хоронить близких, но мне все равно одиноко. Я устала. – Она снова ударила кулаком, едва не смахнув рюмку. – Я по горло сыта свободой. Знаешь, чего мне хочется? Чтобы кто-то, хоть кто-то обнял меня и сказал: «Никуда тебя не отпущу, ты должна быть рядом». – Вера помотала волосами. – Не то. Хитрю. Я хочу, чтобы меня попросил остаться ты, а не кто-нибудь другой. Ты, Женя, ты.
Бондарь закончил трапезу и тщательно вытер губы салфеткой. Он не смотрел на Веру. Он не собирался впускать ее в свою душу. Если раздавать себя по частичке каждой переспавшей с тобой женщине, то будет слишком больно и слишком тяжко. Так и есть. Боль не замедлила напомнить о себе, возникнув в груди внезапно, как выкидное лезвие ножа.
– Конечно, останься, – пожал плечами Бондарь. – Глупо уходить сейчас, когда вот-вот принесут десерт.
Не успел он закончить фразу, как Вера, сверкнув глазами, вскочила, чуть не перевернув столик, и выбежала на улицу.
– Официант, – рявкнул Бондарь. – Счет, пожалуйста.
Процесс расплаты за съеденное оказался нудным и тягостным, как если бы в кафе состоялся не скромный ужин, а банкет на двадцать персон. Выписав чек и пересчитав деньги, официант дерзко напомнил, что в Эстонии принято давать чаевые.
– Сколько? – спросил Бондарь.
– Десять-двадцать крон, в зависимости от размеров вашей благодарности.
– Моя благодарность не знает границ, но пятерки тебе за глаза хватит.
Рассчитавшись, Бондарь покинул кафе, не зная, чего ему хочется больше: увидеть Веру где-нибудь поблизости или обнаружить, что она сбежала.
Уже совсем стемнело. На деревьях сверкали красные, желтые и зеленые гирлянды, успешно заменяя собой звезды, закрытые облаками. Никого вокруг. Постепенно ускоряя шаг, Бондарь пошел по улице, в конце которой стоял его автомобиль. Минут через пять он увидел впереди медленно бредущую фигуру в знакомой шубке, догнал ее и тронул за плечо.
– В чем дело? – резко спросил он. – Мы тут работаем, а не крутим любовь. Или ты забыла?
– Уже вспомнила, – тихо откликнулась Вера. – Не переживай. Больше подобное не повторится.
– Так-то лучше.
– Не лучше, а хуже, но это не имеет значения. Я свое место знаю.
– Это моя вина, – глухо признался Бондарь. – Нельзя нам было сближаться по-настоящему.
Вера резко повернулась к нему.
– Какой же ты болван! – дрожащим от обиды голосом произнесла она, – ничего не понимаешь и понимать не желаешь! Сблизились, говоришь? Да я к тебе прирасти успела, душой прикипеть, понял? Эх ты, т-товарищ капита-ан!..