прожженная бестия, прошедшая огонь, воду и медные трубы. Неужели она влюблена по-настоящему? Нет, скорей всего, нет. Виной всему их вынужденная изоляция в чужой стране. Им пришлось немало пережить вместе, они стали близкими, насколько это возможно, а результат не заставил себя ждать.
Разумеется, сейчас капитан Бондарь для Веры единственный герой без страха и упрека. В обыкновенной будничной жизни, где будет с кем сравнивать, все переменится. Вера сама придумала себе любовь, чтобы не чувствовать себя слишком одинокой и неприкаянной. Это пройдет.
Бондарь отвернулся от девушки и уставился в призрачно белеющий потолок. Правильнее всего было бы задушить Веру собственными руками, не допустив, чтобы ублюдки из «Лиги» разыгрывали ее как какую-то козырную карту. Передавить сонную артерию спящей девушке легко… но он не может. Где же выход? Может быть, просто сделать то, чего добивается Вейдеманн? Веский довод для этого имелся: Бондарь хотел жить, просто жить. Или хотя бы умереть не самой страшной смертью. Не так уж и много, не правда ли?
Потолок в потемках становился все отчетливее. Вместе с лампой под уродливым абажуром.
Бондарь прищурился. Вейдеманн несомненно хитер, но кое-чего он не предусмотрел. Выход все же имеется. Кто ищет, тот всегда найдет, не так ли, самозванный герр штурмшарфюрер давным-давно разгромленной армии? Вы не подумали о светильнике, подвешенном к крюку? О том, что в комнате имеется тумбочка и стул, который можно поставить на тумбочку, чтобы потом столкнуть его ногой?
Оказывается, все так просто…
Рука Бондаря нащупала под матрасом ложку с заточенным черенком. Пряча ее под одеялом, он принялся за дело. Довольно скоро в его распоряжении имелось несколько полос ткани, нарезанных из пододеяльника и простыни. Еще некоторое время ушло на то, чтобы свить их в жгуты, крепко связать и соорудить петлю. Бондарь проделывал это с особой тщательностью, опасаясь допустить роковую ошибку. У него была только одна попытка. Больше такой удачной возможности не представится.
Он снова посмотрел на Веру, посмотрел очень долгим, очень пристальным взглядом. Только бы не проснулась раньше времени и не испортила его замысел. Пусть лучше видит свои сны и ни о чем не подозревает.
Заранее набросив петлю, Бондарь тихонько встал, невольно покосившись на глазок видеокамеры.
С этого момента он действовал быстро и четко. Оделся. Соорудил шаткую пирамиду из тумбочки и стула, расположив ее чуть в стороне от светильника. Взгромоздился на пирамиду. Крепко-накрепко привязал веревку к железному крюку. Расчетливо шагнул в пустоту, умудрившись не опрокинуть стул. Закачался в этой пустоте, ощущая, как петля врезается в беззащитную кожу.
Вот и все.
Не просыпайся, Вера! Тебе этого нельзя видеть. Ты узнаешь о том, что совершил твой обожаемый капитан Бондарь несколько позднее. Он все решил за вас обоих.
Парни, которых Бондарь окрестил Кроманьонцем и Кощеем, вовсе не являлись таковыми, они даже слов подобных не знали. Какой Кроманьонец? Какой Кощей?
Одного звали Оскаром – «Ос-ска-ар», как произносил он свое имя. Второй был окрещен при рождении Ярветом – «Йа-арвет-т». Они сидели возле телемонитора и, потягивая пиво из баночек, обменивались мнениями по поводу увиденного.
– А зачем господин Вейдеманн разрешил им провести ночь вместе?
– Чтобы кагэбэшник не спешил распрощаться с жизнью. Вейдеманн дал Вере сутки на то, чтобы она уговорила его выступить по телевидению.
– Почему же тогда она даже словечком не обмолвилась на эту тему? – удивился Оскар, вскрывая новую пивную жестянку.
– Думаю, решила перенести разговор на завтра, – ответил Ярвет. – Не зря же русские говорят, что утро вечера мудренее.
– Сомневаюсь я, что у Веры что-то получится хоть вечером, хоть утром. Кагэбэшник – настоящий фанатик. Каналья.
– Чекисты все такие. Но Вейдеманн его дожмет, вот увидишь.
– Как?
– Прикажет резать девушку на глазах у ее возлюбленного, вот как, – ответил скорчивший зверскую физиономию Ярвет. – По кусочку.
– А мы сумеем? – усомнился Оскар.
– Если сначала выпить немного, то почему бы и нет?
– Хо-хо! Много ты нарежешь пьяный!
– Я могу хоть литр водки выпить, но ум остается ясным. Такие дела. Вот у Лео-покойника сразу крыша ехала. – Ярвет хрипло засмеялся. – Слыхал, что он однажды сотворил на хмельную голову?
– Ну? – заинтересовался Оскар.
– Как-то его отправили на рыбалку, так он перед этим выпил стакан и даже не дошел с сетями на угря до воды.
– В самом деле?
– Говорю тебе. Развешал их на пастбище в можжевельниках, честное слово.
– Жуткая история!
– Ребята, конечно, не удержались от веселой шутки. Наутро у Лео-покойника был улов что надо. Дырявый чулок, старая ушанка, половина сушеной камбалы и дохлая кошка.
– Тьфу…
– На сто крючков приличный улов, точно?
Ярвет хохотал, только зубы сверкали. Оскар не отставал, но лишь до тех пор, пока не глянул случайно на монитор. Не в силах вымолвить ни слова, он нечленораздельно заблеял, тыча пальцем в экран. Видеоглаз с инфракрасным объективом бесстрастно фиксировал происходящее в комнате пленников. Если Вера продолжала безмятежно спать, то неугомонный Бондарь болтался в петле, слегка покачиваясь из стороны в сторону.
Повесился!
Ругаясь, на чем свет стоит, охранники выскочили в коридор и, топая башмаками, подбежали к двери, за которой находились русские. Перекинув ремень «шмайсера» через плечо, Ярвет сунул ключ в скважину. Оскар, не захвативший автомата, нетерпеливо гарцевал на месте. Он хотел ворваться в комнату первым, но Ярвет, вспомнивший о своем старшинстве, грубо оттолкнул его.
– Помогай, – крикнул он, приподнимая труп за ноги.
Обессиленно охнула проснувшаяся Вера.
Оскар, шагнувший вперед, застыл, как столб. Глаза мертвого Бондаря неожиданно открылись, бегло осматривая собравшихся внизу. На его губах мелькнула ухмылка, от которой по телу Оскара прокатился озноб.
Подавляя крик, Вера сунула в рот дрожащие пальцы.
Бондарь вскинул руку. Серебристой молнией сверкнул узкий клинок, рассекая самодельную веревку.
– Привет, засранцы.
Спрыгнув на пол перед упавшим от неожиданности Ярветом, он схватил его за волосы и запрокинул ему голову назад. Словно в бреду, Оскар увидел, как опять сверкнул металл, и из горла напарника хлынула кровь. Падая на грязный пол, алые капли смешивались с пылью, превращаясь в темные шарики, напоминающие перезрелые вишни. Ляп… ляп… ляп-ляп-ляп…
Перестук кровавой капели звучал все чаще и чаще.
– Тебя тоже убить или отложим на потом? – поинтересовался Бондарь, срывая с груди жгут из простыни, напоминающий повязку.
Благодаря этому приспособлению, он и висел под потолком, дожидаясь охранников. Набросил петлю не на шею, а пропустил под мышками, придерживая уходящий к потолку конец подбородком. «Ах, если бы знать это заранее, – отрешенно подумал Оскар. – Ах, если бы экран монитора был не таким маленьким…»
Бондарь повторил громче:
– Сейчас или потом?
Не разобрав смысла вопроса, но сообразив, что вопрос адресован ему лично, Оскар всхлипнул. Мозг посылал телу лихорадочные сигналы бежать прочь или сопротивляться изо всех сил, но шестое чувство подсказывало, что лучше этого не делать.
– Я сдаюсь, – сказал Оскар, поднимая руки.
Бондарь поднял автомат Ярвета и приблизился к нему.
В голове Оскара промелькнула мысль, что это конец. Он подумал, что сейчас умрет, так и не поняв, что русский намеревается делать дальше. Однако тот не тронул Оскара и пальцем. Спросил как ни в чем не бывало:
– Сигареты есть?
– Е…
Завладев сигаретной пачкой и зажигалкой, он закурил и, велев Вере собираться, задумчиво посмотрел на Оскара:
– Твой дружок хвастал, что в замке имеется склад оружия. Это правда?
– Чи… Чистая правда.
– Сколько часовых его охраняет? – продолжал допрос Бондарь, попыхивая сигаретой.
– О… Один, – у Оскара внезапно прорезался такой чудовищный акцент, что он и сам себя понимал с трудом. Поэтому он на всякий случай выставил палец и повторил: – Один.
– Сумеешь подвести меня к нему так, чтобы он ничего не заподозрил?
Речь Оскара полилась свободнее:
– Конечно. Сегодня дежурит Пурман-Вонючка. Он всегда спит на посту.
– Врешь, наверное? – скучно предположил Бондарь.
– Клянусь божьей матерью, – перекрестился Оскар, начав почему-то с пупка.
– Ну тогда пошли знакомиться с твоим Пурманом-Вонючкой…
Оскар подчинился, отстраненно удивляясь тому обстоятельству, что сделавшиеся ватными ноги не только выдерживают его вес, но и переступают по полу, двигаясь в заданном направлении.
Путь к подвалу главной башни занял рекордно короткий срок: минута и двадцать две секунды. Ровно столько жизни осталось у бедняги Пурмана с того момента, когда Бондарь проявил к нему интерес. Везунчик! Он умер во сне, а трепещущий Оскар мог лишь обреченно дожидаться своей участи.
Пока что обошлось.
Спрятав в карман бумажник Пурмана, Бондарь завладел его фонарем и спокойно предложил:
– Ну, Кроманьонец, веди нас в копи царя Соломона.
Оскар, понятия не имевший, кто такой Кроманьонец, а кто – Соломон, безропотно двинулся к лестнице. Его ватные ноги по-прежнему проявляли чудеса проворства.
Глава 38Гудбай, Эстония, о!
Из устных показаний гражданки Савич В.П.
Аудиокассета № 22007-ЯН
Там все было сложено из местного камня, пемзу напоминает. Огромные валуны, скрепленные раствором. Короче, настоящая крепость. Железная лестница вниз уходит, неизвестно на сколько этажей. На стенах проводка, лампы висят в плоских плафонах.
Заходим, видим, пушка стоит. Рядом с ней хитромудрая деталь валяется. Бондарь сказал, что это такой специальный замок для пушки. Она, сказал он, вполне годится для стрельбы, хоть сейчас заряжай, было бы чем. Но не камнями же палить. Короче, спустились мы ниже.