– А ты?
Дина вспыхнула.
– Я?..
– Ты смотришь сериалы?
– А… ну да. Конечно. Но не часто. Уроки.
– Да ты отличница, что ли? – в голосе Эйкена послышался смех, он подтрунивал над девушкой. – Ну что, отличница. Тебя, наверное, как отличницу нужно доставить в целости и сохранности до дома, где ждет бабушка и серый волк?
– У нас нет волка, – Дина подхватила его стиль. – Младший брат сойдет, я думаю. Он кого хочешь доведет.
– Тогда вперед, – Эйкен вел уверенно, не слишком быстро, Дине показалось, что она едет со своим отцом. Манера вождения была взрослой, что было странно для парня-подростка.
– Где научился водить?
– А я не был отличником, – опять в глазах эта усмешка и поддевка. – Я смотрел сериалы.
До дома ехали хорошо, время от времени перебрасываясь впечатлениями об игре, об отдельных ее моментах. Дина рассказала про то, как стала чирлидершей и зачем ей это было нужно. Вблизи от дома Эйкен затормозил и припарковался в отдалении. В тишине машины становилось немного душно, Дина начинала нервничать.
– Спасибо, что довез меня. Я бы, наверное, добралась сама, но последствия для лодыжки были бы плачевными…
– Не за что. Мне было приятно.
Помолчали.
– Я, наверное, пойду. Тут рядом, я дойду.
Опять молчание.
– Ты ходишь к первой паре?
Вопрос Эйкена звучал как предложение продолжить встречу.
– Обычно да. – Дина уже приоткрыла дверь, но задержалась в машине. – Я же… отличница.
Оба улыбнулись.
– Тогда я заеду за тобой завтра?
Это не было просьбой, это было утверждением и планом.
– Да, почему нет. – Дина по-прежнему не выходила из машины. – А… Анна?
– Что Анна? – голос Эйкена изменился. В нем появились строгие нотки. Словно он глотнул кипятка.
– Ну… что скажет Анна?
– А разве мы берем ее с собой?
Ответить на это Дине было нечего. Взять Анну с собой она не могла хотя бы потому, что не водила машину, а Эйкен вряд ли занимался развозом девушек на уроки по утрам…
– Так я заеду за тобой утром?
Голос снова стал мягким и приветливым.
– Да. – Дина улыбнулась Эйкену и, помедлив буквально секунду, молниеносно, – чтобы он не успел отреагировать, – поцеловала его в щеку. После чего вылезла из машины – со всей прытью, на которую была способна с больной лодыжкой. Эйкен подождал, пока Дина дойдет до дома, и только потом уехал.
Начинался год любви, который длился даже два года, но завершился самым обычным образом.
…Когда Эйкен утром заехал за Диной, та очень переживала. От этого постоянно хотелось в туалет, и Дина плохо представляла себе, как поедет в машине всю дорогу до школы, когда постоянно хочется писать. Сказать об этом Эйкену не было никакой возможности, и поэтому всю дорогу Дина сидела зажавшись и слегка отстраненно, – Эйкен списывал такое настроение насчет эффекта, который сам производил на девушку. Если сказать прямее, ему было в принципе все равно, как она с ним едет, – главное было в том, что она села в машину. Теперь пути назад у Дины не было, только вперед.
Весь день Дина не могла сосредоточиться на занятиях: как только она утром выпорхнула из машины Эйкена и смогла оказаться в холодной кафельной тишине женского туалета, сознание ее оставалось открытым и постоянно было настроено на Эйкена. Где он, что он, столкнутся ли они в здании школы или в столовой, как это будет… они ни о чем не договаривались, и эта неопределенность приятно томила Дину. После уроков Дина задержалась в классе, собирая учебники в рюкзак, – настроение начинало портиться, за весь день Эйкен ни разу не попался ей не глаза, словно он специально прятался. Хотелось пожалеть себя и погрустить, но надо было собраться и идти домой.
Дина вздохнула, застегнула рюкзак и, резко встав со стула, столкнулась с Эйкеном.
Он незаметно подошел, Дина совсем его не слышала, – как он вообще мог так незаметно подойти? Словно появился из воздуха.
– Уходишь?
Эйкен говорил без тени какой-то стеснительности и подросткового смущения, которых все же ждала Дина. Спокойный, словно у него был план по завоеванию мира. Очень красивый. Светлые волосы, убранные в хвост за широкой спиной, придавали лицу романтичности, хотя Дина догадывалась, что это только внешняя обманка, и Эйкен совсем другой. Но так хотелось верить внешности.
– Да, уроки закончились, мне больше нечего здесь делать.
Дина пожала плечами и сделала максимально глупое выражение лица: она нервничала. Чем тупее будешь выглядеть, когда нервничаешь, тем больше вероятность, что от тебя скорее отстанут, и ты спокойно пойдешь и превратишься в себя настоящую. Нервничающую, неуклюжую, смешную.
– Уверена? – Эйкен улыбнулся краем губ.
Он протянул руку и ловко взял Дину за запястье. Дину и обрадовал, и удивил этот жест: приятное тепло разлилось по руке, но хватка Эйкена не позволяла руку освободить. Он держал не сильно, но не выпускал.
Он вел.
– Пойдем, я кое-что покажу тебе, – Эйкен потянул Дину за собой. Дина, подхватив рюкзак, послушно пошла за ним, замирая от любопытства. Они вышли в коридор, на стенах висели объявления, миновали шкафчики учащихся, несколько раз повернули за угол, – Дина хорошо знала школу, но куда вел ее этот парень, представить себе не могла.
И когда они миновали кабинет директора, Дина поняла, что Эйкен ведет ее на школьный стадион.
– Мы идем на стадион?
– Не совсем. – Эйкен провел Дину мимо поля, они приблизились к зданию администрации, откуда-то в руках у Эйкена появилась связка ключей.
– О, ключи от смотровой площадки! – Дина не смогла сдержать восторг. Попасть на смотровую площадку было мечтой каждого школьника. На нее могли подняться только учителя и члены попечительского совета школы. Простым смертным вход туда был заказан.
– Да, – уверенно ответил Эйкен, как будто ключи от администрации в руке у старшеклассника – самая обыкновенная вещь на свете. – Мы немного освежим это место.
Узкая лестница вела сразу на второй этаж – над трибунами. Смотровая площадка оказалась высокой и довольно широкой комнатой с расставленными в творческом беспорядке стульями: после игры их еще не сдвинули и не убирали комнату. Кто-то забыл свои кроссовки: пара белых «найков» стояла в углу как свидетели свидания.
– И что мы будем делать? – Дине нравилось происходящее, но она не могла успокоиться. Близость Эйкена сбивала ее с толку. Этот долгое время совсем не замечавший ее парень буквально со вчерашнего дня вдруг начал не просто замечать ее, но даже пригласил на вот такое своеобразное свидание.
Эйкен медленно подошел к краю смотровой площадки и оперся на балконную плиту. Дина подошла и встала рядом. Не глядя на Дину, Эйкен протянул к ней левую (почему левую? Дина успела подумать только это, дальше все было как в тумане) руку, сильным жестом запустил ей в волосы на затылке и начал массировать голову, постепенно придвигаясь к девушке. Дыхание у него становилось тяжелым и прерывистым.
– Что ты делаешь… – Дина не отстранялась, но как будто окаменела. По телу короткими и длинными разрядами проходил ток, добивая до таких мест, о наличии электричества в которых Дина могла только догадываться.
– Что я делаю? – Эйкен и не думал останавливаться. – Я к тебе прямо сейчас пристаю. Вот прямо сейчас… – Движения Эйкена стали еще напористее, рука опустилась на спину Дины, нырнула под футболку и тут же – под чашку спортивного лифчика. Дина тихо вскрикнула, когда Эйкен сжал ее грудь. Он быстро развернул девушку к себе, ничего не говоря, – только громко дышал, словно ему не хватало воздуха, – взял у нее из рук рюкзак, положил на пол, потом на полу вслед за рюкзаком оказались и брюки, и белье.
Дина словно наблюдала со стороны за тем, что делает этот парень. Сил поддаться или возразить не было. Словно наступил блаженный шок.
Над стадионом загорались вечерние огни. На смотровой площадке было темно. На поле выходили игроки – после школы погонять мяч, пообщаться. Дина и Эйкен были далеко и высоко, их нельзя было увидеть, но присутствие чужих будоражило. Дина видела ребят как сквозь туман.
Эйкен поставил Дину лицом к полю, встал сзади, аккуратно раздвинул ноги девушки и вошел в нее рукой. Дина почувствовала внутри себя жесткие и настойчивые пальцы Эйкена, но боли – как ни странно – не было. Было ощущение страшного падения, стыда, был страх, что их увидят с поля – вечерние игроки все прибывали и прибывали. Но в тот же момент накатывало желание двигаться навстречу этим пальцам. И в этом желании было преодоление всего – настоящего и даже прошлого. Словно Дина, ускоряясь, убегала от своего прошлого, и надо было сделать еще совсем немного, совсем чуть-чуть, зажмурившись, сжав рот в немом крике, чтобы… Дина простонала и впилась руками в бортик балкона… чтобы совершить этот последний, очищающий, рывок.
Сердце колотилось как бешеное. По щекам текли слезы. Дина, испытав первый в жизни оргазм, плакала. Откуда-то из самой глубины себя, словно ее только что отпустила большая-большая беда, словно с плеч сняли тяжелый груз. Плакать было невозможно, – она стеснялась своих слез перед Эйкеном, – но невозможно было и не плакать.
И возможность слез существовала одновременно с их невозможностью, – Дина обмякла и закрыла лицо руками. Эйкен выдохнул и вытер руки о салфетку, которую предусмотрительно держал в кармане брюк. Чтобы не оставлять следов, убрал скомканный шарик в другой карман. Дина не видела его лица, ей было страшно повернуться.
– Эй, – позвал Эйкен, – ты в порядке?
Дина молча кивнула.
– Это был твой первый раз?
Дина снова кивнула, но уже медленнее.
– Я не знал. Точнее… – Эйкен запрыгнул на бортик балкона и сел спиной к полю, лицом к Дине. Упасть он не боялся. – Точнее, я понял, почти сразу, но я не смог остановиться. Прости меня.
Дина отвела руки от лица и посмотрела на Эйкена. Перед ней стоял этот парень, мечта всех девчонок, начиная с младших классов и заканчивая молодыми учительницами, – стоял, кажется, несколько растерянный и просил прощения.