Подъехали не к самому началу: вокруг бассейна в подступавших сумерках уже ходили какие-то ребята, слышалась музыка, пахло пиццей и оливками, – Эйкен многих не знал, но его парни и Анна, скорее всего, знали всех (и уж точно все знали их). Он несколько раз мощно просигналил фарами и газанул перед самыми воротами Рона. Сделал красиво.
Из раскрытых дверей импалы посыпались хорошо уже подогретые алкоголем пацаны, Анна дождалась, когда все выберутся, и вылезла эффектно – последней.
Рон, услышав «приветствие», вышел на высокое крыльцо. Эйкен, хоть и был далеко, увидел улыбку на лице друга. Он знал, что она – короткая и почти не заметная со стороны, – адресована именно ему. Им последнее время нечасто удавалось остаться вдвоем и просто даже помолчать, не говоря уже по путешествиям внутри пространств Летополиса. По тому, как круто выглядел сам бассейн и пространство вокруг него, Эйкен догадался, что тут не обошлось без магии Стикса, но запретить Рону этого не мог. Без магии тут не справился бы никто, Эйкен это понимал.
Эйкен вышел из машины как король, – расправил плечи, от чего рубашка слегка разошлась на груди, обнажая соблазнительную полоску загорелой кожи. Для вечеринки он подстригся почти под ноль, отпустил небольшую бородку. В чертах лица невольно проступил возраст, – длинные волосы немного скрадывали этот момент. Блестящий крестик в ухе стал виднее и сиял ослепительно. Рон, увидев его стильный черный костюм – пиджак и брюки, – закатил глаза и затряс головой.
– Что? Ну что? – с вызовом крикнул Эйкен, глядя на Рона.
– Ну лорд, ну что! – Рон с грацией барса спустился по ступенькам крыльца навстречу.
Приближаясь к Эйкену, Рон создавал пространство чистой красоты: рядом эти двое смотрелись просто невероятно. Высокий стройный блондин в черном костюме. Тонкая талия, длинные ноги, изящные линии рук с чуткими пальцами. Высокие скулы, всегда сохранявшие тень легкой усмешки, пронзительные зеленые глаза – цвета хризолита. Неудивительно, что именно оттенок хризолита, с капельками разлитого в них золота, – самые богатые месторождения в Египте, откуда и прибыл проводник… Харон в свете заходящего солнца производил впечатление живого бога: чуть выше Эйкена, более широкий в плечах, сильнее загоревший, с кудрявой отдававшей в рыжее шевелюрой, он, приверженец смерти, парадоксальным образом излучал тепло. Удивительные орехового оттенка глаза смотрели открыто и немного печально. Усмешки на лице не было: широкие слегка обветренные губы манили и заставляли думать о таком, от чего у девушек становилось невыносимо где-то в груди и внизу живота.
Два совершенства приветствовали друг друга.
Эйкен подошел совсем близко и похлопал Рона по плечу. Они коротко обнялись.
– О, Харон, Царь Ахерона, спутник Гермеса, повелитель Леты, – Эйкен говорил максимально тихо, но Рон слышал каждое слово, как будто это был гром в небе, – я знаю, что ты чувствуешь. Но и это пройдет.
– О, Акен, владыка Дуата, повелитель Анубиса и распорядитель Осириса, – Рон тоже говорил тихо, но ситуация, казалось, забавляла его, и в голосе слышались веселые нотки. – Может, хватит давить на пафос и пойдем выпьем со смертными?
Эйкен еще раз хлопнул Рона по плечу.
– Да, мы ведь типа антагонист и протагонист, – Эйкен обвел взглядом дворик Рона, где было уже полным-полно народу: кто-то пил, кто-то валялся на шезлонгах, а несколько парочек уже залезли в бассейн и устроили там свидания по интересам. – Плохой парень и хороший парень, я, как это… – Эйкен пощелкал пальцами, подыскивая слова, – препятствую тебе на пути к цели.
Рон серьезно посмотрел на него.
– Ладно, расслабься, я что-то подустал тут, эти подростки меня утомили. Хорошо, что уже скоро.
– Когда?
Рон спросил быстро, словно постоянно об этом думал.
– Ну мы ведь никогда не знаем точных сроков, Ронни. Но, я думаю, не позже пары недель. Чувствую.
Эйкен вдруг сощурился, посмотрел на Рона с особенным вниманием.
– Даже не думай.
– Ты о чем?
– Ты знаешь, о чем. Ты их не спасешь.
Рон отвернулся, он не хотел, чтобы этот разговор продолжался, иначе было сложно контролировать ужасные изменения лица. Рон не хотел меняться на глазах у ничего не подозревавших ребят из школы.
– Рон, – Эйкен тронул его за руку, – я знаю, что не мы выбирали быть постоянно привязанными друг к другу. Но раз так получилось, то… я просто хотел сказать…
Рон не поворачивался.
– Я хотел сказать, что я тебя люблю.
Рон вздрогнул, повернулся и посмотрел на Эйкена.
– Ну как могу, мэн, – Эйкен развел руками, лицо при этом приобрело максимально лукавое выражение. – И если ты вдруг боишься, то твоя задница вне опасности. Моя любовь абсолютно чиста.
– Иногда мне хочется тебя убить, – Рон перестал злиться, черты лица расслабились. Долго злиться на этого придурка у Рона не получалось.
– Но это тебе не по зубам, да, я в курсе. Поэтому, о, Царь Ахерона, спутник Гермеса, повелитель Леты, иди и вдуй пива. Нам ведь сейчас по семнадцать, а в семнадцать у всех одно на уме.
Эйкен подмигнул Рону и растворился в пейзаже. От него остался только слабый запах парфюма и эхо последних слов в голове Рона.
Пространство вокруг бассейна продолжало заполняться подростками, – пришла, похоже, вся старшая школа. И даже несколько девчонок из младшей. Те, кто был помладше, толпились нерешительно, смеялись неестественно громко и пили какую-то дрянь, которую им подливали парни постарше. Кое-где народ танцевал, кто-то собирал вокруг себя небольшие кучки ребят и увлеченно рассказывал о чем-то, жестикулируя (Рон догадывался, что обсуждают школьные дела). Под раскидистой сосной (по которой утром не так удачно карабкалась Кристина) четверо играли в настолку прямо на траве, расстелив старый плед, заботливо принесенный с собой.
Пока все шло мирно. Рон не верил, что все это закончится, и закончится так страшно и странно.
Игравшие в настолку, видимо, столкнулись с непредвиденными препятствиями: один из парней бросил фишки и демонстративно встал, собираясь уйти под неодобрительные возгласы других игроков. Но это тоже было ок. Рон вздохнул, радуясь, что можно просто побыть подростком. Ну, насколько вообще это возможно.
И тут он увидел Кристину: она пришла вместе с Гасом. Никто не считал их парочкой, хотя, если ты не был в курсе местных школьных интриг, внешне ничто не мешало им быть вместе: миниатюрная, крепкая и при этом очень энергичная Кристина – и меланхоличный, зажатый «ботаник» Гас. Рон иногда думал о Кристине, ему казалось, что она понимает гораздо больше, чем говорит. А то, что оба они – она и Гас – были изгоями, добавляло уверенности в том, что он, Рон, прав. В Кристине угадывался какой-то не по возрасту мрачный и иногда тяжелый характер, – ироничный, самоуверенный, никому, по сути, не доверяющий. Но природная живая молодость помогала воспринимать его со знаком плюс: никто не назвал бы Кристину душной, – просто она была сама по себе. И – с Гасом. Который тоже был сам по себе.
Гас где-то раздобыл стакан с колой, наверняка в эту колу уже налили спиртного. Рон не хотел следить за ребятами, не хотел беспокоиться насчет Гаса (хотя ведь не просто так Кристина приходила утром и просила за друга). Но он понимал, что все равно ничем хорошим это не кончится. Кристина тоже увидела Рона и приветливо и сильно помахала ему рукой. В другой руке у нее тоже был стакан, в нем плескалось что-то светлое и лимон. Неужели водка, но с Кристины ведь станется. Рон не удивился бы, если бы Кристина напилась и наконец показала себя настоящую (а там было на что посмотреть, как он думал).
Рон помахал в ответ. Гас увидел их перемахивание, закатил глаза (или Рону это показалось) и ушел куда-то в кусты. Рон одними жестами спросил, мол, что такое? Кристина повернулась, не увидев рядом Гаса, прыснула, махнула рукой, мол, ничего страшного, и тоже ушла – но в другую сторону.
Рон покачал головой, – эти подростки могут ненавидеть друг друга большую часть времени, особенно в школе, но стоит им оказаться где-то в расслабленной обстановке, как сразу все меняется. Рон увидел толпу приспешников Эйкена, прибывшую с ним на машине, – ребята заняли шезлонги у воды и, уже порядком набравшись, посвистывали девчонкам, которые отваживались нырнуть в бассейн. Кристина была среди них. Рон не мог не улыбнуться, когда одному из особенно рьяных поклонников Крис показала средний палец. Маникюра на нем не было, рука выглядела костлявой и совсем не привлекательной, но как-то всем вокруг было сразу понятно, что Кристина и не ищет привлекательности – ей не нужно привлекать. И этот тонкий средний палец был направлен как бы в сторону всего мира.
Молодчики Эйкена густо заржали. Кто-то выкрикнул неприличное мотто, в котором рифмовалось имя Кристины и «запах тины». Но эффекта это не возымело никакого: Кристина плыла в теплой воде, все дальше и дальше от края. Бассейн был огромным, Луизианский стиль огромных бассейнов – не иначе. Рон смотрел, как вечернее солнце подсвечивает бледную кожу подруги Гаса.
– Такая страшненькая, а парни ведутся.
Рон вздрогнул, он не заметил, как кто-то подошел сзади.
– Неужели, она все же встречается с этим Гасом? – Дина стояла совсем близко к Рону, расстояние между ее бедром и его рукой было ничтожным. Рон чувствовал тепло ее тела. Легкая волна прошла по его позвоночнику и растворилась в лопатках, словно там раскрылись маленькие крылья.
– Ты назвала ее страшненькой, потому что я на нее смотрел?
В голосе Рона проскользнула усмешка. Дина приняла вызов.
– Допустим. Может быть, мне не нравится, когда ты смотришь на других девушек.
Рон вопросительно воззрился на Дину.
– Ну, парень, который спас меня из пруда и познакомился с моей бабушкой, – это уже серьезно. – Дина выдержала паузу и засмеялась.
Теплый осенний воздух пахнул чем-то душным и сладким, словно в нем размешали немного пачулей и пригасили чем-то земляным и сырым. Солнечные лучи удлинялись, они словно щупальцами ложились на все вокруг и трогали каждого гостя Рона, вкладывая в него частичку изначального света. Было трудно понять, что это не волшебство, а просто отблеск умирающей далекой звезды. След ее горения. Люди столько особенного, живого вкладывают в мертвые вещи… Рон наблюдал, как свет коснулся и его руки тоже, заиграл на загорелой коже и попытался лизнуть татуировку, но был сразу же изгнан, – Рон опустил рукав.