– Ну, – Эйкен взял свой обычный нагло-доверительныйтон, – обычно ЭТО всегда немного больно, если ты еще не знаешь…
Гас не отреагировал на пущенный в его адрес проброс.
– Что у вас произошло?
– Да ты тупой, что ли? – Эйкен уже совсем отошел от возбуждения и переключился на Гаса. – Мы потрахались, пока вы там пьете газировку и глазеете на мокрые купальники. Старое золото не ржавеет, правда, Дина? – Эйкен повернулся к ней, и тут они оба, Гас и Эйкен, уставились на нее, Дина перестала плакать, она не подняла глаз, ловко натянув на грудь длинную юбку. Теперь ее юбка выглядела как платье без бретелей, – даже модно. Не знай Гас, каким образом получилось это платье, он подумал бы, что Дина в течение вечера просто переоделась.
Дина подобрала обрывки блузки, сумочку, которая валялась в клумбе совсем рядом, сложила обрывки в сумочку и очень тихо двинулась по тропинке прочь из сада. Природа, как и в день аварии, как и всегда – была равнодушна: прекрасный день и прекрасный вечер подсвечивал происходящее какими-то совершенно не подходящими красками. Сад словно искрился, и когда Дина шла по тропинке обратно, к ней постепенно возвращалось ощущение реальности. Чувства ее были в смятении: отношения с Эйкеном напоминали езду на американских горках. Они вроде бы расстались, – да нет, они точно расстались, Дина это знала наверняка, потому что сама попросила его больше не приходить. Ситуация с Анной ее не устраивала, Эйкен не мог предложить ничего конкретного, он не хотел отношений. Она поняла это не сразу. И не сразу сначала на это согласилась, а потом не сразу передумала. Вот так сложно, да. Даже ей самой было сложно понять. Но он продолжал ей писать. И даже звонить. Один раз, Дина этот день помнила в деталях, он пришел к ней утром, с мокрыми волосами, видимо, только что из душа. Это был день, когда она выложила фото полуобнаженного Рона в сториз… эмоции переполняли ее. И тогда, и сейчас.
Эйкен в то утро выглядел как всегда прекрасно, и даже мокрые пятна на футболке – влага стекала по волосам – не портили его вид. Она запомнила разговор слово-в-слово.
– Можно войти? – спросил он, смешно переминаясь с ноги на ногу.
– Зачем? – Дина стояла в домашнем, дорогие спортивные брюки спущены довольно низко, так, что обнажились соблазнительные косточки и родовая полоска живота. Эйкен не мог не видеть ее, не мог не реагировать. Он тут же почувствовал, как проснулся его член, только бы Мадина не поняла. Это был бы позор, словно он пришел капитулировать.
– Я хотел бы поговорить.
– О чем?
– Дина, я хотел бы поговорить о нас.
– А мы еще есть?
– Дина, пожалуйста.
Дина вздохнула, сложив руки на груди, и с видом, что я могу поделать с этим законченным и неисправимым парнем, – пропустила его вперед. Дверь тихо закрылась за ними. В гостиной было светло и уютно, Эйкен бросил сумку на диван и развернулся к Дине, каким-то образом оказавшись очень близко к ней. Буквально на расстоянии объятия.
– Говори, я слушаю.
– В тот день, когда ты сказала, что не хочешь меня больше видеть, я ушел. Но я не смог с этим смириться. Я думал, я смогу продолжать без тебя… – Эйкен облизал свои прекрасно очерченные губы, ему как будто не хватало воздуха, что было странно, поскольку он не был человеком. – Я действительно так думал. И я даже пытался. Ты просто не знаешь, но я пытался. И не смог.
– Чего ты не смог? Не смог трахнуть Анну?
– Анна… – Эйкен опустил глаза, прекрасные глаза с невероятно длинными ресницами, Дина посмотрела на них и поняла, что пялится, а это противоречило ситуации, но она не могла перестать, – Анна никогда не значила для меня столько. Она просто… всегда была рядом. Куда бы я не шел, где бы ни оказался. Я… – Эйкен явно подбирал слова, но Дина не могла понять: чтобы не ранить ее или чтобы не ранить себя, а это было две большие разницы. – Я нравлюсь девушкам.
– О, ты за этим пришел? Сказать мне об этом?
Дина отвернулась и отошла к окну. Ей казалось, что занавеска может загореться от одного только ее дыхания, так она была зла.
– Нет, ты не понимаешь, – Эйкен каким-то невероятным образом опять оказался рядом с ней. – Я нравлюсь им потому, что я должен. Должен им нравиться. Как и твой Рон.
Дина вздрогнула. Упоминание о Роне задело ее, она не ожидала, что разговор коснется его.
– При чем тут Рон?
– Дина, мы не обычные парни.
– Ну да, вы парни-словно-сошедшие-с-обложки Teen-magazine, я в курсе. – Она низко рассмеялась. В ее смехе Эйкен услышал горечь иронии.
– Ты не понимаешь.
– Так объясни! Если девушки всех возрастов вешаются на вас, вы просто не можете им отказать, так? В этом ваша необычность? По мне так это самая обычная обычность из обычных.
– Ты злишься.
– Нет, я, наверное, должна радоваться! – Дина сжала кулаки и чувствовала, как внутри у нее все закипает. – Я открылась тебе, я спала с тобой в первый раз, ты был моим первым мужчиной, я думала, что у нас будут отношения… но ты крутил с моей подругой. Прямо у меня на глазах. Думаешь, я не видела вас и ничего не чувствовала? Анна была мне дорога… да она и до сих пор дорога мне, и сейчас, может быть, еще дороже, чем ты! – Дина нащупала ноту, на которой, как ей казалось, она могла продержаться в своем гневе и победить этого самодовольного засранца.
Эйкен стоял совсем рядом, на его прекрасном лице то вспыхивал, то гас легкий румянец, – в зависимости от ее слов. Глядя на него, Дина начинала думать, что уже не хочет ругаться, а хочет совсем другого…
– Как я должна была реагировать? Скажи?
– Я не могу тебе сказать всей правды, Дина. И, может быть, впервые за годы, – Эйкен сделал осторожное лицо, словно боялся проговориться, – я стараюсь объяснить девушке, что происходит.
– За годы? Тебе сколько? Сто лет?
Эйкен посмотрел на нее таким взглядом, что Дина как-то затихла и потеряла только что обретенную ноту ярости. В глазах Эйкена читалась… боль? И его взгляд перестал казаться Дине юным – на нее действительно как будто смотрел очень взрослый мужчина, даже не то что взрослый, а эпично взрослый.
– Ты что, вампир? – Дина выпалила первое, пришедшее ей на ум. Популярность молодежных вампирских саг нельзя было недооценивать. Для Беллы все, конечно, кончилось хорошо, но ей ведь все равно пришлось умереть на пути к своей любви. А Дина не была к этому готова.
– Что? – Эйкен дернулся, казалось, этот вопрос его сбил с толку. – Какой вампир?
– Ну, – Дина чувствовала, что начинает успокаиваться, – ты живешь вечно, вечно молодой, ищешь свою любовь, и тут я, – она не могла удержаться от улыбки, хотя секунду назад кричала и была готова растерзать этого несносного парня.
Эйкен смотрел на нее и через мгновение тоже расхохотался.
– Нет, я должен тебя разочаровать, милая, я не Эдвард Каллен.
– Да, это большое, вот такого размера, – Дина показала руками, – разочарование. Потому что Эдвард был хорош. Я бы с ним встретилась. Ну, хотя бы разок.
Эйкен продолжал улыбаться.
– Если ты думаешь, что вызовешь во мне ревность разговорами про книжных вампиров, то ты ошибаешься.
– А если ты думаешь, что, напустив туману мы-с-Роном-не-такие-как-все, ты меня вернешь, ты ошибаешься тоже.
– Я не хочу возвращать тебя… – Эйкен заговорил хриплым голосом, отчего у Дины мурашки пошли по коже. Тело реагировало как предатель. Дина пыталась вызвать в сознании образ Рона, но это не помогало. Рон, завернутый в полотенце, расплывался и делал ей ручкой, предлагая самой разбираться с происходящим… – потому что я не терял тебя.
Расстояние между телами Дины и Эйкена предательски сократилось, их бедра почти соприкасались, Дина чувствовала, как начинает гореть изнутри. Ей хотелось коснуться его волос, провести пальцами по линии упрямого подбородка…
– Ты должна верить мне, – он придвинулся совсем близко. Дине некуда было отступать. Его руки легли ей на талию, сжав крепко и не отпуская, – ты должна…
Он поцеловал сначала ее верхнюю губу, потом – нижнюю, потом овладел всем ее ртом, вытворяя языком такое, что она и представить себе не могла… целовался он восхитительно. Все тревоги, все ее страхи куда-то отступили, в голове возник какой-то приятный сладкий туман, словно она накурилась, – но она не курила. Эйкен был везде, в каждой ее клеточке, в каждом миллиметре ее сознания и тела. Он словно разлился по ней, и она вышла из берегов…
Поцелуй длился долго. Прервав его первым, Эйкен погладил Дину по лицу. Выражение его лица было странным: и нежным, и пугающим одновременно. Он еще секунду смотрел на девушку, потом притянул ее к себе и уперся подбородком в ее макушку.
– Дело в том, что я должен нравиться вам всем…
Дина не расслышала его слов, она глубоко уткнулась Эйкену в грудь, было сложно вздохнуть – не то что расслышать сказанные полушепотом слова.
– Ты что-то сказал? – жуя его футболку, спросила она.
– Что я нравлюсь тебе. И я только что получил этому подтверждение.
Дина снова уткнулась ему в грудь и закрыла глаза. Как она будет со всем этим разбираться, она не знала, но решила подумать об этом как-нибудь после.
Рон
Он смешал потрясающий коктейль и был настолько доволен собой, что не терпелось поделиться этим с Диной. Наверное, она ждет его у бассейна. На кухню с улицы доносились веселые и иногда отчаянные крики – время клонилось к вечеру, краски дня уходили, как уходила и дневная пристойность, освобождая дорогу сумрачной искренности и открытости. Рон чувствовал, как в воздухе зреет электричество: юные души, юные тела, юные жизни… все это было совсем рядом, грело его, давало ему причину двигаться дальше.
Он встряхнул стакан, еще раз оценил содержимое и легкой походкой вышел из дома.
Двор у бассейна еще секунду назад был сосредоточием веселья и шума, но что-то случилось: у левого крыла дома, где, как понял Рон, заседала компания Эйкена, раздался истошный крик, побежали парни (девушки замерли кто где был), до Рона долетел обрывочный крик «ты, мать твою, придурок, ты больной псих!» – Рон понял, что дальше медлить нельзя. Аккуратно поставив стакан на столик у выхода с кухни, Рон выбежал из дома и за считаные мгновения оказался на месте катастрофы.