– За мной!
Глеб с автоматом за спиной и пологами в руках выскочил из укрытия и кинулся к двигателю. Преклов рванул следом.
Экипаж «Катафракта» отреагировал с задержкой, но вылазка не осталась незамеченной. Ствол зенитного пулемета дрогнул и развернулся в сторону противника. Очередь подняла линию земляных фонтанов в метре от Толяна и украсила искореженный дизель снопами искр.
– Дьявол! – выругался Глеб, увидев краем глаза, что башня поворачивается вслед за ЗПУ. – Бежим на счет два!
– Готов!
– Раз! Два!!!
Теперь пулеметчик оказался более расторопен. Пули взрыли землю в считаных сантиметрах от лихорадочно мелькающих подошв Глеба. Остов БТРа завибрировал, прошиваемый очередью.
– Гранатами по ЗПУ! – крикнул Глеб, выдергивая чеку из первой, и тут же швырнул ее навесом через дрожащее под свинцовым шквалом укрытие. – Кидай все!
Восемь осколочных гранат одна за другой описали дугу и ухнули, встретившись с башней «Катафракта», продолжающей разворачиваться в сторону лазутчиков.
– Пошли!!!
Выстрел главного калибра грянул, когда двое штурмовиков успели отбежать от изрешеченного БТРа не больше чем на пять метров.
Ударная волна швырнула Глеба на землю. Облако раскаленных пороховых газов пронеслось над ним, выжигая из воздуха кислород. Вдох опалил легкие. Первая попытка встать закончилась падением на колени и приступом выворачивающего наизнанку кашля. Сквозь пыль Глеб заметил несколько алых капель на черной земле. Голова гудела. Звуки исчезли. Мир ходил ходуном, будто утратил твердую основу и зиждился теперь на мягком желе. Руки начали шарить вокруг в поисках автомата. Не его руки. Черные, дымящиеся. Правый рукав горел. Глеб упал набок, пытаясь сбить огонь, схватил лежащие рядом пологи, СГК и, едва различив пляшущий во все стороны силуэт громадного «Катафракта», рванул к нему.
Приводы покореженного гранатами лафета ЗПУ натужно скрежетали, не в силах свести пулемет на приближающуюся цель. Град гильз барабанил по башне, из дула вырывалось пламя, но пули уходили в пустоту.
Глеб не слышал их свиста над головой, не ощущал обожженными ладонями вибрацию брони и едва соображал, что делает. Но тем не менее делал.
Перископ ЗПУ, разрушенный выстрелом из подствольного гранатомета, смотрел в небо, командирская призма была укрыта остатками полога. Глеб как раз пристроил второй на прицел орудия, так, чтобы прожженный брезент закрывал основной и резервный объективы, когда чья-то рука схватила его за лодыжку, и эхо, похожее на голос Преклова, провыло: «Сейчас рванет!!!» Все, что он успел после этого, – сделать два шага к краю башни и прыгнуть.
– …потерял много крови… тяжелая контузия… три перелома… ожоги второй степени… двадцать пять процентов поверхности…
Фразы всплывали из пустоты, перемежаясь стуком пульсации, сквозь сомкнутые веки пробивался белесый свет.
– …ваш прогноз?
– …состояние крайне… месяц… если повезет…
– …долго… поставьте на ноги… в строй…
– …забудьте… грозит ампутация… под списание…
Звуки, становясь все тише, умолкли, и Глеб снова провалился в темноту беспамятства.
– …удивительный прогресс, – ворвался в мозг чей-то голос. – Просто феноменальный!
– Взгляните-ка на рентген, – вторил еще один. – Каково?
– За сорок лет службы впервые такое вижу.
– А вы настаивали на ампутации.
– И я был прав, в обычном случае. Но это… Дьявол меня дери! Посмотрите на скобы в берцовой!
– Да-да, видел.
– Они будто год там просидели!
– Неделя, Архангел. Всего лишь неделя.
– Вы уже проинформировали Академию?
– Нет.
– Хорошо. Подождите с рапортом два дня. Хочу подробнее ознакомиться с этим пациентом.
– Слушаюсь. Я перешлю вам данные наблюдений.
– Вы же сказали, что он в медикаментозной коме! – раздраженно прорычал Архангел.
– Так и есть…
– Где я? – Глеб открыл глаза и тут же зажмурился от нестерпимо яркого света.
– Черт! Отключите его от капельницы.
Звуки шагов приблизились, щелкнул фиксатор катетера.
– Не понимаю, – растерянно произнес второй голос. – Он не должен был…
Глеб схватил медика за запястье и приподнялся на локте.
– Меня не комиссуют?! Ответьте!
– Назови себя, солдат, – потребовал Архангел, игнорируя вопрос.
– Ефрейтор Глеб Глен, штурмовая рота двадцать два, взвод три, отделение один. Командир взвода – лейтенант Морозов. Командир роты – капитан Ланге.
– Хм, похоже, контузия большого вреда не нанесла.
– Что со мной?
– Это нам еще предстоит выяснить. Отпусти моего ассистента, сынок.
Чуть привыкшие к свету ртутных ламп глаза различили силуэт скорчившегося от боли человека возле больничной койки.
Глеб разжал пальцы и упал на подушку.
– Неплохая хватка для только что очнувшегося, – усмехнулся «алый мундир», растирая запястье.
– А где Преклов? – обвел Глеб взглядом небольшую палату с единственной, как выяснилось, койкой.
– Твой пулеметчик? – уточнил Архангел – могучий старик с седой головой и морщинистым лицом, обрамленным небольшой бородкой.
– Да. Он жив?
– Жив, но это не назовешь хорошей новостью. Парню здорово досталось.
– Где он? Мне нужно… – Глеб сделал попытку подняться, но тяжеленная рука Архангела прижала его к койке.
– Позже.
– Ему пока не до посетителей, – добавил ассистент в чине лейтенанта, габаритами чуть скромнее своего командира и значительно моложе.
Давление на грудь спровоцировало у Глеба приступ мучительного кашля.
– Увидишь его завтра, – пообещал Архангел, направляясь к выходу. – А сейчас отдыхай. – Он остановился в дверях и обернулся. – Лейтенант, кодеин.
– Слушаюсь, – ответил тот и, достав из шкафа капельницу, приладил ее на штатив, после чего подсоединил иглу к катетеру трясущегося в спазмах пациента.
Раствор потек по венам. Кашель быстро унялся, и Глеба сморил сон…
– К тебе посетители, – громко объявил медбрат, вырвав больного из объятий Морфея.
– Кто? – Глеб, морщась, кое-как перевел тело в полусидячее положение.
– Офицеры, – пожал плечами медик и направился к двери.
– Погоди, – окликнул Глеб, укладывая пятерней отросшие не по уставу волосы и безуспешно пытаясь застегнуть воротничок больничного балахона.
Но «алый мундир» просьбу не услышал. В палату вошли лейтенант Морозов и сверкающий лысой головой мужик лет сорока с капитанскими лычками.
– Как самочувствие, солдат? – осведомился капитан.
– Готов вернуться в строй! – отчеканил Глеб, далеко не так бодро, как хотелось бы, и едва сдержал кашель.
– Похвально, – кивнул Морозов. – Но с этим повременим, а пока… – Он вынул из-за спины небольшой черный футляр, раскрыл его и вручил Глебу вместе с сопроводительным документом, после чего сделал шаг назад и вытянулся по стойке «смирно».
– За проявленную доблесть, – торжественно начал капитан, – в деле уничтожения врагов Отечества награждаю вас Железной Звездой второй степени! Так держать, солдат! – Он, печатая шаг, подошел к изголовью койки и протянул руку.
Глеб замешкался секунды на три, не решаясь прикоснуться к офицеру, но все же пересилил себя.
– Слава Евразийскому Союзу! – почти прошептал он, пожимая ладонь капитана.
– Выздоравливай, солдат. Страна в тебе нуждается.
Капитан приложил кулак к орденским планкам в приветствии и вышел. Его примеру последовал и Морозов, обронив напоследок:
– Похвастай друзьям. Ты заслужил.
Как только спина лейтенанта скрылась за дверью, в палату влетели Ульрих, Демидов и Волкова.
– Ты как? – спросил Карл, едва перешагнув порог, и радостная улыбка на его лице дрогнула.
– Мать твою… – не сдержался Демидов, глядя прямо на Глеба.
– Что? – напрягся тот.
– Охрененно смотришься, – поделился мнением Ульрих.
– Как… штурмовик, – добавила Волкова, мило улыбнувшись.
Глеб невольно поднял руку и коснулся ладонью свой щеки. На ощупь та оказалась бугристой и почти не отзывалась на прикосновение, будто неживая.
– Глянь, – завистливо цокнув языком, Демидов поднес Глебу к глазам выключенный тактический планшет.
Черный прямоугольник экрана отражал плохо, но столь разительные изменения трудно было не заметить: ожог покрывал почти всю правую сторону лица и часть головы, лишив ее волос от виска до макушки, поврежденный нерв навсегда сковал лицевые мышцы в кривом оскале, правое ухо превратилось в куцый шмат морщинистой кожи, глаз смотрел с прищуром из-за спекшихся у внешнего угла век.
Глеб подвигал челюстью, артикулируя, прикрыл левый глаз, оценивая четкость картинки.
– Командовать и целиться смогу, – заключил он с улыбкой.
– Ты еще легко отделался, – хмыкнул Ульрих. – Там так ебнуло! Башня подлетела метров на пять! Прикинь! Шестнадцатитонная дура! Видать, заранее готовились, минировали боеукладку, она вся разом и рванула, как только вы их зрения лишили.
– Покажи, – кивнула Волкова на футляр.
Глеб откинул пластиковую крышку и вынул награду – пятиконечную звезду из нержавеющей стали, на черной ленте с белой полосой по центру, – перевернул и прочел надпись с оборотной стороны:
– За боевые заслуги. Две тысячи сто тридцать девять.
– Круто, – выдохнул Демидов.
– А почему сто тридцать девять? – поинтересовался Ульрих, разглядывая Звезду.
– Год учреждения, – пояснила Волкова.
Глеб вернул награду в футляр и захлопнул крышку.
– Что с Прекловым?
Жизнерадостные улыбки на лицах визитеров разом сгладились.
– Ему повезло меньше, – ответила Наташа.
Глеб молча обвел звено вопрошающим взглядом.
– Ну… – начал Ульрих нерешительно. – Мы его не видели с тех пор, врачи не пускают. Но когда вас откопали, Толян под бронеплитой лежал. Взрывом сорвало… Бортовая… Ну, та, что шасси укрывает… знаешь? – Карл заметил нарастающие раздражение во взгляде Глеба и поспешил закончить: – Короче, ноги ему размозжило в хлам. Да и осколками посекло здорово. – Он вздохнул и покачал головой, не зная, что еще сказать.