– Ну, как наши дела? – Прохнов, уставившись в планшет, прошел в центр палаты и остановился. – Я слышал, весьма многообещающе. Не врут?
– Вам виднее, – ответил Глеб, поднимаясь с койки. – Давно вас не было.
– Да-да, – профессор наконец оторвался от записей и перевел взгляд на Глеба. – Пройдись. Славно, славно. Болевые ощущения присутствуют?
– Спина чешется.
– Отсутствуют, значит. Смотри на меня. Пальцем правой руки коснись кончика носа. Не моего, сынок.
– Виноват.
– Теперь левой. Хорошо, – Прохнов отошел к стене, сунул руку в карман и, вынув сжатой в кулак, резко развернулся. – Лови!
– Не надо кричать «лови», – продемонстрировал Глеб лежащий на ладони пойманный тюбик с таблетками. – И замах длинноват. Резче нужно, неожиданнее.
– Хорошо, – усмехнулся профессор. – Очень хорошо. Думаю, ты готов.
– Ловить тюбики с лекарством?
– Нет, сынок. Менять историю.
Изменение истории Прохнов назначил на следующее утро. И половина предшествующей великим свершениям ночи прошла для Глеба в раздумьях. Выжженный спинной мозг оператора «Объекта № 6» снова завладел мыслями. Отгоняемые днем, они полезли в голову с удвоенным упорством, и Глеб под их напором начал задаваться сакраментальными вопросами из разряда «Что я успел оставить после себя?».
«Ослепил полуживой «Катафракт», грохнул трех плоскомордых молокососов на экзамене, – подсчитывал он, глядя в потолок, – забил до смерти сокурсника. Вот он, итог восьми лет учебы и тренировок? Ради этого я жил? К этому готовился? – Он лег на бок и, заведя руку за спину, прикоснулся к имплантированному в тело металлу. – Чертовы яйцеголовые. Ну ладно, ладно… Скоро узнаем, так ли вы умны. И если нет – уж я сумею прихватить с собой с десяток вашего брата».
С этой утешающей мыслью он закрыл глаза и уснул.
Утром Глеба разбудил не воодушевленный монолог Прохнова, как он того ожидал, а будничный писк электронного хронометра. Через десять минут из динамика громкой связи женский голос объявил: «Глеб Глен, вас ожидают в помещении номер шестьдесят четыре Института кибернетики».
– А ты не торопился, – взглянул профессор на часы, когда Глен вошел в лабораторию.
– Я…
– Не важно, – махнул Прохнов рукой. – Снимай рубашку, садись.
Большой зал, напоминающий нечто среднее между операционной и мастерской, гудел от заполнившего его народа. Люди в спецовках и синих халатах сновали от прибора к прибору, снимая показания и обсуждая их друг с другом. Под ногами шуршали бумажные ленты распечаток, трещали самописцы, десятки пальцев стучали по клавиатурам и щелкали тумблерами. А посреди этого хаотичного на первый взгляд движения, словно идол, возвышался установленный на постамент и утыканный расходящимися во все стороны проводами бронекостюм.
Не успел Глеб усесться в указанное профессором кресло, как его тут же обступили трое и принялись закреплять датчики по всему предоставленному в их распоряжение телу.
– Специально охлаждали? – поежился Глеб от размазываемого по груди ледяного геля.
– Не двигайтесь, дышите ровно, – безо всякого сочувствия бросил «экзекутор» и, закрепив датчики, вернулся к приборам. – Готов.
– Готов, – отозвался второй, разместив штекеры в позвоночных имплантатах.
– Готов, – присоединился к ним третий, закончив возиться с паутиной проводов у Глеба на голове.
– Приступаем.
– Давление в норме.
– Пульс чуть выше нормы.
Прохнов глянул лаборанту через плечо и дал отмашку:
– Продолжайте.
– Температура тела в норме.
– Потоотделение в норме.
– Дыхание учащенное.
– Спокойно, парень. Ровнее, ровнее, – похлопал профессор Глеба по плечу.
– Активность нервных контуров в норме.
– Ты же не хочешь испортить нам праздник?
– Чувствительность в норме.
– Не люблю чужие праздники, – буркнул Глеб.
– Активность головного мозга в норме.
– Не разговаривать. Слуховые рефлексы в норме.
– Реакция зрачка в норме.
– Тактильные рефлексы в норме.
– Отлично! – подал Прохнов сигнал к окончанию тестирования и обратился к Глебу: – Держишься молодцом. Так и продолжай.
– Какие показатели вышли за норму у человека внутри объекта номер шесть, когда тот спалил ему мозг? – поинтересовался Глеб, ожидая отключения датчиков.
– Чувство юмора в норме, – слегка напряженно хохотнул профессор, – это славно.
– И все же?
– Не так громко, сынок, – склонился Прохнов к уху Глеба, впившись ему пальцами в плечи с удивительной для пожилого некомбатанта силой. – Ты же знаешь, что бывает за разглашение секретной информации.
– А она секретная? – делано удивился Глеб, не скрывая удовольствия.
– Не зли меня, парень, – зашипел профессор ему в ухо и, разогнувшись, обратился ко всем в полный голос: – Как дела у нас с готовностью?
– Проверку закончили, – отозвался один из пятерых спецов, сновавших вокруг костюма-идола. – Проблем не выявлено.
– Оборудование готово к считыванию данных, – отрапортовал другой.
– Что ж, пора заняться делом! – ощерился Прохнов, жестом приглашая Глеба к «Ивану». – Рубашку оставь. Ты же не хочешь выковыривать лоскуты из позвоночника.
– Спасибо за предостережение.
Глеб подошел к распахнутой, напоминающей препарированного монстра броне и поднялся на пьедестал.
– Повернитесь спиной, пожалуйста, – подскочили к нему два техника и опасливо, еле касаясь, взялись придавать испытуемому телу нужное положение.
– Ногу чуть выше. Так.
– Осторожно, здесь провод.
– Не спешите, руку сюда…
– Я понял! – огрызнулся Глеб, чем моментально отпугнул назойливых ассистентов. – Это боевая броня или что? Сам разберусь!
Он сунул руки в стальные рукава, подбитые упругим амортизационно-климатическим подпором, и откинулся назад, не без удовлетворения отметив идеальную подгонку внутренностей костюма к своим габаритам.
– Дайте напряжение, – скомандовал Прохнов.
Позади «Ивана» раздался негромкий мерный гул.
– Активировать костюм.
Сервоприводы привели в движение сегменты брони, и те, сойдясь, стали монолитом.
Глеб, оказавшись заперт внутри, почувствовал легкий озноб. По бронестеклу шлема побежала голограмма с технической информацией.
– Все системы в норме, – услышал он через динамики.
– Активируйте нейросеть.
В «позвоночном столбе» костюма раздалось приглушенное жужжание, а в позвоночнике оператора – мягкий щелчок. Больше Глеб ничего не почувствовал – ни ослепительной вспышки, ни электрического разряда, ни слияния с искусственным интеллектом бортового компьютера, хотя на последнее, впрочем, не особо-то и рассчитывал.
– И дальше что? – слегка разочарованно спросил он, разведя руками. – Дьявол!
– Да, мальчик мой, – закивал профессор, улыбаясь. – Вот так это и работает.
– Я его даже не чувствую! – Глеб подвигал руками, пробил «двойку» и, поднеся механическую кисть к стеклу шлема, завороженно уставился на пальцы, шевелящиеся точь-в-точь как его собственные в защищенной броней полости рукава. – Охренеть! – Он попытался сделать шаг, но нога, сдвинувшись на считаные миллиметры, лишь уперлась в подбой. – В чем дело? Вы меня заперли!
– Обещаешь хорошо себя вести? – осклабился Прохнов.
– Да, черт подери! Отпустите ноги!
– Делайте, как он говорит, – махнул рукой профессор боязливо переглядывающимся техникам. – Беру всю ответственность на себя.
Постамент щелкнул раскрывшимися замками, и Глеб, шагнув вперед, едва не упал.
Напуганный персонал, моментально распределившись по периметру, вжался в стены.
– Осторожнее, сынок, – усмехнулся Прохнов. – Его ноги на пять сантиметров длиннее твоих и на четыре размера больше. Нужно привыкнуть к габаритам.
– Это несложно! – Глеб несколько раз присел, подпрыгнул на месте и даже щелкнул каблуками, весьма эффектно отдав воинское приветствие. – А что за вооружение у него в арсенале? – обхватив ладонью рукоять внутри рукава, снова посмотрел он на большую механическую кисть, для которой и «Феникс» был мелковат.
– Пока только пулемет. Но если сумеешь впечатлить комиссию, у тебя будет столько игрушек, сколько захочешь.
– Какой калибр? – поинтересовался Глеб, между делом поднимая-опуская, словно гантель, большой кислородный баллон.
– Двенадцать и семь десятых. Вращающийся блок из трех стволов, привод электрический, скорострельность – от шестисот до полутора тысяч выстрелов в минуту, регулируется реостатом, – со знанием дела сообщил профессор. – Мы его еще не пробовали.
– Нужно это срочно исправить!
– Завтра.
– Как завтра? – опешив, вылупил глаза один из «синих халатов» возле Прохнова. – Тесты еще не пройдены.
– У нас весь день впереди.
– Не успеем.
– А вы постарайтесь.
– Отдел Зиммера проводит завтра испытания «Химеры».
– Вот и отлично. Посмотрим, что они смастерили.
– На полигоне будет двадцать седьмой.
– Не вижу в этом проблемы. Как раз наоборот.
– Ну… – замялся оппонент профессора, тщетно стараясь найти новые аргументы, – вам виднее, Георгий Андреевич.
– Тут вы правы, – закончил разговор Прохнов и указал пальцем в сторону Глеба, стоящего с кислородным баллоном в механической руке. – Завтра, мой мальчик, завтра, – после чего вышел.
Костюм Глеб покинул спустя тринадцать часов. Да и то лишь потому, что утром предстояло ответственное мероприятие, а соблюдение режима – главнейшее условие бесперебойной работы организма, ставшего столь важным для карьеры профессора Прохнова… ну и для Отечества, конечно же.
За время, проведенное в механической скорлупе, восторг унялся, постепенно замещенный усталостью и, несмотря на все удобства, мышечной болью. Особенно сильно ныли ноги и спина. Глаза тоже получили достаточно, и теперь, стоило только прикрыть веки, темноту прорезали мириады горящих адским красным огнем цифр, букв, схем, прицельных сеток и гистограмм.
Сметя поздний ужин, Глеб кое-как затащил свой измученный организм в душ, а после кинул на койку и позволил п