их этажей. Огонь распространялся очень быстро. Но они шли сквозь него. Горели и шли. Когда низ здания уже полыхал, люди начали перебираться на верхние этажи. Всё выше и выше. На крышу. Тысяча человек на раскалённой крыше. В прицел я видела, как они давят друг друга, пытаясь сместиться туда, где жар меньше. Но огонь становился только сильнее. Люди начали прыгать. Кто-то бросался вниз головой. Другие прыгали на ноги, надеясь выжить. Они подходили к краю, пряча лицо от жара, смотрели вниз, прикидывали, где больше мёртвых тел, куда лучше падать. Самые нетерпеливые становились матом для более терпеливых. Для тех, кто мог вытерпеть лопающуюся кожу и сворачивающуюся в венах кровь. Когда огонь поглотил крышу, груда тел поднялась до второго этажа. Некоторым действительно удалось выжить при падении. И мы пошли добивать их. Я помню тот запах. Вонь палёных волос и горелого мяса. Те, кто выжил… Они ползали по трупам. Слепые. Потому что глаза спеклись. Пытались кричать, но только разевали рты. Потому что лёгкие отказывали. Я стреляла в них. Стреляла, чтобы они прекратили… Чтобы эта копошащаяся дымящаяся масса остановилась. Один из наших вдруг упал на колени и завыл. Он скрёб ногтями землю и выл, как животное. Капитан подошёл к нему и, ни слова не говоря, выстрелил в затылок. Тогда я и поняла, что надо уходить. Надо бежать. Иначе меня ждёт такой же конец.
- Я не понял, - поднял Талос взгляд кверху, после молчаливой паузы. – Ты не хотела убивать детей и жечь раненых, или просто боялась слететь с катушек? Ну… у тебя же двести сорок семь трупов на счету. И они не от осколков прилетевшего за сорок километров снаряда сдохли. Ты на каждого из них смотрела в прицел и спокойно жала спуск. Бам! И мозги по ветру. А на юго-восточном фронте целые полки из двенадцатилетних сопляков воюют. Да я в жизни не поверю, что ты с ними не встречалась. Ты детям бошки разносила. Эти маленькие детские головки, - обхватил Талос ладонями воображаемую сферу. – Пуля входила в них, раскрывалась, рвала в куски, в кровавый фарш, в кашу. Глаза в одну сторону, язык – в другую. Зубы россыпью. Лицо, как драная тряпка. Это делала ты. А твой наводчик подтверждал. Что он говорил, когда детское тельце без головы падало на землю? «Отлично, Волкова! Ещё десяток недоносков и обойдёшь этого заносчивого мудака из второй роты!»? И тут вдруг, - Старший Брат покачал головой, обхватив её руками, - «Они резали им горло! Он наступил малышу на личико! Боже мой!». Пойми правильно, я тебя не осуждаю. Ты делала свою работу. Но не надо петь тут страдания. Могла бы сказать проще: «Моя подвижная психика херово справляется со сценами массовых убийств, совершённых чужими руками». Все мы не без греха, - улыбнулся Талос и добавил: - сестрёнка.
- Нда… - почесал Глеб подбородок, бросив взгляд на часы. – Скоро подлетаем. Приготовьтесь.
- Тебя там не было, - сказала Волкова почти обиженно, расчехляя винтовку. – Ты этого не видел.
- О, детка, - поправил Талос наплечник, - я столько всякого говна не видел, даже представить страшно. Но сегодня, - поднял он с пола «Феникс», - я покажу тебе такое, от чего мёртвые дети забудут дорогу в твою милую белокурую головку.
Глава 12
«Аврора» приземлилась в двух километрах от форпоста. «Скарабей» лишь снизился, чтобы звено Палачей покинуло десантный отсек по тросам, поднялся и завис, взяв на прицел темнеющий вдалеке силуэт фортификации.
- Звено один, звено два, воздух один, воздух два, как слышите? – проверил Глеб связь и получил отклики. – Все знают свою задачу. Не переусердствуйте. Воздух два, огонь.
«Скарабей» чуть накренился, приняв вправо, левый блок НУРСов расцвёл всполохами пламени. Инверсионные следы десятка ракет протянулись в направлении форпоста и завершились рядом ярких вспышками под его стеной.
- Звенья, вперёд, - отдал приказ Глеб, начав движение.
Система ночного видения превратила почти непроницаемую тьму вокруг в чёрно-белый мир вечного дня. Камеры приблизили форпост так, что стало возможно разглядеть заботливо обозначенные тепловизором точки-тела, высыпавшие на стену. Свет прожекторов вспыхнул и угас, стабилизированный системами наблюдения до не раздражающего глаз уровня. Две прицельных сетки запрыгали с одного «светлячка» на другого, предлагая выбрать жертву. На краткое мгновение Глеб ощутил чувство стыда, будто заехал на танке в родильный дом. Беспомощные мишени копошились, рыскали по земле и небу лучами прожекторов, палили наугад в темноту.
- Звенья, подавляющий огонь.
Слева от Глеба сухо застучала пушка «Химеры», понеслись вперёд трассеры «Фениксов». Три прожектора на стене тут же потухли, брызнув напоследок снопами искр. Крупнокалиберная спарка на сторожевой башне задрала стволы кверху, раскуроченная тридцатимиллиметровыми снарядами. Реактивная струя вспыхнула возле одной из светлых точек. Две линии трассеров пересеклись, и точка стала облачком быстро темнеющих брызг. Станковый пулемёт развернуло от града пуль, стоявший за ним стрелок лишился верхней половины тела. Очереди «Фениксов» ложились поверх стены, не давая Псам поднять головы. Пушка «Химеры» шутя пробивала нелепое нагромождение бетона и стали, призванное защитить обороняющихся. Число потухших точек росло. Форпост охватила паника. Из открывшихся ворот на полной скорости вылетел грузовик, и пикап следом. Стволы двадцатимиллиметровой пушки совершили с десяток оборотов, и кабина грузовика, салютуя искрами, превратилась в решето. Пикап резко дёрнулся в сторону, стараясь избежать столкновения с неуправляемой машиной впереди, и перевернулся. Водитель разлетелся по салону, получив следующую очередь.
- Звенья, только ответный огонь, - скомандовал Глеб, увлажнив сухой австралийский воздух ещё одним горе-стрелком.
Но отвечать было уже некому. Стена опустела.
- Воздух два, что видишь?
- Все внутри, – ответил пилот барражирующего вокруг форпоста «Скарабея». - Выкурить их?
- Нет. Выводи Талоса на динамики и продолжай наблюдение.
- Есть.
- Талос, твой выход.
Старший Брат взял небольшую паузу, обдумывая речь, и начал по-английски:
- Доброй ночи, соседи! – разнеслось над бушем. - Надеюсь, мы не сильно вас потревожили. Жаль, конечно, что так получилось. Это большое недоразумение. Сейчас мы подойдём и сможем обсудить всё с глазу на глаз. А пока мы в пути, у вас есть время подготовиться к радушному приёму и, сложив оружие, построиться под стеной. Будьте благоразумны, и мы станем друзьями! В противном случае, нам придётся перебить вас всех к херам собачьим! Нехорошо выйдет. Мы очень спешим извиниться. Так что и вы поторопитесь. Если через пять минут я так и не найду кому бы принести извинения, наша вертушка даст по вашему милому гнёздышку бодрящий залп напалмом! Время пошло!
- Воздух два, отключай, - скомандовал Глеб. – Талос, что ты им сказал? Я понял только что-то про пять минут.
- Ничего особенного. Обычный дипломатический трёп. Думаю, они прониклись и уже хотят дружить.
Минуты через две под стену потянулись первые встречающие. Безоружные и понурые они выстраивались как на расстрел, смотрели в ночь и явно ждали, что из темноты вот-вот вылетит пулемётная очередь.
- Хай! – приветственно вскинул руку Талос, выйдя в окружении прочих «дипломатов» на освещённое горящими машинами место.
Принимающая сторона к этому времени насчитывала около пятидесяти человек.
- Воздух два, - вызвал Глеб. – Внутри кто-то остался?
- Один. На третьем этаже главного здания. Очень слабый тепловой сигнал.
- Вижу его, - появился в эфире голос Волковой. – Снять?
- Да.
Позади прогремел выстрел. Строй вздрогнул. Из окна третьего этажа выпала винтовка.
- Снайпер? – развёл руками Талос. – Вы оставили снайпера внутри? Очень мило. Кому сказать спасибо за гостеприимство? Ну? Кто тут главный?!
- Я, - вышел, чуть помедлив, вперёд рослый мужчина лет сорока в пятнистом камуфляже с закатанными рукавами и подоткнутым за ремень красном беретом.
- Неправильный ответ, - шагнул ему навстречу Талос.
Шея человека вытянулась, сдавленная пальцами Старшего Брата. Ноги, обутые в песочного цвета ботинки, оторвались от земли и засучили по воздуху, безуспешно ища опору. Рот раскрылся в беззвучном крике.
Талос, сохраняя совершенно каменное выражение лица, отнял от своего запястья вцепившуюся в него руку Пса и рванул её вниз. Суставы влажно чавкнули, затрещали сухожилия, и рука стала заметно длиннее. Рубаха на плече расцвела алыми пятнами. Упершаяся в большой и указательный пальцы великана челюсть перекосилась. Ещё рывок, и рука отделилась от туловища. Пустой рукав, словно раструб пожарного брандспойта, полил землю кровавой струёй. За левой рукой пришла очередь правой. Тут шейные позвонки уже не выдержали. Почти покинувшие орбиты глаза Пса закатились, язык вывалился изо рта. Но Талоса это не остановило. Он поднял лишившееся рук мёртвое тело максимально высоко и ухватил за лодыжку левую ногу, после чего чуть ослабил натяжение и рванул в разные стороны.
- Так и знал, - отпустил он ногу обезглавленного трупа, вытирая окровавленную ладонь о жилет, и окинул взглядом шатающийся, в холодном поту строй. – Кто следующий по званию?
Сразу несколько рук указали на смуглого мужика в грязной белой майке, отчего тот моментально сделался едва ли не светлее неё, упал на колени и судорожно проблевался.
- Стало быть, теперь ты главный?
- Нет, - простонал новоявленный командир форпоста, не поднимаясь с колен. – Вы… Вы главный.
- Хм. Вижу, с тобой можно вести дела. И, так уж совпало, у нас есть взаимовыгодное предложение. Ты меня слушаешь?
- Да-да, - закивал тот, утирая подбородок.
- Хорошо. Умение слушать и запоминать – твоя главная добродетель теперь. Как зовут?
- Томас Дюкер. Но все зовут меня просто Дюк, - осторожно поднялся он на ноги.
- Просто Дюк? Типа, для друзей? – оскалился Талос. – Очень хорошо, Дюк. Ведь мы друзья, не так ли?
- Без сомнений.
- Тогда к делу. Сегодня, Дюк, твой счастливый день. Мало того, что ты выжил, так ещё и поднялся по карьерной лестнице. Ты ведь сможешь его заменить? – кивнул Талос на расчленённое тело.