— Этот день ознаменует новую веху нашей славной истории! — подытожил Крайчек. — И помните, нога штурмовика всегда...
— Ступает по своей земле! — ответил громогласный хор.
— По машинам!
Вертолёты с распахнутыми десантными отсеками и готовыми крепить всё, что крепится техниками, уже ждали пассажиров. Минуту на погрузку, и стая винтокрылых машин взмыла в алое предрассветное небо.
На сей раз в «Авроре» пришлось потесниться, деля её брюхо с двумя звеньями Палачей в полной выкладке. Матово чёрная силовая броня этих молчаливых гигантов пестрела следами пулевых попаданий, царапинами и мелкими сколами, отчего имела ещё более зловещий вид. Массивные наплечники, украшенные полустёртыми эмблемами полков и батальонов, грудные пластины с барельефом Союзного орла, раскинувшего крылья от края до края и сжимающего пятиконечную звезду в когтях, перчатки, клацающие металлом, будто средневековые латы, когда пальцы Палача касались его оружия — всё это производило почти мистический эффект, заставляло затаить дыхание, наблюдая за чёрными вестниками смерти. Они явно не вчера получили свой доспех. Каждые из этих усиленных сервоприводами лат повидали немало, однако красноречивее всего о том говорили шлемы.
Палачи — военная элита Союза, но даже среди элиты есть салаги, а есть заслуженные ветераны, и лишь они достойны индивидуальности. Индивидуальность — то немногое, что может согреть сердце воина, помимо кровавой мясорубки боя. Шлем Палача — его гордость, его суть, его орденская планка и мемориал погибшим товарищам. По истечении пяти лет службы Палач получает право на лик — маску, нанесённую поверх лицевой панели. Лик выбирается раз и навсегда, поэтому подходить к делу следует со всей ответственностью. Варианты ограничены только фантазией носителя. Поначалу лик незатейлив, обычно, это лишь выведенный белой краской рисунок — чистый лист дальнейшей летописи подвигов и провалов, обретений и потерь, взлётов и падений. Язык символизма мрачной воинской касты достаточно богат и ярок, чтобы запечатлеть всё. Шлемы восьми Палачей в готовящейся к взлёту «Авроре» были сродни картинной галерее.
— Эй, в брюхе! — раздался из динамика голос пилота. — Берегите головы и всё, что болтается. Мы взлетаем.
Вертолёт слегка тряхнуло, и база по ту сторону иллюминаторов стремительно понеслась вниз.
— Их что, в лётной школе этой белиберде учат? — бросил Талос суровый взгляд в сторону кабины. — Какого хрена он себе позволяет? А если б тут были офицеры?
— Думаю, они есть, — негромко напомнил Глеб.
— О... — состроил Старший Брат нарочито растерянную мину. — Виноват. Разрешите представиться, рядовой Талос. Похоже, нам сегодня досталась не самая лучшая работёнка. Как думаете? В Дарвин-Сити, небось, повеселее будет. Хм, — поджал он губу, не удостоенный ответом, и обратился к Глебу: — Они вообще слышат в этих своих размалёванных горшках?
— Заткнись, — пихнул тот великана локтем.
— А чего я такого...
— Да, — прогудел вдруг голосовой синтезатор одного из «размалёванных горшков», и украшенный лисьей мордой шлем повернулся в сторону Талоса, — отлично слышим. Думаю, нам следует заботиться о выполнении поставленной боевой задачи, а не о веселье. Хотя, — раскрыл лис планшет на левом предплечье, — возможно, я что-то упустил. Хм, здесь сказано, что группа «Восток» высаживается в двух километрах от аэропорта. Звено «Альфа» — ваше — движется от места высадки по Генри-Райли-драйв к главному терминалу; звено «Бета» — его, — указал лис на Палача с ликом в виде ястребиной головы, — идёт к западным ангарам; звено «Гама» — моё — к восточным. И ни слова о веселье. Я прав, Грабовский?
— Вне всяких сомнений, командир, — отозвался крупный даже для Палача здоровяк с клыкастым лиловым черепом на шлеме и лежащем возле ног автоматическим гранатомётом РАГ-7 «Реквием».
— Грабовский? — переспросил Глеб. — Тот самый Милош Грабовский из «Лисьей стаи» Эрика Лапсы? Чёрт подери... — только сейчас понял он, кто скрывается за шлемом с рыжей звериной маской, и рефлекторно вытянулся по стойке смирно. — Палач третьего ранга Глеб Глен! Быть лично знакомым с вами — честь для меня, господин Лапса! Прошу простить за резкость...
— Всё нормально, — остановил его Лис, приподняв руку от своей громадной ВКСН «Гильотина» едва не дотягивающейся дульным тормозом до потолка. — Ты лучше присядь, а то тряхонёт — костей не соберёшь.
— Да кто он такой? — нахмурился Талос.
— Поверить не могу, — опустился Глеб на место, глупо улыбаясь. — Нам ведь в учебке тактику преподавали на ваших операциях.
— Дьявол, — вздохнул сидящий возле Лапсы Палач с жуткой бело-зелёной маской арлекина на шлеме, — а мы и впрямь немолоды.
— Госта «Джокер» Линд! — бестактно указал Глеб на него пальцем. — Даже не помню, сколько раз я перечитывал про оборону мечети, когда ваше звено разбросало при десантировании, и вы семь часов в одиночку сдерживали целую роту!
— Только первые пять минут, — усмехнулся Джокер. — Потом её вряд ли можно было назвать целой.
— А вы, — перевёл Глеб взгляд на молчаливого Палача с серебристым ликом, дотошно повторяющим очертания закрытого средневекового шлема, — Лотер Бюжо, по прозвищу Свинцовый Рыцарь. Во время высадки на мысе Бланко, когда атака захлебнулась, вы, будучи тяжело раненым, прикрывали отход подразделения. Никто уже не надеялся увидеть вас живым, но вы вернулись, в броне серой от разбрызгавшегося по ней свинца. Эту историю знает каждый курсант.
— Это правда, — робко согласился Томас, теребя оружейный кофр. — Разрешите засвидетельствовать вам моё огромное уважение.
Бюжо лишь едва заметно кивнул, не проронив ни слова.
— Так вы, — почесал затылок Талос, — типа легенды что ли? Хм. А «Бета»? — покосился Старший Брат на звено ястреба. — Тоже из учебников истории?
— Нет, — усмехнулся тот. — Про нас не пишут.
— А что так?
— Трибунала боятся.
— Да ну? Секретные операции, военные преступления на благо Родины, героизм за гранью морали, и всё такое?
— А ты забавный.
— А ты мудак.
— Талос, отставить! — попытался осадить великана Глеб.
— Виноват. Но, с хера ли этот, с клювом, крутого из себя строит? Он что, думает, мы тут все пересчётом сухпая в каптёрках занимались? Эй, — наклонился вперёд Талос и жестом пригласил ястреба к доверительному диалогу, — слышал что-нибудь про охрененно здоровую секретную биолабораторию под высохшим озером Окичоби? Конечно, нет, она же секретная. Так вот, там американские яйцеголовые под покровом тайны готовили жуткий вирус, призванный лишить потомства граждан Союза, и не только. А мы... — указал Талос широким жестом на членов звена и, нахмурившись, вернулся к Томасу: — Без этого доходяги, разумеется. Вместо него был мой брат. Так вот, мы вскрыли эту блядскую лабораторию, как консервную банку, залезли внутрь, устроили бойню, забрали образцы, вышли и вернулись героями. Врубаешься? Я только что выдал тебе государственную тайну. И посмотри, — повертел Старший Брат головой с нарочито растерянным видом, — вокруг ни одного комиссара, ни одного особиста. Как же так? А это потому, что всем похуй. Вбей, наконец, в свою башку — мы все больше не служим Союзу, мы даже не солдаты, мы — незаконное вооружённое формирование. И твоя высокопарная недосказанность с напускной таинственностью тут совершенно не к месту.
Голосовой синтезатор шлема с ястребиной головой зашипел, транслируя сдержанный смех:
— Подумать страшно, — донеслось из него, наконец.
— Чего страшного? — поинтересовался Талос, чувствуя подвох.
— Знаешь, у меня из детства осталось всего одно воспоминание, но очень яркое — медведь, ездящий по кругу на двухколёсном велосипеде. Цирковой медведь. Даже не помню, где я такое видел. Помню только, что, разинув рот, наблюдал, как неуклюжее животное крутит своими короткими лапами педали, и не мог поверить, что это взаправду. И вот через десятки лет, на краю света я вижу такое, — повёл ястреб рукой в сторону Старшего Брата. — Говорят, цирковых зверей нещадно бьют током, чтобы выдрессировать. Подумать страшно, сколько электричества на тебя извили.
— Не сейчас, — произнёс Глеб, видя, что верхняя губа великана поползла к носу, обнажая клыки. — Как понял? Как понял, боец?
— Ясно и чётко, — ответил Талос клокочущим рыком, но с места не поднялся.
— Хм, так и думал, — усмехнулся ястреб.
— В спортзале недавно поставили ринг, — будто невзначай сказал Лапса после нескольких секунд всё более и более напряжённого молчания сидящих друг против друга бузотёров. — Вернёмся, там и выясните отношения. Как вам план?
— В любое время, — прорычал Старший Брат, брызжа слюной.
— Ладно, — принял вызов ястреб. — Только помойте его, не хочу паразитов подцепить.
— Сука, я тебе ноги вырву!
— Ты так свою потерял?
Терпение Талоса лопнуло, он вскочил с места и угрожающе навис над Палачом. Тот тоже встал, и нависать дальше у Старшего Брата не получилось, потому как ростом ястреб оказался не сильно ниже.
— Ну всё, парни, — вклинился между ними Джокер, — пошутили и хватит. Не знаю, как вам, а мне хочется, чтобы наша вертушка осталась цела, пока я из неё не вышел. Приберегите ярость для врага.
— Хм, — отступил ястреб после недолгой паузы. — Как скажешь, Госта, как скажешь.
— Талос, сядь, — упёрся Глеб рукой в грудь великана. — Это приказ.
— Есть, — процедил тот и нехотя опустился на место.
Через три часа молчаливого полёта пилот, в свойственной себе манере, сообщил:
— Так, наземные, двухминутная готовность! Сейчас вернём вас в естественную среду обитания. Не знаю, слышно ли вам, но там уже постреливают, так что не засиживайтесь.
В подтверждение сказанного по бронированному брюху «Авроры» забарабанила пулемётная очередь. Транспортник резко ушёл вправо, хлопнули отстрелянные тепловые ловушки.
Глеб, борясь с тряской, забрался в «Матрёшку», подключил нейросеть и активировал виртуальный кокпит.
По брюху вертолёта снова застучало, но на сей раз реже и громче. Полутёмное нутро «Авроры» вспыхнуло снопами искр. Один из Палачей «Беты» вздрогнул и повалился в проход.