Пленник, морщась от боли, кивнул, и Глеб вытащил кулак из его рта. Но вместо требуемых сведений получил лишь плевок кровью и осколками зубов в лицо.
- Вот сука, - крепче натянул ремень Сафронов.
- Да… - утёрся рукавом Глеб. – Послушай меня, Зарайски. Мы не шпионы и не дезертиры. Мы - штрафники. Нас уже зачислили в невозвратные потери. Но мы ещё живы, как видишь, и просто хотим выбраться отсюда. Рассказав о расположении войск, ты никому не нанесёшь вреда. Но сохранишь себе жизнь.
- Точно, - подтвердил Сафронов. – Сможешь и дальше зарабатывать медали в своём элитном именном батальоне, во славу Союза.
- Пусть говорит, - дал Глеб знак ослабить усилие на ремне, видя, что побагровевший уже штурмовик беззвучно раскрывает окровавленный рот.
- На помощь, - выдавил пленник из себя отчаянный призыв, слишком тихий, чтобы дойти до адресатов.
Глеб вздохнул и, просунув клинок между челюстью и броневоротником, загнал сталь в горло штурмовика.
- Глупо было рассчитывать на успех, - поднялся он, обтерев нож о рукав мертвеца.
- И что теперь? – вернул Сафронов автомат на плечо. – Пойдём вслепую?
- Да. Только ночи дождёмся. Но сначала нужно перебраться отсюда. Их скоро хватятся. Забери документы и шевроны.
Новое место дислокации Глеб определил на третьем этаже бетонного здания двумя улицами правее, до начала активных боевых действий бывшего, судя по уцелевшему интерьеру, магазином одежды.
- Дьявольщина, - уселся Сафронов на куче припорошенных песком тряпок. – Никогда бы не подумал, что всё так обернётся.
- Как «так»? - с трудом разместился Глеб на узком диване с порванной дерматиновой обивкой.
- Да так, - развёл руками Сафронов. – Сижу в жопе мира, официально погибший, а кругом враги.
- Кто в этом виноват?
- Какая разница? Никто.
- Так не бывает. У всего есть причина. У всякой причины есть источник. Причина твоего нынешнего положения – нарушение Устава. Её источник – ты сам.
- Благодарю, командир. Ты умеешь поднять настроение. А в своих бедах тоже себя одного считаешь виноватым?
- Да.
- Серьёзно? И что, случись такое чудо – переиграл бы прошлое? Поступил бы иначе?
- Нет.
- Хм. Мне тебя не понять, - откинулся Сафронов на спину, скрестив руки под головой, и зашептал:
А в море плавают медузы,
Кораблик борется с волнами,
На край земли везет он грузы,
Чтоб на краю забот не знали.
Уйти труднее, чем остаться,
Сломаться легче, чем согнуться,
Забыть труднее, чем расстаться,
А сгинуть проще, чем вернуться…
- Что это? – спросил Глеб, не поворачивая головы.
- Сам не знаю. Запомнилось. Давно ещё. В другой жизни.
- Тебе повезло. А я не помню ничего до учебки. Будто ничего и не было.
- Родился в форме? – пошутил было Сафронов, но отклика не нашёл.
- Кем ты был до армии? Что делал?
- Работал на рыболовном траулере. Неплохая работа, и еды вдоволь. Мне нравилось. Люблю море. Я на флот просился, но не взяли.
- Как думаешь, я смог бы…
- Заняться чем-то, кроме войны?
- Да.
- Не знаю. А чем бы ты хотел заниматься?
Глеб надолго замолчал, раздумывая, но так и не нашёл, что ответить.
- Завтра будет тяжёлый день. Нужно выспаться. Дежуришь первым.
Глава 6
Когда Глеб растолкал мирно сопящего на тряпках Сафронова, было уже за полночь, но желанная темнота так и не наступила. С ясного неба сияла полная луна, заливая пустыню холодным светом. Где-то далеко стучали пулемётные очереди, хлопки взрывов эхом разносились по опустевшим кварталам.
- А? Уж? – сел Сафронов, часто моргая.
- Да, выдвигаемся, - постучал Глеб магазином о шлем, вытряхивая вездесущий песок.
- Дьявол… - выглянул Сафронов наружу. – Да там же как днём.
- Знаю. Но времени ждать нет.
- Беспилотники нас в два счёта засекут.
- Не думаю, что сейчас кому-то есть дело до окраин. Бои идут в центре. В любом случае, других вариантов нет, нужно идти.
- Всё против нас.
- Ты ещё не привык к этому?
Лунный свет, мало того, что уничтожил темноту, так ещё и создавал потрясающе чёткие тени, которые было заметно лучше, чем объекты их отбрасывающие. Двигаться приходилось, не выходя на освещённые участки. В городе и траншеях это трудности не представляло, но на поле любое мало-мальски возвышающееся препятствие для распространения предательского света сложно было не заметить, стоило лишь посмотреть в нужном направлении.
- Твою мать, - прижался Глеб к земле. – Как вы не вовремя.
На усеянное трупами поле впереди выехали из-за холма шесть бортовых грузовиков с широкими белыми полосами на боках и крышах кабин. Похоронная команда. По крайней мере, так их называли. Хотя к похоронам эти ребята в прорезиненных комбинезонах имели мало отношения. В их обязанности входил сбор тел, оружия и амуниции. Тела потом сжигались в мобильных крематориях, являющихся элементом тылового обеспечения любого крупного формирования, от полка и выше. А оружие и амуниция снова пускались в дело после необходимой санобработки. И, судя по небольшому количеству грузовиков, они пришли только за последним.
Автоколонна, свернув, двинулась налево, вдоль холма. Замыкающая машина почти сразу остановилась и развернулась в направлении траншей. Потом её примеру последовала вторая с конца, третья… и так далее, пока вся колонна не растянулась широким фронтом. Из кузовов вылезли «похоронщики». Одиннадцать бойцов вторичного фронта на машину – водитель и десять сборщиков. Включились установленные на крышах мощные прожектора, и «процессия» двинулась вперёд.
- Надо возвращаться, - дёрнул Глеба за штанину Сафронов.
- Нет.
- Они найдут нас. Здесь не спрятаться.
- Пусть.
- Спятил?! Их целый взвод! Мы не отобьёмся.
- Кто сказал про бой? Ты – мёртвый солдат отдельного мотострелкового батальона «Саксония». Помнишь?
- Господи боже…
- Спрячь оружие под себя и стань трупом. Если повезёт, пройдут мимо. Если очень повезёт, прокатимся немного в труповозке.
- Да на мне и крови-то нет.
- Так найди! И заткнись уже нахер.
Как назло, по соседству не оказалось ни одного мертвеца, до которого можно было дотянуться, не привлекая внимания приближающейся похоронной команды. А пропитавшая рукав кровь из БИВня и собственного распоротого плеча давно запеклась и только царапала ткань и кожу, не оставляя видимых следов. Прикинув варианты, Глеб вынул нож и провёл им по самой мясистой части ладони, после чего, стараясь двигаться как можно меньше, вымазал кровью лицо и шею. Небольшое ёрзание по земле должно было придать кровавому гриму застарелый вид. По крайней мере, Глеб на это очень рассчитывал.
Понаблюдав за командиром, Сафронов последовал его примеру, после чего оба запихали автоматы под себя и замерли в «посмертных» позах.
Похоронная команда двигалась медленно. Четыре сотни трупов в разной степени фрагментированности явно мешали сборщикам делать свою работу, затрудняя поиск и извлечение материальных ценностей. Однако бьющие на сотню метров прожектора уже накрыли световым пятном два недвижимых, но вполне живых тела. Прошло около часа, с тех пор, как мнимая смерть сковала их чресла, и каждая последующая минута неподвижности давалась труднее предыдущей. Глеб скрипел зубами, изнывая от невыполнимого желания почесаться, и уже не один раз проклял свою неосмотрительность в плане выбора позы. Во-первых, левая нога доставляла страшные неудобства, будучи периодически сводима судорогами из-за своего дурацкого положения. А во-вторых, и он сам, и Сафронов лежали на животе головами в сторону холма, словно чёртовы дезертиры, настигнутые пулей в спину. Этот момент беспокоил Глеба куда больше, чем судороги и зуд, но менять что-то было уже поздно. Оставалось только уповать на усталость и невнимательность сборщиков.
- Чёрт, ну и положили же тут народу, - донеслось метров с десяти, вслед за лязгом закидываемого в кузов оружия.
- Знаешь, что меня всегда удивляло? – устало спросил второй голос, и, не дождавшись ответа на свой вопрос, продолжил: - Зачем этому отребью вообще дают автоматы и снарягу? Их хоть упакованными посылай, хоть голыми – один хер передохнут без толку.
- Попредержи язык! – донеслось чуть поодаль. – Тебе ли судить о решениях командования.
- Да мне что… Я ж об этом… об рациональности думаю.
- О работе думай. Стратег херов.
- Ого, - прозвучал ещё один голос прямо возле Глеба. – У меня тут, похоже, двухсотый.
- Ты о чём?
- «Саксония», - прочёл сборщик, склонившись над плечом «трупа».
- Откуда он тут взялся? Они же восточнее наступали.
- Мне почём знать? Сам посмотри. А вот и ещё один.
- Дерьмо. Ненавижу дохлых штурмовиков. Тяжёлые, сука, как кирпичами набиты.
- Второй, вроде, потоньше будет.
- Может баба?
- Не щупал давно?
- Да иди ты.
- Густав! Давай ближе, двухсотые у нас!
Рыкнул двигатель. Трупный смрад смешался с дизельными выхлопами.
- Эх, не везёт нам сегодня, - донеслось от подъехавшей машины, вместе с лязгом откинутого борта. – Давай сначала щуплого. За ноги бери.
- Почему я всегда за ноги?
- Потому, что ты, салага, до рук не дорос ещё.
- Если меня опять дерьмом окатит, с тебя сухпай.
- Да прям! Ловчее надо быть, уворачиваться. Ну, на «три». Раз, два… Три!
Тело грохнулось в стальной кузов.
- Уф. Не такой уж и щуплый.
- Слабак. Давай теперь верзилу.
Чьи-то руки ухватили Глеба за правое запястье и, потянув влево, с трудом перевернули его на спину.
- Может, броню снимем? Всё полегче будет.
- Нет уж. Хер знает, что там под ней. Неохота потом ливер сгребать. Слыхал историю, как один ухарь из сто пятого полка кишки дохлому штурмовику подрезал? Живот-то раскурочило, потроха по земле размотало. Ну, тот возьми да и подрежь, чтоб не возиться. Так сука какая-то на МК рез заметила и стуканула комиссару. Угодил голубчик в штрафбат за… - как это? – осквернение павших. Во!