- Долго ещё пиздеть будете?
- Да мы так, между делом. Боевой дух поддержать. Ну, взяли.
Две пары рук схватили Глеба с разных сторон и оторвали от земли, но на большее сил у сборщиков не хватило.
- Бля. Опускай.
- Вот амбал. Эй, Прошин! Бросай стволы, подсобить надо. Давай, мы поднимаем, а ты снизу подпихни. Усёк? Поехали.
На этот раз Глеб едва сумел сохранить мертвенное спокойствие лица. Руки невидимых экзекуторов под натужное кряхтение растянули его, что-то больно врезалось в поясницу, а затем последовал сильный удар в правое плечо. Глеб с огромным трудом удержал зубы разомкнутыми, чтобы не напрягать желваки.
- Ну здоров, - присвистнул кто-то и захлопнул борт грузовика.
Полежав ещё немного и убедившись, что никто больше не имеет намерений его кантовать, Глеб открыл глаза. Прямо перед ними раскинулось звёздное небо. Ясное и чёрное, как разум Палача.
Лежащий слева «труп» Сафронова чуть повернул голову и прошептал: «Мне ребро сломали». Следующие полтора часа единственным звуком в кузове был лязг сваливаемых кучей автоматов и элементов залитой кровью брони. А потом закончившие работу сборщики погрузились в два порожних грузовика, и колонна двинулась в обратный путь.
Глеб молча порадовался, что в заваленный оружием и амуницией кузов никто не подсел. Очень не хотелось добавлять к списку сопутствующих потерь ещё десяток жизней. Но везение было неполным – их грузовик оказался предпоследним. Судя по тому немногому, что было видно Глебу через поднятый задний борт, замыкающая машина шла гружёной трофеями, а перевозящие личный состав грузовики расположились в голове колонны. Это немного облегчало задачу. Теоретически. А вот практическая часть реализации плана сулила обернуться бедой с большой долей вероятности. Первое, что беспокоило Глеба – незнание пункта назначения автоколонны. Он мог находиться хоть в пяти минутах езды, хоть в сотне километров. Второе – невозможность покинуть колонну незамеченным. И если первая проблема была не столь животрепещущей – машины пока двигались как раз в нужном направлении и хода не сбавляли – то вторая заставляла серьёзно задуматься. Попытка выпрыгнуть из кузова абсолютно точно будет замечена водителем идущей позади машины. На счёт впередиидущей Глеб не был уверен. Поднимаемая колёсами пыль довольно плотно застилала обзор. Первое, что пришло в голову – сымитировать нападение. Благо – оружие осталось под рукой.
«Дождаться затяжного поворота, - загибал Глеб пальцы, - дать очередь по водителю замыкающего грузовика, перемахнуть через борт на внешний радиус поворота, найти укрытие, дождаться, пока остановившаяся колонна уедет. Если она вообще остановится. Кому придёт в голову, что стреляли из «труповозки»? Подумают на засаду и уедут. А если нет? Пусть это и похоронщики, но их шестьдесят пять, а нас только двое. Если остановятся и начнут искать – конец. А вот чего они точно не станут делать, так это устраивать погоню. Если действовать быстро, то есть шанс захватить грузовик и оторваться достаточно далеко, пока до них дойдёт что к чему. Но тогда уж точно начнут искать. Сообщат на базу, оттуда пошлют вертушку или беспилотник. Сверху мы как на ладони. Раздолбают в два счёта. Да и с «засадой» тот же итог.
От этих рассуждений Глеба обуяла тоска. Подсознание, будто издеваясь, вытащило из памяти картины, видимые сквозь забрало нейронной брони, всколыхнуло подзабытые ощущения от вибрирующей в руке рукояти роторного пулемёта, когда блок стволов, алый от жара, изрыгает сноп пламени и свинца. Воспоминания о днях, когда он шёл в бой плечом к плечу с товарищами, когда враг был очевиден, а союзник бесспорен. О жизни, в которой не было место сомнениям и полутонам. Как бы он хотел вернуть её, забыть всё прочее, снова стать верным солдатом Союза.
Меланхолию вдруг прервало ощущение нарастающей тревоги. Что-то было не так. Ветер неожиданно стих, не смотря на раннее утро, в воздухе повисла духота. Небо стало неестественно светлым. Откуда-то издалека донёсся звук, напоминающий громовой раскат. Глеб чуть приподнялся на локте и осмотрелся.
- Сафронов, - пихнул он того в плечо. – Готовься. Похоже, удача, наконец-то, с нами.
Песчаная буря приближалась с запада. Облако земляной взвеси, словно циклопическая волна, не меньше километра высотой, катилось по пустыне. Глебу уже не раз доводилось наблюдать нечто подобное, но… не такое. Чем ближе подходила «волна», тем отчетливее в голове формировалась мысль: «Слишком быстро. Так не должно быть».
- Дьявол… Держись за что-нибудь.
Удар был такой силы, что левый ряд колёс двенадцатитонной машины оторвался от земли, и та начала заваливаться. Груда автоматов и брони посыпалась через правый борт. Идущий в десяти метрах позади грузовик растворился в непроницаемом мареве.
- Что за?!.. – успел крикнуть Сафронов, прежде чем земля забила ему рот, а сам он исчез в клубах пыли.
Машину тряхнуло, и она с грохотом рухнула на правый бок.
Глеб выкатился из кузова и едва успел отскочить в сторону от возникшего из бурой мглы света фар.
Замыкающий грузовик пронёсся мимо.
Глеб, насколько смог, отполз от предполагаемой дороги, лёг и накрыл голову руками. Один посреди бушующей бури.
Глава 7
Буря утихла так же неожиданно, как началась. Скорее почувствовав это, чем услышав, Глеб предпринял попытку встать. Безуспешно. Миллиарды песчинок, нашедших своё новое пристанище на мятежном штурмовике, плотно придавили его к земле. От расквартирования незваных жильцов в носоглотке, трахее и лёгких спас шейный платок, вовремя натянутый на лицо.
Находясь в полнейшей темноте и будучи частично дезориентирован, Глеб, вспомнив инструкции, пустил слюну. Та смочила лишь платок, не растекаясь по подбородку – значить, верх за спиной. Глеб кое-как перевернулся в своей «могиле» и заработал руками. Земля была рыхлой, но её было много. Раздвинутая в стороны почва тут же замещалась осыпающейся сверху. Гребок за гребком слой земли уменьшался, но всё ещё был слишком тяжёл, чтобы позволить заживо погребённому под ним штурмовику подняться. Лёгкие окончательно опустели, а свет и не думал показываться сквозь сыпучую толщу. Глеба охватила паника. Пальцы, ощутив пустоту, отчаянно вцепились в землю под ними, но вместо упора получили лишь пригоршни ненавистной сыпучей грязи и снова погрузили вниз. Платок забился в рот, втянутый судорожными и бесполезными вдохами. В голове помутилось. Глеб едва понимал, что делает, что происходит… когда почувствовал давление на своём запястье. А потом рывок. Ещё. И тянущее усилие. Кто-то или что-то тащило его наверх, в мир воздуха и света, казавшийся секунду назад таким далёким, потерянным навсегда…
Собрав последние силы в кулак, Глеб выжал из своих мышц всё, на что те были способны. И земля разверзлась. Солнечный свет ударил сквозь всё ещё сомкнутые веки, воздух наполнил изголодавшиеся по нему лёгкие. Хватая ртом живительную газовую смесь и клубы пыли, Глеб выбрался из своего несостоявшегося захоронения.
- Ты кто? – донеслось сверху, приглушённое громко пульсирующей в ушах кровью.
Стоя на четвереньках, грязный и хрипящий, Глеб повернул голову и смерил спасителя взглядом.
Тот тоже походил на песчаную скульптуру, но прямостоящую и с автоматом в руках.
- Погоди… - присел спаситель, приглядываясь. – Да ты же тот самый, из «Саксонии»… Что за херь?
- Это чудо, - ответил Глеб, утерев грязное лицо не менее грязной ладонью. – Я жив, - медленно, стараясь не нервировать спасителя, поднялся он на ноги.
- Чертовщина какая-то, - отступил тот, не опуская ствол автомата, по-прежнему направленный в грудь «воскресшего» штурмовика.
- Где остальные? – окинул Глеб взглядом превратившуюся в гряду песчаных барханов дорогу, не желая вдаваться в подробности своего чудесного воскрешения.
- Я больше никого не нашёл, - помотал головой сборщик, продолжая отступать. – Кто ты такой?
- Рядовой Зарайски, - ответил Глеб, ища глазами хоть что-нибудь, способное указать на местоположение грузовиков с оружием. – Отдельный мотострелковый батальон «Саксония».
- Документы есть?
- Да, - расстегнул он внутренний карман и вынул синие корочки с красной звездой. – Бери, читай.
- Я уж как-нибудь отсюда, - достал сборщик бинокль, стоя в десятке метров от подозрительного мотострелка. – Покажи.
- Вот чудак, - усмехнулся Глеб, раскрыв удостоверение и вытянув его вперёд левой рукой, пока правая снимала хлястик с ножен.
Как только незадачливый проверяющий поднёс бинокль к глазам, тесак покинул ножны и, совершив несколько со свистом рассекающих воздух оборотов, почти по гарду утонул в груди сборщика.
- Извини, - наступил Глеб на тянущуюся к выпавшему автомату руку и вытащил засевший в лёгких клинок. – Всё должно было сложиться иначе.
Сборщик судорожно вдохнул и захаркал кровью, беспомощно лёжа на спине, с раскинутыми в стороны руками.
Глеб подобрал автомат:
- Но, знаешь, ты не одинок, - снова взглянул он на захлёбывающегося собственной кровью бойца похоронной команды и усмехнулся. – Забавно. Только подумай, все, с кем я общался за последние двое суток, мертвы. Моё звено, мой батальон, мои похоронщики, мой спаситель… Да... Но это начинает немного напрягать. Понимаешь меня? Вчера я был один из четырёх сотен. Сегодня я просто один. Это как-то… ненормально. Так ведь не должно быть. Что скажешь?
Сборщик, конвульсивно дёрнувшись, выхаркал очередную порцию лёгочной крови, тут же растекшийся по лицу и шее, сверкая на солнце рубиновыми сгустками.
- Да, - кивнул Глеб. – Чертовщина какая-то, - вздохнул он и указал на своего немногословного собеседника пальцем: - Знаешь, я никогда не мыслил себя вне подразделения. Всегда часть чего-то большего. Всегда в окружении сослуживцев и товарищей. И вот теперь, посмотри, - развёл он руками, - один посреди пустыни. Ни сослуживцев, ни командиров. Как думаешь, это и есть свобода? То, о чём Новак говорил? Мне некому подчиняться, и некому приказывать. Но, знаешь, я ума ни приложу, что теперь с этим делать, - Глеб прерывисто, жадно вдохнул, словно воздух вдруг обеднел кислородом, и провёл ладонью по лицу. - Ладно... Спасибо, что выслушал.