Эвтаназия, мысленно повторил он. Некоторые врачи нарушают законы, потому что не согласны с системой. Среди них непременно найдется и бунтарь-хирург. Список хирургов, составленный аналитиком Сарой Шенстон, оказался гораздо пространнее, чем ожидалось.
Звоночек компьютера, звучавший чуть не каждую минуту, сообщил о поступлении очередного электронного сообщения. Грейс взглянул на экран. Очередная белиберда в дополнение к Закону о здоровье и безопасности на рабочих местах, которая рассылается каждому кадровому офицеру полиции. В последнее время он возненавидел этот закон больше, чем всю политкорректную этику в целом. Согласно только что поступившему бреду любой полицейский, очутившийся на высоте больше шести футов, считается выполняющим высотные работы и должен иметь соответствующую квалификацию. Потрясающе! Стало быть, коп, преследующий преступника, должен крикнуть: «Эй, выше шести футов не забирайся, а то я тебе позволю уйти!»
В дверь постучали, вошел Гленн Брэнсон. Грейс кивнул на его залоснившийся галстук.
– Батарейки смени. Не слишком ярко светят.
– Очень остроумно, старик. – Сержант внимательно посмотрел на суперинтендента. – Ты уже поменял? Сияешь.
– Кофе хочешь? – Грейс жестом указал другу на кресло.
– Нет. Пил только что. – Брэнсон уселся, поставив на стол локти. В глазах любопытство. – Как ты вообще в таком хаосе что-то находишь?
– Обычно уносил бумаги домой, по ночам разбирал, но сдал свой дом горилле весом в девятьсот фунтов, которая по нему скачет, раскачивается на проводах и крушит все подряд.
Брэнсон смутился:
– Ну, я действительно наметил на выходные генеральную уборку, знаешь, как весной. Ты свой дом не узнаешь.
– Уже не узнаю?
– Слушай, половина дисков лежала в чужих конвертах, я рассортировал. Проблема в том, что коллекция дерьмовая.
– Разве может обожатель Джей-Зеда говорить это с честным лицом?
– Джей-Зед настоящий парень! Ты со своими вкусами прибыл с другой планеты. – Брэнсон усмехнулся. – Одно хорошо, что машина разбилась, а вместе с ней и поганая музыка канула в пропасть.
Грейс выдвинул ящик стола, вытащил маленькую грязноватую упаковку с шестью лазерными дисками.
– Прости, должен тебя огорчить.
– Я думал, «альфа» рухнула в воду с высоты в восемьсот футов.
– Правда, только был отлив, я забрал диски, когда ее вытащили.
Брэнсон покачал головой:
– Ладно, а новые колеса когда купишь?
– Жду страховки. У Клио есть маленький мотоцикл «Ямаха», на котором она ни разу не ездила. Думаю, можно воспользоваться. Внести вклад в защиту окружающей среды.
Брэнсон ухмыльнулся.
– Что смешного?
– Видел фильм «„Харлей-Дэвидсон“ с синим отливом»? Про копа на мотоцикле? – У Брэнсона зазвонил телефон. Он сразу ответил, встал, отошел от стола. Кивнул Грейсу, прося извинения: – Привет, Брайан… я как раз напротив тебя, в кабинете Роя Грейса. Да, оба окурка… Мне надо знать, один человек курил и, значит, стоял на месте какое-то время, или разные люди. Хорошо, прекрасно. Спасибо.
Он снова сел, снова с любопытством посмотрел на Грейса:
– Не скроешь, старик.
– Что?
– Ты похож на кота, объевшегося сливок. Что происходит?
Грейс пожал плечами, но не сдержал улыбки.
– Между вами с Клио?
Он улыбнулся еще шире.
– Но ведь ты не… не… – забормотал Брэнсон, тараща глаза. – Я чего-то не знаю? Признайся другу…
Грейс подавил улыбку, кивнул:
– Вчера вечером мы обручились. По-моему.
Брэнсон едва не перескочил через стол. Протянул руки, стиснул приятеля в медвежьей хватке.
– Потрясающе! Лучшая новость! Ты выбрал себе классную женщину! По-настоящему рад за тебя! – Он выпустил Грейса, тряся головой и сияя. – Ух ты… Здорово!
– Спасибо.
– Дату назначили?
– Надо сначала поехать, слегка познакомиться с папочкой, сделать формальное предложение. Родня у нее спесивая, великосветская.
– Значит, выйдешь в отставку, будешь участвовать в управлении капиталом?
Грейс усмехнулся:
– Не настолько великосветская.
– Ах ты, проходимец! – воскликнул Брэнсон.
– А ты? Что у тебя?
Сержант упал духом, как барометр.
– Не спрашивай. Эри с кем-то связалась. Не будем. Хочу с тобой поговорить, попросить помощи, только позже. Отметим событие, выпьем и, может быть, поболтаем, идет?
Грейс кивнул:
– Что будешь делать на Рождество?
– Не знаю. Просто не знаю, будь я проклят. – Брэнсон вдруг резко отвернулся, голос его дрогнул, прервался. – Какое Рождество без Сэмми и Рэми… – Он направился к двери.
– Может, останешься, поговорим?
– Нет, потом. Спасибо. – Он захлопнул за собой дверь.
Грейс сидел неподвижно. Известно, что Гленн прошел через ад, положение с каждым годом все хуже – а теперь и вовсе темные унылые ночи перед близящимся Рождеством… Из всех его рассказов было ясно, что супружеские проблемы фатальны. Как только он это признает, как бы ему ни было больно, то сможет хотя бы двинуться дальше вместо существования в безнадежном лимбе.[24]
Грейс на секунду почувствовал искушение догнать друга, явно нуждавшегося в общении, однако ему надо было работать. Проигнорировав очередной писк компьютера, он вновь вернулся к своим заметкам. Задумчиво глядя на лист бумаги, начал писать под заголовком «Направления расследования».
Зазвонил внутренний телефон. Он снял трубку.
– Рой Грейс.
Это был Рей Паккард.
– Вы просили меня поискать в Сети сведения о брокерах, поставляющих органы.
– Да.
– Нашел кое-что интересное. В Германии, в Мюнхене, есть одно заведение под названием «Трансплантацион-Централе». Объявляет себя крупнейшим в мире поставщиком человеческих органов. Мой босс сержант Пол Тейлор несколько лет назад связывался по этому поводу с Интерполом. У него есть знакомые ребята в Германии, поэтому мы быстро провели проверочку. Надеюсь, вам понравится.
– Слушаю.
– Управление уголовной полиции земли Бавария – нечто вроде немецкого ФБР – держит их под наблюдением, подозревая в нелегальной перевозке людей. Но особенно вам понравится, что среди прочих стран у них налажены связи с Румынией!
– Блестяще, Рей, – сказал Грейс. – У меня есть очень верный контакт в управлении уголовной полиции в Мюнхене.
– Что ж, по-моему, дело стоящее.
Грейс поблагодарил, разъединился, схватился за картотеку, вытащил карточку, на которой было напечатано: «Комиссар уголовной полиции Марсель Куллен». Старый приятель, приезжавший года четыре назад в Суссекс-Хаус по обмену и полгода работавший вместе с ним. В начале этого года помогал ему в Мюнхене, где якобы видели Сэнди. Грейс летал туда на день, ко оказалось, что они охотились на дикого гуся.
Он набрал номер мобильника немца, попал на автоответчик, оставил сообщение.
65
В ожидании важного визита Линн больше прежнего переживала, что не смогла позволить себе привести нижнюю часть дома в приличный вид. Хотя бы сменить жуткие цветастые шторы в гостиной на современные жалюзи и избавиться от облысевшего ковра. Утром она сделала все возможное, чтобы дом выглядел презентабельно. Расставила в холле и в гостиной свежие цветы, разложила на столике дорогие журналы «Суссекс лайф» и «Абсолют Брайтон», позаимствовав фокус из телешоу по оформлению интерьеров. Сама приукрасилась, надев синий костюм, купленный в магазине секонд-хенда, белую блузку, черные туфли, сбрызнулась туалетной водой «Эскада», подаренной Кейтлин на день рождения в апреле, которую расходовала очень бережно.
Шли минуты, накатывал страх, что немка вообще не придет. Уже четверть одиннадцатого, а вчера она обещала прибыть к половине десятого. Разве немцы не обязаны быть пунктуальными? Может быть, самолет опоздал.
Черт побери. Нервы натянуты до предела. Ночью она почти глаз не сомкнула, тревожась за Кейтлин, без конца проверяя, все ли с ней в порядке. И сердито думая о Шерли Линсел. Гадая, к чему приведет встреча с брокершей. Не видя альтернативы.
В последний раз оглядела гостиную, вдруг с ужасом заметив окурок, воткнутый в землю в горшке с апидистрой. Вытащила его, разозлившись на Люка. Хотя, конечно, воткнуть могла и Кейтлин. Иногда по запаху ясно, что она покуривает. Начала после знакомства с Люком. В глаза бросилось пятно на бежевом ковре, и Линн уже собралась бежать за пятновыводителем, когда услышала стук захлопнувшейся автомобильной дверцы.
Охваченная волнением, она метнулась к окну, увидела сквозь кружевную занавеску остановившийся перед домом коричневый «мерседес» с тонированными стеклами, пробежала через кухню, бросив окурок в мусорное ведро и приглушив звук телевизора. На экране супружеская пара показывала посетителям маленький дом, похожий на ее собственный, по крайней мере снаружи.
Линн поспешила наверх, в комнату Кейтлин. Сегодня она рано разбудила девочку, заставила ее принять душ и одеться, точно не зная, будет ли немка проводить медицинский осмотр. Теперь дочка спала на застланной постели в наушниках, драных джинсах, зеленой блузе с капюшоном поверх белой футболки, в толстых серых вязаных носках. Лицо стало совсем желтым. Линн легонько тронула ее за плечо.
– Приехали, милая!
Кейтлин взглянула на нее с незнакомым непонятным выражением, в котором смешались надежда, отчаяние, изумление. В темных зрачках мелькнуло привычное упрямство. Будем надеяться, она его не утратит.
– И печень с собой привезли?
Линн рассмеялась. Кейтлин выдавила кривую усмешку.
– Хочешь, чтобы я ее сюда привела, или спустишься?
Дочь задумчиво покачала головой:
– Думаешь, я должна выглядеть насмерть больной или как?
Прозвенел дверной звонок.
Линн чмокнула ее в лоб.
– Просто будь естественной, ладно?
Кейтлин запрокинула голову, высунула язык.
– Хр-р-р, – прохрипела она. – Умираю, хочу новую печень и добрый стакан кьянти для ополаскивания!
– Заткнись, Ганнибал!