Я вспомнила карту островов и течений в доме Лурды и поняла, что вынесло их обоих на Птичку. Надо же, может, именно Пата или ее соседи спасли их.
– Наверное, Ралуса убили бы, ведь он-то явно был солдатом с поля боя. Но Тэлль вступился, сказал, что нельзя добивать умирающего, и почему-то его послушались. Может, какие-то особенно добрые люди живут на этом острове, а может, просто Тэлль был такой – слишком открытый и честный, все всегда ему верили. Не знаю, сколько они прожили на этом острове, ожидая, пока затянутся раны Ралуса, только море приносило и приносило к их берегу мертвецов и тяжелораненых. И наших солдат, и островитян. «Мертвые различий не имеют», – сказал кто-то, и всех, кого принесло море, похоронили как полагается, а раненых попытались спасти, чтобы потом обменять на своих пленных. Ралус и Тэлль трудились вместе с островитянами. Они ничем не отличались, кроме цвета волос и глаз, и Тэлль все чаще задавал Ралусу вопрос: почему же император решил, что вправе владеть островами? Что может распоряжаться чужими жизнями, убивать чужих детей, калечить судьбы?
«Вот Мьёрке, – говорил Тэлль. – Она рассказывала мне о себе. Они с мужем очень любили друг друга, но детей у них не было, может, потому, что муж ее слишком долго работал в шахтах, добывал драгоценные камни. Там и надорвал здоровье. Но потом они узнали про одну знахарку с Лассы, скопили денег, сколько могли, поплыли туда и отдали все, что у них было, чтобы она им помогла. И у них родился сын. Красивый, добрый, умный. А потом пришли вандербуты и убили его. Просто так, даже не на поле боя – просто проходили мимо, а мальчик рыбачил с берега. И кто-то из пьяных солдат нашего отца снес ему саблей голову. За что, Ваше Высочество?»
У Ралуса не было ответа. Однажды они помогали носить раненых в дом к знахарю и узнали в одном из имперских солдат Ронула. Он умирал. Ралус чуть с ума не сошел от горя, ведь они с рождения были не разлей вода, две половинки одного целого! Но знахарь осмотрел его и сказал, что вылечит. Ни Тэлль, ни Ралус не признались, что этот раненый не простой солдат. Ронул же, очнувшись и увидев, где на самом деле его брат с оруженосцем, которых отец и он сам считали погибшими в бою, пришел в неистовство. Он кричал о предательстве, об измене и что спалит этот остров дотла. Он долго бушевал, хотя сам был едва жив, а еще он был обязан этим людям, но все затмили гордыня и властолюбие.
«Ты – наследник престола, наследник Империи!» – кричал Ронул, и жители острова в ужасе шарахались от Ралуса.
«Я отрекаюсь от престола, – ответил тот. – Мне не нужен трон, залитый кровью».
Это была, наверное, первая ссора в жизни близнецов. Первая и последняя. Ралус велел всем солдатам сесть в лодку и сам отвез их в лагерь своего отца. Там он попытался обменять их на пленных с островов, но отец приказал наставить на него ружья. Ронул же встал между ними, и когда отец отменил приказ стрелять в Ралуса, Ронул сказал своему брату-близнецу: «Теперь мы квиты. И больше не жди от меня пощады. Я сказал, что сожгу острова дотла, и так я и сделаю. Я положу на это всю свою жизнь, но отомщу тебе за предательство. Из-за тебя мы проиграли эту битву, но вся война еще впереди».
Рэлла замолчала. Виса заплела ее длинные черные волосы в косу. Я добавила шерсти на лопаску, соединила нити.
– А что было потом?
– Потом… Ралус отправился странствовать по свету. Он вступил в какое-то братство, которое помогало всем тем, кого покалечила, оставила без крова, осиротила Империя. Может, он старался так загладить вину отца, может, его непоседливая натура не давала ему спокойно сидеть на месте, а доброе сердце – смотреть на беззаконие, что творил наш отец. Тэлль остался на островах. Он жил у какой-то доброй вдовы, которая приютила его, у нее было две дочери. Одну звали Книта, а другую – Птвела. Одна была мастерица печь всякие вкусности, а другая – невероятная певунья. Обе они были красивы, умны и добры, обе ждали своего счастья, и обе нашли. Книта вышла замуж за парня с большого острова, а Тэлль полюбил младшую, певунью Птвелу.
Веретено выпало у меня из рук и покатилось. Виса проворно подобрала его и подала мне. Я ничего не видела, кроме этого веретена. Так вот где начинается моя нить, вот где начинаюсь я. Мои родители познакомились в доме моей бабушки Паты, на острове Птичка, они бродили, взявшись за руки, среди желтой травы от одного синего озера к другому, а вечерами ели пирожки, испеченные Книтой. Они были счастливы там. Может, поэтому Пата и привезла меня на Птичку? Она хотела, чтобы я почувствовала и полюбила этот остров, почувствовала свои корни. Но почему же она не рассказала мне?
Сердце мое стукнуло невпопад. Ралус – не мой отец. Я повернулась к Рэлле:
– Что же случилось потом? Где сейчас Тэлль?
Рэлла вздохнула, поблагодарила Вису, и та с поклоном вышла. Когда дверь за ней закрылась, Рэлла проговорила:
– Мне больно рассказывать об этом. Начинается самая черная страница императорского дома.
Она опять помолчала. Я подумала, что где-то сейчас во дворце, в одной из многочисленных комнат, спит Ралус. Человек, которого я считала своим отцом. Он им не был, он господин моего отца, но он заботился обо мне всю мою жизнь. Заботился, как умел, как мог. И если я кого-то и могу назвать самым близким человеком, так это его.
– Ронул был объявлен наследником престола. На него много чего свалилось, ведь его в наследники никогда не готовили, и он, и наш отец думали, что Ронул всю свою жизнь проведет в боях, он был прирожденный полководец. Что ж, так и вышло. Но только вот теперь, когда Ралус отрекся от престола и был изгнан отцом, Ронулу пришлось изучать все те науки, без которых сложно управлять такой огромной империей, как наша. Он был прилежным учеником. Непоколебимая воля, понимание, что это важно, а главное – желание доказать, что он куда лучше брата, – вот что двигало им, я думаю. А еще он все время помнил о своей клятве, данной Ралусу. И походы против Семи островов стали еще ожесточеннее. Он даже построил флот в устье реки Беркил. Но острова не сдавались. Они сражались так отчаянно, что наши солдаты стали поговаривать, будто бы им помогают какие-то древние силы, черное колдовство, идущее от Ворот смерти на краю земли. И моему брату Ронулу никак не удавалось победить их. Мне рассказывали, что он брал самых отчаянных головорезов и ездил искать эти Ворота смерти, по пути грабя рыбацкие деревни и убивая их жителей. Он забрался на самый край земли, он увидел Ворота смерти, но не нашел никакого волшебства, да и Ралуса с Тэллем тоже не встретил. Ты дрожишь, Уна? Тебе холодно?
Мне холодно. Мне холодно в этой жарко натопленной комнате. Потому что я помню строки из тетрадей старика. «Они убили ее! Они убили! Йолари моя, моя Йолари! О, будьте вы прокляты, будьте вы прокляты все до единого!» Мой дядя убил жену старика, навсегда сделав того несчастным и злым. Как старик ненавидел всех нас! И пока я взрослела, каждую секунду он видел во мне их отражение. Он спас меня, вырастил, а потом… что случилось потом? Рэлла не знает эту ветвь истории, но я уже поняла, как все было. Когда Ралус для чего-то приплыл на остров, старик, бедный мой старик, конечно, принял его за Ронула, ведь они были похожи как две капли воды! А тут я. Возможно, Ралус и искал меня, а может, просто увидел во мне Тэлля, своего оруженосца и друга, и Птвелу, он понял, что я их дочь. Как ни старалась, я не могла представить этот разговор. Что Ралус сказал старику? Что старик ему ответил? Зато теперь ясно, почему старик принимал помощь, но так его ненавидел. И меня. Меня тоже. Интересно, как много времени ему понадобилось, чтобы разлюбить меня?
– И вот однажды Ронул все-таки встретил Тэлля и его возлюбленную.
Рэлла замолчала, будто старалась проглотить горький ком в горле.
– Они были так молоды, так влюблены, так счастливы! Но это не смягчило сердце Ронула, наоборот. Он сам убил того, с кем играл в догонялки в нашем саду и строгал деревянные мечи. А девушку оставил в живых. Он хвастался мне потом, что изобрел лучший способ мести: убивать одного, а второго оставлять жить, чтобы он всегда помнил его, Ронула, помнил и страдал. И ненавидел. «Их ненависть делает нас сильнее, – говорил он, пока я оплакивала друга детства. – Я убил предателя, а его подружку заставил смотреть на это. Пусть теперь является ей в кошмарах».
Я не могла это прясть. Я не хотела этого знать. Но и это тоже была я, моя история. И счастье Птвелы и Тэлля, и их горе. Я уже была с ней, была в ней, дочь Семи островов и Империи Вандербутов, дочь певуньи и бастарда, мать которого, возможно, выросла в темных хэл-марских лесах, а отец, скорее всего, был самим императором или кем-то из его полководцев. Я ждала своего часа, чтобы родиться в последний миг перед смертью моей матери, быть выброшенной морем на берег, быть выкормленной козой и тюленихой и стать пряхой.
– Не знаю, что случилось потом с этой девушкой и жива ли она. Ронула я не простила. И никогда не прощу.
– Он умер, – напомнила я.
– Не важно. Я не прощу даже память о нем.
Ловушка
Казалось, император раздумал умирать. Он целыми днями расхаживал по дворцу, придираясь к слугам, или сидел в глубоком кресле на балконе своей спальни, вертя в бледных пальцах металлическую пластинку на цепочке и покрикивая на садовников, и выглядел при этом гораздо более здоровым, чем в тот день, когда я впервые его увидела. Он даже приходил на советы, которые каждый день проводил Ралус за закрытыми дверями. Являлся туда неожиданно и всегда некстати. После окончания таких советов Ралус бывал в бешенстве и жаловался Рэлле:
– Он унижает меня перед советниками!
– Будто для тебя это новость! – фыркала Рэлла.
– Но ведь сейчас он должен, наоборот… разве он не должен поддерживать меня сейчас?
– Ты не Ронул, чтобы тебя поддерживать, ты только носишь его имя.
– Я не просился на его место! Он сам меня сюда притащил!
Я слушала их, а мое сердце тревожно ныло. Все казалось неправильным: и что мы с Ралусом оказались здесь, когда должны быть на островах, и что он притворяется Ронулом, и что император сказался смертельно больным, а рядом с ним нет ни одного врача… Но больше всего мне не нравилось, как император на меня смотрит.