Ралус покачал головой.
– Значит, не мог. Мне кажется, он боится. Он и теперь считает, что этот приступ – твоя месть за то, что он вторгся в твою голову.
– Что?!
Но Ралус не ответил. Он задумался о чем-то, потом тяжело вздохнул и сказал:
– Как же мне все это ненавистно!
Я развернулась и пошла к себе, мне надо было поговорить с книгой, посоветоваться. Но, уходя, я услышала, как Рэлла проговорила задумчиво:
– Я смотрю на Уну и не могу понять, кого она мне все время напоминает…
Ралус не ответил, ее вопрос повис в воздухе.
Пока император лежал в своих покоях в ожидании лекаря, Империей правил Ралус. Как я несу бремя пряхи, так и Ралус всю жизнь несет на себе бремя наследника престола, и только острова освободили его. Он боялся этой участи, он не желал быть наследником кровавой империи, но уйти от судьбы ему не удалось. Из ближайших городов и деревень к Семи островам потянулись обозы с мукой и овощами. Это было первое распоряжение Его Императорского Высочества.
– Мы помогаем тем, у кого отняли все, – так сказал он своим советникам, и я видела их недоуменные взгляды, их недобрые гримасы.
Я думала об островах, о Северных холмах, о Веретене и о той силе, которая мне почему-то дана. В один из тихих осенних дней я взяла перо Птицы, обмакнула его в чернила и записала в книгу сначала историю Тэлля, потом историю Птвелы, а потом и свою. Мы никогда не жили вместе, но встретились под одной обложкой, чтобы быть рядом друг с другом. В тот же вечер Виса принесла мне от Рэллы подарок – огромную корзину нежнейшей шерсти. В корзине лежала записка: «Тонкорунные овцы когда-то паслись на высокогорных пастбищах удивительной страны Хофоларии. Но наш дед уничтожил ее, закрыл всех ее жителей в тесных стенах Рилы, а всех овец перегнал на равнинные пастбища Пьятии. Так что их шерсть уже не так прекрасна, как раньше, но все же, надеюсь, тебе будет приятно прясть, моя маленькая пряха».
Мне разрешили присутствовать на совете, потому что Рэлла тоже была там. На нее поглядывали презрительно и недоуменно. А меня никто не замечал, и я тихонько пряла шерсть хофоларских овец, нежную и упругую. Я вспоминала горы и синие озера – и Тинбо с его внимательным взглядом.
– Зачем нам кормить своих врагов? – подал голос один из советников, уже немолодой, но весь какой-то лощеный и щегольски одетый.
– Семь островов нам больше не враги, – сказал Ралус. – Хватит бессмысленно сражаться за эти земли. Мы не победили их за столько лет, и мы больше не будем тратить на них силы. Империя истощена бесконечной войной. Нам нужно заняться делами внутри королевства, а не лезть в драку из-за горстки никому не нужных камней, раскиданных в далеком море. Империя должна снова стать королевством, вернуться в старые границы.
– Но… – начал было тот же советник, но Ралус перебил его:
– Советник Дойн, вы возглавляли совет финансов?
– Д-да.
– Вы не ослышались: вы его возглавляли. Идите вон! – рявкнул Ралус. – Мне не нужны советники, которые сомневаются в своем императоре!
Советник Дойн собрал дрожащими руками свои бумаги и поспешно вышел. Рэлла посмотрела на брата, но тот сделал вид, что не замечает ее взгляда.
– Кто еще хочет выразить сомнения по поводу моего решения относительно Семи островов?
Советники молчали.
– Отлично, следующий вопрос – закрытые города Рила и Рионела…
Когда совет окончился и в зале остались только мы втроем, Ралус устало откинулся на высокую спинку кресла. Рэлла покачала головой:
– Они убьют тебя.
– Я знаю. Поэтому я разослал гонцов и начал собирать своих людей. Если мы хотим все исправить, мы должны начать с дворца.
– Десятилетиями в нас воспитывали ненависть и презрение к Семи островам и к покоренным народам, а ты хочешь решить этот вопрос, просто поменяв советников?
– Ну, с чего-то же надо начинать, – беспомощно улыбнулся Ралус.
– Хорошо, что они думают, будто ты Ронул, и боятся, – вздохнула Рэлла и вдруг посмотрела на меня. – Ты скучаешь по дому, Уна?
«По дому…» Я не знала, где мой дом. Но я тосковала по Кните, Эльмару и девочкам. Я тосковала по желтой траве Птички, серому морю вокруг островов и по своим тропинкам на Веретене. Краски этого города били по глазам, слишком яркие, слишком выразительные, каждая – будто целая страна, они насыщали слишком быстро и утомляли меня. Я искала уединения и простоты и заходила в самые дальние галереи, переходы и коридоры императорского дворца.
Был среди них один, который особенно нравился мне. Все комнаты в нем были одинаково пусты. Стены, выкрашенные светлой краской, узкие окна. Я пряталась в этих комнатах, когда очень сильно уставала, пряла там или листала книгу.
Но я не сказала всего этого Рэлле. Есть мысли, которые должны оставаться только твоими.
Железные руки
Прошла неделя, императору не становилось лучше, а лекарь-колдун все не приезжал. Ралус отправил за ним отряд стражников и велел привезти силой.
Во дворец стали прибывать люди. Первым приехал Лура. Увидев меня, он воскликнул, будто наконец смог отгадать сложную загадку:
– Так вот что скрывал от меня Ралус! Вот кто ты есть – дочь Семи островов и великой Империи! Невероятное сочетание!
Я улыбнулась в ответ.
И увидела Тинбо.
Он смотрел на меня так, будто не было рядом ни Луры, ни стражников, будто мы стояли одни на самой высокой в мире горе.
– Рад, что с тобой все хорошо, – сказал он. – А я сопровождал Луру. На высоте у него кружится голова, – и он улыбнулся. «Их тоже принес Джангли», – поняла я, кивнула Тинбо, и почему-то мне опять захотелось его поцеловать.
– Ты останешься?
– Нет, – покачал Тинбо головой. – Очень много дел там… ну, ты понимаешь. Скоро зима. Мне нужно купить кое-что в столице, и мы сразу назад. Но, может, я еще приду до холодов. Нам надо хорошенько к ним подготовиться.
– А потом?
– Снег завалит перевалы, даже Джангли будет не пройти.
Тинбо посмотрел мимо меня. Я оглянулась: к нам приближались Рэлла с Висой. Лицо у Рэллы было взволнованное.
– Мне пора. – Он сжал мою руку, резко развернулся и пошел прочь.
Я смотрела ему вслед, пока Рэлла не подошла и не спросила:
– Кто это?
– Он пришел с Лурой. Просто сопровождал его.
– О чем же вы говорили?
– О снеге.
Чуть позже я подкараулила Луру около его комнаты и спросила:
– А вы знаете про все-все народы Империи?
– Ну… можно и так сказать.
– Правда, что хэл-марские женщины кладут новорожденным на живот кусочек белого мха?
– Да, я слышал о таком и дважды находил подтверждение, – важно кивнул Лура.
– А зачем они это делают?
– Сложно сказать. Может быть, отгоняют злых духов, но, скорее всего, белый мох обладает каким-нибудь свойством, помогающим при коликах.
– И они хоронят своих женщин, положив их в ящики на деревьях?
– Э-э-э… да, действительно, хэл-мары поднимают гробы на верхние ветки деревьев, возможно, для того, чтобы тело не досталось хищникам, хотя сами они верят, что так их женщины быстрее попадут в Великий лесной чертог, что прячется над макушками деревьев. Откуда ты знаешь про гробы на деревьях? Почему ты спрашиваешь?
«Ищу свою вторую бабушку», – хотела сказать я, но передумала. Запомнила новое слово: гробы.
– Хэл-марские женщины очень не похожи на других, – не дождавшись моего ответа, сказал Лура. – Они сами выбирают себе мужей, они горды и независимы.
– Рэлла говорит, они колдуньи.
– Да. Ходят о них такие легенды. Но думаю, что не могут все быть колдуньями. Просто они слишком другие, понимаешь? Непохожие на нас.
Я кивнула. Инаковость у меня в крови, ничего тут не поделаешь. Я для всех «другая».
– Ты чего-то недоговариваешь, маленькая хозяйка Семи островов, – сказал Лура ласково, и я вздрогнула от этого обращения. – Зачем тебе знать о хэл-марах? Впрочем, ладно, пусть, храни свои тайны, пряха. Но если хочешь найти хэл-маров, тебе надо в Рилу. Все они живут теперь в этом городе, все, кто выжил. Правда, – он помрачнел, – ничего хэл-марского в них не осталось… Империя вытравила из них связь с их землей, а без этой связи… – он махнул рукой. Но тут же улыбнулся и хитро прищурился. – Зато один синеглазый хофолар всю дорогу расспрашивал меня о тебе.
Я смутилась и захотела поскорее уйти.
Зашла в свою комнату, встала у открытого окна, и вдруг совсем рядом раздался знакомый клекот.
– Птица!
Она вернулась, она нашла меня! Птица села на подоконник и положила голову мне на плечо, тихонько застрекотала. Она рассказала, что летала на острова, что сначала там было очень плохо без Паты и без меня, но понемногу болезнь начала отступать, пока очень медленно, но все же. Будто кто-то снял с островов черную руку смерти. С Зеленой Земли потянулись обозы с едой, правда, жители островов поначалу боялись ее есть, думали, что она отравлена. Но голод был сильнее страха.
Я слушала и даже плакать не могла от облегчения. Я погладила Птицу по голове, налила ей воды. Она сказала, что отдохнет немного и опять полетит на острова, что она будет летать вот так, пока я не вернусь. Но сейчас мне нужно быть здесь, и пусть сердце мое не изнывает от тоски. Мое сердце должно быть занято другим сейчас.
– Чем? – спросила я.
Но Птица не ответила, уснула стоя. Я аккуратно перенесла ее на кровать, устроила гнездо из одеял. На следующее утро она улетела.
Однажды во дворец пришли бедно одетые люди, и стражники сначала не хотели их пускать. Но Ралус сам вышел к ним и спросил, кто они и откуда. Оказалось, эти люди пришли из тех городов, что отдавали свой хлеб Семи островам.
– Мы ничего не получаем от них взамен, а ведь скоро зима, и нам тоже что-то нужно есть! Мы помогаем врагам, а сами будем умирать с голоду?
– Разве они не платят вам драгоценными камнями, как это было раньше? Вы можете продать их.
– Ах, Ваше Императорское Высочество, там ведь почти не осталось людей, какая-то лихорадка выкосила половину островитян. Наши боятся уже и подплывать к островам, оставляют груз на плотах в море, а они потом забирают. Я думаю, что и добывать камни там некому.