– Я решу этот вопрос, – сказал Ралус. – Пока остановите обозы.
В тот же день за ужином, на котором присутствовали и Лура, и Барви, и еще пара вновь прибывших во дворец друзей Ралуса, с которыми я пока не познакомилась, Ралус сказал:
– Мне нужно ехать на острова, посмотреть, что там творится.
– Я с тобой! – встрепенулась я.
– Нет, моя дорогая, дорога назад сейчас слишком опасна, ты останешься здесь, – сказала Рэлла.
Я глянула на Ралуса. Это нечестно! Я попала сюда из-за него! На островах моя семья! Мне нужно домой! И почему Рэлла решает, где мне быть? Но Ралус молчал и избегал моего взгляда. А Рэлла продолжала:
– Зачем вообще туда ехать…
– Я должен знать, что там происходит, потому что там ждут моей помощи, потому что…
– Нас убьют без тебя, Ралус, – перебила Рэлла.
– Нет. Я окружил вас надежными людьми и не уеду, пока не буду уверен, что вы в безопасности.
Рэлла резко встала и ушла, не доев ужин. Виса положила ложку, виновато улыбнулась и поспешила за ней.
– Она боится, – сказал Лура. – И я могу ее понять. Этот дворец, император… от них веет жестокостью и ложью. Да еще и колдун вот-вот явится… Страшно даже мне. А ведь мне уже нечего терять.
– Кроме жизни, – усмехнулся Барви.
– Да, – задумчиво согласился Лура.
Весь дворец будто замер в ожидании. Прислуга, советники, стражники – все косились на нас с Ралусом и Рэллой и всех тех друзей Ралуса, что приехали сюда. Мы будто держали оборону крепости. И мне казалось, абсолютно все догадывались, что Ралус – это Ралус, а никакой не Ронул.
Ралус и Рэлла часто ссорились.
Однажды мы сидели втроем в кабинете Рэллы, и Ралус опять начал разговор, который быстро перерос в ссору.
– Мы оба знаем, что из меня получится плохой король, а из тебя – прекрасная королева!
– Безрукая королева!
Ралус поморщился:
– Мы оба знаем, что ты можешь обходиться без рук.
– Нет, не могу! – взъярилась Рэлла. – Как, скажи на милость, мне подписывать указы? Чем держать скипетр? Как…
– Я нашел в Риле удивительного мастера, – тихо и проникновенно сказал Ралус. – Он из пьятов. Он умеет из дерева и железа делать руки и ноги, которые крепятся к… в общем, они как настоящие, и если носить платье с длинными рукавами…
– Уходи, Ралус.
Если бы у нее были руки, она зажала бы уши. Но рук не было и не было Висы, чтобы сделать это за Рэллу. Я знала, что Ралус прав, и, когда он с нарочито вежливым и холодным поклоном вышел, я не пошла за ним. Я осталась, чтобы сказать:
– Он уйдет. Он уйдет все равно, и я тоже. Мы можем жить здесь год или два, какое-то время он будет выполнять свой долг, чтобы остаться в живых, защитить тебя и меня, свои начинания, все те указы, которые облегчили жизнь островам и другим народам. Но через какое-то время он все равно уйдет. Наша жизнь, моя и его, принадлежит Семи островам.
– Почему не Империи? Он родился и вырос в этом дворце, он Вандербут!
– Но он ей не принадлежит. Он сам выбрал свою родину и служит ей честно и от всего сердца.
Рэлла помолчала. Потом прищурилась, будто ей в голову пришла какая-то важная мысль.
– Он влюблен там в кого-то?
Я покачала головой: не в этом дело. Даже если и влюблен, вернется на острова он не поэтому.
– Он не может оставить меня тут одну! Меня живьем съедят!
Я рассмеялась:
– Они подавятся, Рэлла! И потом… они не посмеют. Ведь ты будешь их королевой.
Прошло еще два дня. Я бродила по парку, навещала с Ралусом могилу его матери, помогала разбирать письма, вышивала узор на Патином заплечном мешке, пряла удивительно тонкую пряжу из шерсти хофоларских овец, которые теперь паслись на равнинах Империи, прислушивалась к дворцу. Ралус отправил Барви на острова, и я передала с ним мешочек орехов, сушеных яблок и семян тыквы для Книты. Я очень надеялась, что они живы.
Рэлла не выходила из своей комнаты. Но на третье утро я увидела в окно, как они с Ралусом гуляют по парку и о чем-то разговаривают. В этот же день Ралус отправил надежного человека в Рилу, а портным велел сшить мне удобное дорожное платье. Потом они закрылись с Рэллой в кабинете и долго разбирали документы, спорили, но не сильно.
Я все чаще пряталась в коридоре пустых комнат – так я называла его про себя. Мне было почти хорошо здесь, и я ни разу тут никого не встречала, коридор был заброшенный и тихий. Мне было тяжело с Рэллой. Ее одиночество и несчастье расходились от нее, как волны, накрывали меня с головой, и почему-то я начинала чувствовать себя виноватой: в том, что у меня есть руки, что я пряха, что мои родители любили друг друга, что эта жизнь мне в радость. Ее присутствие тяготило меня, но вместе с тем я не могла без ее историй. Мы часто сидели в ее кабинете по вечерам, и она рассказывала мне о себе, о Ралусе и Ронуле, об их матери, обо всем, что окружало их тогда, в детстве. И о Тэлле. Я собирала по крупицам жизнь своего отца, и рассказы Рэллы были нужны мне как вода в жаркий день. Они были живыми, ее рассказы, живыми и удивительно настоящими, будто это и мои воспоминания тоже. И мне хотелось слушать их еще и еще.
Я не сразу поняла, что Рэлла принимает мое любопытство за привязанность лично к ней. Но чем больше она рассказывала, а я слушала, тем чаще она требовала меня к себе и обижалась, если я вдруг вышла без нее в сад или не рассказала, что делала утром. Она просила рассказывать ей все: что я видела, слышала, что я чувствовала. Мне было странно и тяжело, я не привыкла делиться и очень уставала от ее заботливого внимания. И я снова и снова сбегала в дальние коридоры и галереи, стараясь не думать, какими печальными будут ее глаза, когда она опять спросит меня, где я пропадала.
Я толкнула дверь комнаты, в которую еще ни разу не заходила, и вздрогнула: у окна стоял человек. Он тоже дернулся, но тут же разглядел меня.
– Уна?
Рэлла. Одна, без Висы. Что она здесь делала? Пряталась от всех, как и я? А может, здесь была комната умершей королевы и Рэлла приходила сюда, чтобы вспомнить маму и свое детство? Я огляделась. Комната была небольшой и очень просто обставленной: узкая кровать, стол, умывальник, два стула. Нет, это, конечно, не могли быть покои королевы.
– Что ты тут делаешь? – спросила Рэлла.
– Просто гуляла… хотела отдохнуть от… – Я запнулась, потому что в первую очередь отдыхала здесь от нее.
Рэлла кивнула и сказала:
– Раньше это крыло было отведено бастардам, подброшенным во дворец, но после того, как Тэлль и Ралус… – Она отвернулась, посмотрела в окно, потом сказала: – Это была комната Тэлля. Ты слушала мой рассказ о Тэлле так внимательно, что уронила веретено, и я подумала: вот славная девочка, она любит истории и сказки. А на самом деле ты его дочь! Ах, Уна, ты дочь Тэлля! Ралус сказал мне вчера. И как я сама не догадалась, ведь ты на него так похожа! Но я вбила себе в голову, что ты дочь Ралуса и…
Голос ее был ровный, даже какой-то отстраненный, холодный.
– После того как Тэлль и Ралус покинули нас, отец велел всем бастардам выметаться из дворца, а женщины теперь не подбрасывают на наши ступени младенцев с красной нитью на руке.
Рэлла помолчала, зябко передернула плечами, хотя холодно не было.
– Я очень любила Тэлля. – Она вздохнула. – Больше жизни, своей или чьей бы то ни было. Я часто думала, каково быть той, которую он любит, не просто жалеет, потому что ты несчастна и одинока, а любит всем сердцем. Быть той, чьим мужем он станет…
– Разве Тэлль не бастард вашего отца?
– Ралус уверен, что да. И, пожалуй, ему можно верить, ведь он знал Тэлля лучше всех. Он замечал какое-то еле уловимое сходство в их мимике и радовался, что Тэлль наш кровный брат. Но я… я не радовалась. «Мало ли чьим сыном он может быть! Через хэл-марский лес прошла вся наша армия!» – так кричало мое глупое сердце, забыв, что у меня нет рук и я все равно не стану его женой.
– Не в этом дело, – через силу сказала я. Мне было неловко от этой исповеди, будто я была виновата в том, что Тэлль полюбил мою маму, а Рэлле был сводным братом.
– Да, конечно, не в этом, – усмехнулась Рэлла. – Я часто думаю, что есть вещи, которых мне уже никогда не испытать. Не обнять родных людей, не научиться прясть, не стать любимой женой, не быть матерью. Уна… – она подняла на меня глаза. – Ты могла бы стать мне приемной дочерью. Если Ралус и правда передаст трон мне, ты станешь моей наследницей, наследницей Империи, и никто в целом мире не будет любить тебя сильнее, чем я.
Я молчала. Рэлла смотрела на меня, а я молчала. Ее боль, ее одиночество били по мне, будто острые камни. Она просила то, чего я не могла ей дать. Во мне не было любви к ней, она была просто еще одним человеком на моем пути, добрым, хорошим, но я не могла ей помочь. Она просила моей дружбы, моей любви, но мое сердце молчало. Мое сердце рвалось на острова, к Кните и ее детям.
Если бы Ралус, найдя меня на Веретене, привез сюда, отдал Рэлле и она вырастила меня, стала мне вместо матери, я никогда бы не знала, не помнила ни старика, ни острова, ни Птицы, ни Паты, ни Эльмара. Я забыла бы даже Ралуса, на моем запястье не белели бы шрамы озера Тун, и я не видела бы деревьев Литы, не познакомилась бы с Элоис и Эрли. И Тинбо. Я никогда бы не встретила Тинбо. Какой бы я стала тогда? У меня тоже есть то, что мне никогда уже не дано испытать. Такое есть у каждого человека.
– Прости, Рэлла. Я пряха Семи островов. Мое место там.
Рэлла горько усмехнулась, но ничего не сказала в ответ, снова отвернулась к окну. Я ушла, тихо закрыв за собой дверь.
Девочка со шрамом на запястье
Она появилась вместе с обозом, который пришел из Рилы. Угрюмый возница предъявил стражникам какую-то бумагу, и его пропустили во дворец. Ралус сам вышел их встречать. Он пожал вознице руку и учтиво поклонился человеку, что выбирался из повозки с большим ящиком:
– Мастер Чатур. Спасибо, что так быстро.
Следом выпрыгнула девочка.
– Кто это с вами? – насторожился Ралус.