– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, Вики.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, Твуди.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, Прикс.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, рыбак, который рассказал о дне моего рождения.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю вас, жители Окаёма, каждого, кто смотрел, как идут убивать Птвелу и меня, но не остановил убийц.
Со мной происходило что-то странное. Мои руки тянули нить, но не только ту, что вручила мне Тшула, а будто еще одну, которую я не видела. Эта нить выматывала меня, но и наполняла одновременно. Забирала одно, давала другое. Обнимала и отталкивала. Прощала. Принимала.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, Зайра.
– Я прощаю тебя…
– Я прощаю тебя, старик с Веретена, – неожиданно сказала я и осеклась, посмотрела на Тшулу. – Мне не за что его прощать. Он спас меня.
– Но твое сердце подсказало тебе простить.
Вдруг слезы полились из меня. Слезы и слова:
– Я прощаю тебя, старик с Веретена, прощаю твою ненависть, твое равнодушие, ты любил, как умел, спасибо, что спас меня, что выкормил молоком козы и тюленихи, что не дал мне умереть, хоть и видел мои черные волосы!
Слезы были горькими на вкус, как море, которое меня пощадило, они наполнили весь мой рот, но я глотала их и говорила, говорила:
– Я прощаю тебя, Ронул, сын императора, за то, что ты убил жену старика, сделав его навсегда злым и несчастным, и за то, что ты убил моего отца, Тэлля. Я прощаю тебя, император Вандербут, за все зло, которое ты причинил каждому человеку этого мира, я прощаю тебя, Ралус, за то, что у тебя не хватило духу привезти меня к Пате и Кните, что ты оставил меня на Веретене со стариком…
Слезы иссякли. У меня кружилась голова, и ужасно хотелось спать. Я даже не сразу заметила, что лопаска опустела, а на веретене – суровые серые нитки. Тшула попросила смотать их в клубок, а потом сомкнула вокруг этого клубка мои пальцы и сказала:
– Храни его. И когда придет время, размотай.
Я сжала в одной руке пустое веретено, в другой клубок и побрела к хижине. Я не помню, как я нашла дорогу, как я упала на кровать. Я проспала целый день и всю ночь, так и не разжав кулаки со своими сокровищами.
Вестник
Утром следующего дня нас с Си разбудил какой-то гул. Это было похоже на рев шторма, но ведь здесь нет моря. Мы спали с ней на одной лежанке и одновременно открыли глаза, посмотрели друг на друга. Ралус и Лура не проснулись, но мы поднялись и вышли из хижины. И увидели, что атуанцы с палками наперевес бежали к тому месту, где все еще темнел туннель, который деревья сделали в стене, чтобы дать нам войти. И вот сейчас деревья стены гудели, а из туннеля выходил человек. Он был изможден, голоден, он скакал сюда много часов без отдыха, и его конь хрипел где-то там, по ту сторону стены. На человеке была форма королевских стражников.
– Важное известие для Его Величества Ронула, – прохрипел человек, прежде чем покачнуться и медленно сползти по стволу дерева.
– Разбудите Его Высо… – начал Бунгва и осекся. Посмотрел на вестника. Тот молча кивнул. Толпа атуанцев ахнула.
– Император умер, – поняла Си.
Я увидела, как расступаются атуанцы, пропуская Ралуса, он на ходу натягивал сюртук. Вестник собрал остатки сил и поднялся, вытянул руки по швам. Сказал четко и ясно:
– Ваше Императорское Величество, я прибыл с горькой вестью. Ваш отец, император Вандербут Восьмой, скончался вчера на рассвете. Меня отправила ваша сестра, Ее Высочество Рэлла, с просьбой немедленно вернуться во дворец.
Рука Ралуса замерла, так и не застегнув последнюю пуговицу. Атуанцы молчали. Все мы смотрели на Ралуса, а он смотрел на вестника. Потом сказал:
– Ты скакал весь день?
– Да, Ваше Величество.
Ралус повернулся к Бунгве:
– Найдите ему хижину, где можно выспаться, и дайте поесть.
Ралус тер лоб ладонью, а вестник все смотрел на него. И вдруг сказал:
– Вы не Ронул, да? Вы тот, кого все называют предателем?
– Что?! – проревел Ралус, пытаясь придать своему голосу достаточную свирепость, но лицо вестника даже не дрогнуло.
– За такие вести нас обычно убивают, – сказал он.
– Ты просто выполнил свою работу.
– Да. Но и Ронул, и старый император убили бы меня. Рэлла отправила меня к вам с этими вестями, я малодушно не сдержался и… наверное, мое лицо выдало меня, и она поняла, заставила рассказать. Моя жена… мы ждем первенца, и ей рожать со дня на день. И тогда Рэлла сказала, чтобы я не боялся, что я успею вернуться домой к родам. Конечно, я ей не поверил. Все знают, что происходит с теми, кто приносит плохие вести. И я простился с женой. Она рыдала всю ночь.
Ралус устал его слушать. Жестом он велел ему замолчать и сказал:
– Выспись, поешь и отправляйся назад, пока твоя жена не выплакала от горя глаза.
Вестник низко ему поклонился.
– Если у меня родится сын, я назову его в вашу честь, император Ралус.
Ралус вздрогнул, но вестник не видел этого, он уже шел, пошатываясь, к шалашу.
– Постой! – окликнул его Ралус. – Как ты нас нашел? Рэлла не могла знать, что от колдуна мы отправимся в Атунский лес.
– По следам, Ваше Императорское Величество. Мой отец был охотником и с детства брал меня с собой. Я читаю следы как книгу. – Он запнулся. – Лучше, чем книги. А еще меня сопровождала какая-то птица с синим хохолком, кружила надо мной, и мне почему-то казалось, что указывала путь.
Я вскрикнула. Моя Птица вернулась!
– Где она?
Вестник безошибочно нашел меня в толпе, ответил с поклоном:
– Она не захотела залетать в лес.
Даже птицы не хотят жить здесь. Я побежала к туннелю, но Ралус окликнул меня:
– Мне нужна твоя помощь, Уна!
И я повернула обратно. Каким бы жестоким ни был император, Ралус потерял сегодня отца, ему нужно утешение, как и всем, кто теряет близких. Я подумала об этом и поняла, что император умер в то время, когда я проходила обряд прощения. Голова моя наполнилась звоном и гулом, будто тысячи волн озера Тун собрались в ней и вот-вот хлынут наружу, обрушатся на лес, затопят все вокруг. Неужели этот обряд убил его? «Он болел, – будто шепнул мне тихий голос. – Он был очень стар, истощен злобой и жестокостью. Обряд здесь ни при чем, это просто совпадение». Я хотела верить, что это так. Сквозь звон в голове я не сразу услышала, как Ралус разговаривает с Бунгвой, уговаривает его сломать стену, выйти за пределы леса.
– Уна может поговорить с деревьями, попросить их расступиться, – сказал Ралус.
Бунгва покачал головой:
– Простите, Ваше Императорское Величество, но позвольте нам оставить стену.
У него был умоляющий голос. Он спорил, но он боялся. Боялся Ралуса, боялся Империи, и этот страх держал его народ в лесу.
– Я, император Вандербут, обещаю вам…
Но Бунгва как заведенный качал головой.
– Мы в безопасности, пока наши деревья хранят нас.
Лура хмыкнул:
– Но мы сумели пройти.
– С вами пряха.
Бунгва с упреком посмотрел на меня, и тогда я поняла, что надо ему объяснить:
– Они очень устали. Устали беречь ваш покой и жить в клетке. Вы должны освободить их. Пока не поздно.
– Если мы уничтожим стену, если попросим деревья расступиться, нам придет конец! Всем нам!
– Но вам и так почти пришел конец, – сказал Лура мягко. – Где ваши дети? Когда вы последний раз играли свадьбу? Ваш народ вырождается, исчезает с лица земли.
– Мы приведем атуанцев из Рилы, к нам уже сбежали несколько семей! – сказал Бунгва и в ужасе посмотрел на Ралуса.
– Это не решит проблему, – возразил Лура. – Ты и сам это знаешь, твой народ это знает, Тшула знает. И деревья – тоже знают. Они не хотят закрывать проход, Бунгва, они хотят быть свободными.
Бунгва покачал головой и пошел прочь. Остальные атуанцы потянулись за ним. Они оглядывались на нас, но не проронили ни слова. Мы остались на поляне одни, и тогда из-за деревьев вышла Тшула.
– Будет непросто, – сказала она. – И по доброй воле они вряд ли решатся.
– Но ведь ты понимаешь, что иначе они вымрут? – сердито спросил Ралус.
– Да. И Бунгва это тоже понимает. Но он боится. Ему нужно привыкнуть к мысли, что теперь в Империи будут другие порядки.
Ралус буркнул:
– Я должен поговорить с вестником.
– Ты сам отправил его спать.
– Значит, его сон подождет! – крикнул он яростно и пошел прочь.
Мы посмотрели друг на друга и медленно двинулись следом: Тшула, Си, Лура и я.
Вестник не спал, он ел похлебку и уже начал рассказывать Ралусу новости.
– В городе беспорядки. Советник Дойн и советник Бривс настраивают армию против вас. Кто-то слушает их, кто-то нет, но многие пытаются убраться из города, боясь, что вот-вот начнется резня. Рэлла закрылась в тронном зале, сидит около тела отца, надеясь, что только там ее не тронут. Но знаете, я думаю, что, может, она сторожит для вас печать Империи. Ведь если советник Дойн ею завладеет, ему никто не сможет противостоять.
– Нам нужно вернуться, – сказал Ралус и посмотрел на Тшулу. – Прошу тебя, уговори Бунгву разрушить стену, пусть сила вашего народа вырвется на свободу.
Тшула покачала головой:
– Эта стена живая, и разрушать ее нельзя. Мы не будем убивать наших братьев, ибо деревья наши сородичи.
Они долго молчали, глядя друг на друга, вестник ел, а я вспоминала древесную стену, шаг за шагом, какой увидела ее впервые.
– Там есть мертвые деревья, – сказала я. – Те, которые давно бы упали и стали прахом, если бы их не держали крепко другие деревья.
Тшула кивнула. Казалось, ей понравилось, что я увидела это и поняла, как можно разрушить стену, не убивая живые деревья.
– Если придумать, как срубить и убрать умершие деревья, живым будет легче дышать.
И Тшула снова кивнула.
– И тогда стена превратится просто в лес. Огромный прекрасный лес, где много воздуха. Но вы не будете больше защищены от солдат Империи…
– Значит, мы научимся защищаться по-другому, – сказала Тшула.