– Или вам больше это будет не нужно, – буркнул Ралус. Он был в ужасном настроении.
Вестник доел похлебку и уснул сидя, уронив голову на стол. Ралус и Лура переложили его на лежанку, и он даже не шелохнулся. Мы вышли из хижины. Лес молчаливо смотрел на нас с высоты. Он чувствовал близкие перемены, он хотел их.
Ралус сказал Луре:
– Выйди из леса и посмотри, что с конями. Если их нет, ступай в Глетбун, купи самых быстрых. Нам нужно торопиться. Как только вестник отоспится, мы тронемся в путь.
Он дал ему мешочек с деньгами.
– Я, наверное, останусь, – сказала Си. – Мы многое не успели обсудить с Тшулой.
Тшула улыбнулась, а мне стало грустно. Но я не могла остаться, не могла бросить Ралуса. И я беспокоилась за Рэллу. Каково ей сейчас?
– А если это ловушка? – спросил Лура.
– Даже если и так, – вздохнул Ралус.
Даже если и так – он не оставит Рэллу. Даже если и так – он не позволит советникам прибрать к рукам Империю, потому что Дойн в тот же миг отменит все, чего Ралус с таким трудом добился, все его начинания. И уж Дойн точно не пощадит Рэллу. Все дело в ней. Мы сражаемся и рискуем жизнью не ради призрачной власти, а ради тех, кого можем назвать сестрой.
– Твое ли это дело? – покачал головой Лура, глядя на Ралуса. – Ты странник, твое дело – бродить по землям, связывать людей и страны.
– А твое дело – писать книги, хранить знания, – усмехнулся Ралус. – Но ты вот шатаешься со мной по этой расколотой земле, и что-то я не вижу у тебя в руках ни пера, ни чернил.
Они посмеялись друг над другом, и Лура ушел. Ралус велел мне идти собираться.
– Ты правда хочешь остаться? – спросила я у Си.
– Дело не в том, чего я хочу, – грустно улыбнулась она. – Просто так надо.
Тшула крепко обняла меня, окутав своим особенным запахом: влажной земли, древесной коры, только что распустившихся листьев. В осеннем лесу, на пороге суровой зимы, эти запахи казались странными, но дарили надежду и защиту.
Красный город
Вестника звали Эрвил. Мы вышли из Атунского леса, как только он проснулся и съел еще одну миску похлебки. Лура с лошадьми уже ждал нас. Он вернул Ралусу деньги – наши лошади оказались вернее советников Дойна и Бривса. Эрвил говорил без умолку, пока Ралус не попросил его заткнуться.
– Простите, Ваше Величество. Я до сих пор не верю, что жив.
Ралус поперхнулся и сердито глянул на Эрвила.
Всю оставшуюся дорогу тот молчал. В столицу мы прибыли на рассвете следующего дня. Весь город пылал: каждый дом, даже самые бедные лачуги, был украшен красными стягами. Это было красиво и тревожно одновременно, будто город готовился сегодня-завтра вспыхнуть пожарами или быть залитым кровью.
– Почему весь город в красном? – спросила я.
– Это траур по умершему императору. Красный – цвет смерти, ты разве не знаешь? – тихо ответил Лура.
Нет. Для меня красный – цвет ягод на Веретене, цвет лета, вкусного чая, тепла. А смерть – она тусклого серого цвета, как грязный лед и стылое море зимой.
Город был тих. Только замирающее при нашем приближении шушуканье, только одинокие шаги – всегда на соседней улице, только скрип невидимых дверей и резкое задергивание занавесок. Город затаился и ждал, завернувшись в красное.
– Как мы попадем во дворец? – спросил Лура.
– Через сад Рэллы, – подумав, ответил Ралус. – Я всегда так делал.
– И именно поэтому там тебя будут ждать.
– Ты думаешь, Рэлла предала меня?
– Я думаю, что Дойн хитрее и могущественнее, чем кажется.
Они замолчали. Я видела, что Эрвил ерзает в седле, посматривает на Ралуса, но не решается заговорить. Наконец я не выдержала и сказала:
– Вы можете ехать домой, Эрвил.
Ралус уставился на меня, потом на Эрвила и протянул:
– Ах да… Да, конечно.
– Спасибо, Ваше Величество! – вестник поклонился сначала ему, потом мне и пришпорил коня.
– Ты прав, Лура, – глядя вестнику вслед, сказал Ралус. – Я не могу войти туда, как вор. Это мой дворец отныне и мое королевство. Я войду через главные ворота.
Он тоже пришпорил коня, и стража пропустила нас, отдав честь новому императору.
Дворец был погружен в молчание. Обычно в это время уже снуют по парку садовники, бегают по коридорам горничные, шумит кухня. Сейчас вокруг были тишина и красный цвет. Будто я попала внутрь огромного, еще не раскрывшегося цветка.
У парадной лестницы нас встречал главный советник. Я не знала его имени, но иногда сталкивалась с ним в коридорах дворца, и он всегда мне кивал, как старой знакомой. Его лицо будто постарело за те дни, что нас не было, но выглядел он невозмутимо.
– Ваше Величество, – он встал перед Ралусом на одно колено. Его лоб покрылся испариной, наверное, ему было тяжело так стоять, может быть, у него болело колено.
Ралус дотронулся двумя пальцами до его правого плеча. Я поняла, что это какой-то ритуал: главный советник признавал Ралуса императором, Ралус принимал его клятву верности.
– Кому ты присягаешь, Верц?
Этот голос, вынырнувший из темноты раньше своего хозяина, заставил главного советника Верца поморщиться.
– Новому императору, Дойн, – ответил Верц.
Дойн потерял весь свой лоск. Он был взлохмачен, небрежно одет и так возбужден, что, казалось, еле сдерживался, чтобы не заорать или не наброситься на нас.
– Разве у него есть печать Империи? Где? Я не вижу!
– Разве она имеет какое-то значение, если наследник остался один? – просто и устало ответил Верц.
– Он трус и предатель!
– Замолчите! – рявкнул Ралус так, что Дойн шарахнулся от него, развернулся и скрылся в темных коридорах.
– Где стража? Немедленно арестовать советника Дойна!
Главный советник поклонился.
– Мы скакали всю ночь, – продолжал Ралус. – Велите согреть воду и приготовить нам сытный завтрак. Где моя сестра?
– Скорбь принцессы Рэллы безмерна – она не покидает тело отца ни на минуту. Они в тронном зале. Погребение назначено на завтра, но если Ваше Императорское Величество решит по-другому…
– Нет, пусть завтра.
Ралус задумчиво смотрел туда, где скрылся Дойн.
– Верц, что с ним произошло? Он выглядит безумным.
Главный советник пожал плечами:
– Боюсь, что так и есть, Ваше Величество. После смерти вашего отца он обыскал весь дворец, никого не стесняясь, даже принцессы Рэллы. Он искал печать Империи, потому что на самом императоре ее в момент смерти не было.
– Где же она была?
Главный советник кашлянул, быстро глянул на Луру и меня, потом со вздохом вынул из кармашка сюртука металлическую пластинку на цепочке.
– Она у меня, Ваше Императорское Величество. Я был рядом с императором в момент смерти, и в самую последнюю секунду он отдал ее мне и прохрипел что-то, но, увы, я не смог расслышать. Впрочем, не думаю, что тут есть повод для сомнения: он, безусловно, хотел назвать ваше имя.
И главный советник протянул печать Империи Ралусу.
Ралус помедлил, прежде чем ее взять.
– Она дает власть над народами тому, кто ее носит. Вы могли бы стать новым императором, Верц, и никто не посмел бы ослушаться.
Главный советник грустно улыбнулся.
– Я люблю свою работу, Ваше Величество, и не хочу другой.
Ралус кивнул и повесил печать себе на шею.
Печать Империи
В тронном зале горели свечи и было очень душно. Перед троном, на помосте, задрапированном красным бархатом, казавшимся в тусклом свете свечей спекшейся кровью, лежал старый император. Перед ним сидела на низком стульчике Рэлла. Она держала в железных пальцах крупные короткие четки и медленно, неловко перебирала их.
Ралус обнял ее, поцеловал в макушку. Рэлла запрокинула лицо, чтобы посмотреть на брата. Сейчас они казались особенно похожими.
– Когда вы вернулись?
– Только что.
– Тебя впустили во дворец? Дойн… я боялась, что он…
– Главный советник встречал меня.
И Ралус раскрыл ладонь. На ней лежала пластинка с гербом.
– Печать Империи, – усмехнулась Рэлла. – Поздравляю, братик. Ты все-таки стал тем, кем был рожден. Император Вандербут, Ваше Величество, – она наклонила голову.
– Прекрати, – поморщился Ралус. – Мне все это еще противнее, чем отцу.
Я молчала и почти не слушала их. Я очень устала. Я тосковала по островам. Я хотела домой. Клубок серых ниток жег мне руку. Почему мы здесь, для чего? И какая-то мысль не оставляла меня, сидела занозой… Будто мы что-то забыли.
– Что здесь произошло?
– Когда отец умер… это случилось рано утром, я еще спала, но Верц был с ним. Так он говорит. В общем, первой он известил не меня, а совет, и Дойн ворвался ко мне в спальню, испугал Вису.
– Что он хотел?
– Искал печать, конечно.
– Он безумен.
– Да. И очень опасен.
– Я приказал его арестовать.
– Кому? – Рэлла усмехнулась. – Не уверена, что стража на нашей стороне, Ралус.
И тут я вспомнила:
– Бривс! Эрвил говорил, что Дойн и Бривс затевают восстание.
– Бривс? – удивилась Рэлла. – Не знаю, я давно не видела его.
Ралус снова поцеловал ее в макушку и сказал:
– Пожалуйста, иди отдохни. Я выставлю около твоей двери охрану, чтобы никто больше не посмел к тебе ворваться.
И он пошел к выходу, так и не взглянув на умершего отца.
Я осталась с Рэллой. Взяла скамеечку, села рядом. Смотрела, как она тренирует пальцы, заставляет их слушаться.
– У тебя хорошо получается, – сказала я и пожалела, что больше нет моих четок.
– Что сказал вам колдун? Вы видели его?
– Да. Он рассказал, как снять проклятие с Семи островов.
– То есть это возможно?
– Да.
– Он был там один?
Я удивилась странному вопросу, а потом вспомнила огонь в очаге и темную тень за спиной колдуна. Но мне почему-то не хотелось рассказывать об этом Рэлле. Впрочем, она будто бы уже забыла о своем вопросе, смотрела на меня долго, внимательно и очень грустно. Потом сказала:
– Уна… сейчас трудные времена, но все же здесь, рядом со мной, тебе безопаснее, чем где бы то ни было. Останься во дворце, останься со мной!