– Неужели у тебя есть и другие стороны? – произнесла она, стараясь, чтобы ее голос звучал несколько легкомысленно и небрежно, однако этот вопрос тоже выходил за пределы шутки.
Дункан, казалось, почувствовал это, потому что его ответ прозвучал серьезно.
– Обо мне говорят множество плохих вещей, – объяснил он. – Говорят, что я – подлый пират и убийца, бессовестный авантюрист и любитель сделок, который добивается только своей выгоды. Человек без морали, чести и совести.
– А разве это не так?
– Отчасти, конечно, правда. Люди умирали от моей руки, однако это всегда было в бою. Да, я, без сомнения, пират, я отнимаю у других людей корабли и имущество, высаживаю их в лодки в открытом море. Если они по этой причине умерли, то я, очевидно, являюсь их убийцей. И патент капера вряд ли в этом что-то может изменить. Но точнее остальных, разумеется, попадает в цель упрек в совершении выгодных сделок, потому что эти сделки стали главным источником моих доходов. Последний корабль я захватил полтора года назад, и только потому, что его капитан первым открыл огонь. С тех пор я занимаюсь только торговлей, главным образом с Барбадосом. Разница между доходами и расходами такова, что некоторые люди здесь могут воспринимать ее как мошенническую. Однако я человек не без совести. О некоторых вещах в своей жизни я сожалел, как только сделал их.
– А о том, что было между нами, ты тоже сожалеешь? – спросила Элизабет.
– А ты?
– Я первая спросила.
– Тут ты права, – сказал Дункан и продолжал говорить безо всяких колебаний: – Нет, об этом я не сожалею. Хотя и должен был.
– Почему? Потому что я замужем?
Он рассмеялся:
– В отношениях с женщинами меня никогда это не останавливало. – Он покачал головой. – Нет, этому есть иные причины.
Ее охватила дрожь.
– Это как-то связано с той историей? В прошлом…
– Когда ты появилась у коттеджа, я должен был бы прогнать тебя, – сказал он. – Я подумал, что ты просто хочешь использовать меня, но то же самое мне хотелось сделать с тобой.
– Я не хотела… У меня до тебя никогда не было другого мужчины!
– Да, но тогда я этого еще не знал. – Дункан помедлил, подыскивая слова. – Взять тебя прямо там, на улице, быстро и бесцеремонно, как последнюю проститутку, – вот таким низким способом. Я видел в этом возможность отплатить твоему отцу за ту несправедливость, которую он учинил по отношению к моей семье.
Элизабет хотела возмутиться и защитить своего отца. Он ведь не сделал ничего плохого! Отец сказал ей, что это был несчастный случай! Но она сдержалась и молча ждала, что хотел сказать ей Дункан.
– Ты знаешь, я ему, так сказать, объявил об этом заранее. В том году, когда умерли твоя мать и сестры, я пошел к нему и представился, сказав, что я был тем самым маленьким мальчиком, чьих родителей он прогнал со своей земли. Я спросил его, как он себя чувствует, перенося такие страдания. Он схватился за сердце и начал тяжело дышать. Однако затем он задрал подбородок и предложил мне сатисфакцию. – Дункан невесело улыбнулся. – Я повернулся и ушел прочь, но перед этим я сказал ему, что это слишком легко для него, потому что то, что он сделал с моей семьей, невозможно возместить быстрой смертью какого-то старика. Однако у него ведь есть еще и красивая молодая дочь. И с этими словами я оставил его.
Элизабет судорожно вздохнула.
– Как ты мог быть таким жестоким?
– Выслушай меня до конца, Лиззи, – попросил Дункан. – Это был всего лишь один эпизод из той истории. По-настоящему самое важное произошло намного раньше, двадцать семь лет назад. Тогда мне было четыре года. Я тебе уже рассказывал, с чего все началось. Надзиратель твоего отца с помощью пары батраков ударами палок выгнал моих родителей и бабушку из нашего коттеджа, потому что мы задолжали за аренду. Бабушку при этом избили так, что она вскоре умерла.
– Это был несчастный случай! – категорически возразила Элизабет. – Мой отец сам так сказал!
– Нет, это не был несчастный случай. Я ведь находился рядом и все видел, и эта картина до сих пор стоит перед моими глазами. Они избили ее, потому что она замешкалась и не могла быстро выйти из дома. Один удар попал в голову, после чего она потеряла сознание и уже больше не пришла в себя.
Дункан вздохнул и тихим голосом продолжил свое повествование:
– Мы спрятались у родственников моего отца в ближайшей деревне, однако они тоже были такими же бедняками, как и мы, и ничем не могли помочь нам. Мы все страдали от голода. Я до сих пор помню это болезненное ощущение в животе. Голод – это очень больно, Лиззи. Если бы нам хотя бы разрешили остаться в коттедже и пользоваться лодкой… Мы могли бы ловить рыбу или хотя бы собирать яблоки в саду… Но… Мы ели солому, Лиззи. А моя мать была на последних месяцах беременности.
Элизабет, потрясенная до глубины души, смотрела на него расширенными глазами. Лицо Дункана, освещенное луной, казалось твердым и неподвижным.
– Мой отец ни за что не допустил бы, чтобы его арендаторы так страдали от нужды!
– Ну, нам было сказано, что он не может поступить по-другому, поскольку этого требует справедливость.
Элизабет вспомнила, что отец действительно упоминал нечто подобное. И вдруг ей стало холодно.
– И это еще не все, – сказал Дункан. – Моя мать боялась, что мы все умрем с голоду. И она придумала план, как попросить у виконта милости. Таким образом, она, не предупредив отца, который ни за что не потерпел бы такого, мужественно отправилась в поместье Рейли-Манор, чтобы броситься в пыль к ногам твоего отца. Так она и сделала, когда он как раз возвращался с охоты. Он сбил ее на землю и просто растоптал лошадью. Моя мать умерла на месте.
Элизабет словно окаменела. Она даже говорить не могла. Значит, вот каким был несчастный случай, о котором говорил ей отец! И только она хотела сказать об этом Дункану, как он опередил ее:
– Мой отец словно сошел с ума от горя и гнева. Он вооружился вертелом и хотел убить им виконта. Однако твой отец был намного быстрее, чем мой, – тогда виконт был умелым фехтовальщиком, а мой отец – голодным, исхудавшим рыбаком, который мог упасть от дуновения ветра. Виконт просто заколол его, как готовую для забоя скотину. Мой отец истек кровью у его ног.
Элизабет больше всего хотелось закрыть уши руками. Как же ей вынести все, что она услышала о своем родном отце?
– Я понимаю, что ты, наверное, ужасно ненавидишь его, – с трудом вымолвила она. – Но я ведь тебе ничего плохого не сделала.
– Ты думаешь, что я этого не знаю? Однако в тот момент, когда ты появилась возле старого коттеджа и смотрела на меня так, словно я спустился с небес, я не мог думать ни о чем ином, кроме как использовать эту ситуацию. Мне показалось, что это удачный момент, чтобы отомстить твоему отцу, все равно каким способом.
– Я никогда не обожествляла тебя! – возмущенно возразила Элизабет.
– Лиззи, тебе очень хотелось сделать это со мной, я знаю, что говорю, хотя редко встречал такое у женщин. Я и вправду думал, что ты перед свадьбой хочешь, чтобы тебя еще разок поимели по-настоящему.
– О! – Она, разозлившись, попыталась оттолкнуть его от себя. – Отпусти меня, ты, жалкий, самодовольный, противный, вонючий… – Ей уже не хватало слов, которыми она могла бы достойным образом описать его.
– Все это уже закончилось, Лиззи, – сказал Дункан, не обращая внимания на ее попытки высвободиться из его объятий.
Как и прежде, он крепко обнимал ее за плечи.
– Мне стало немного легче, когда умерли твоя мать и сестры. И когда твой отец после смены власти вынужден был бояться за свою жизнь. Я все время знал, как обстоят его дела. И в тот момент, когда до меня дошла весть о его смерти, я навсегда покончил с прошлым.
Элизабет в смятенных чувствах слушала его рассказ. Как он мог с облегчением воспринимать то, что разрывало ей сердце? Хотя, как он не смог бы воспринимать это иначе после всего, что произошло с его семьей? С му́кой в сердце она прибегла к спасительному чувству, которое сейчас было ближе всего ей, – к своему гневу.
– Значит, я могу считать себя счастливой, что ты той ночью на берегу занимался со мной любовью не из чувства мести, а только лишь из похоти? – язвительно произнесла она.
– Похоть у меня всегда играла большую роль, – парировал он.
– А как насчет того раза, на корабле? Тебе это тоже нужно было только для твоей мести?
Дункан тихо застонал.
– Лиззи, нам обязательно сейчас вспоминать ту давнюю историю?
– Да! Если хочешь быть честным, тогда будь им до конца! Итак, зачем ты еще раз сделал это со мной на корабле?
– Если я тебе скажу, это может обидеть тебя.
Она презрительно засмеялась:
– Для этого нужно, чтобы я испытывала к тебе более глубокие чувства, а их, конечно, у меня нет. Я абсолютно равнодушна к тебе и надеюсь, что ты не внушил себе, что у меня есть такая слабость.
И, немного помолчав, грубо добавила:
– Единственное, что меня в тебе привлекало, так это твой х…
От этого похабного слова у нее самой зазвенело в ушах, но ей было приятно именно таким образом поставить его на место. Она получила удовольствие, увидев, как он при этом вздрогнул.
– Ну и чудесно, – сказал Дункан. Голос его приобрел агрессивный оттенок. – По крайней мере ты хотя бы раз в этом откровенно призналась. Если ты действительно хочешь знать, то эту встречу на «Элизе» я подстроил, потому что хотел доказать тебе и себе, что я могу иметь тебя в любое время, когда и где мне только этого захочется. Точно так же, как и любую другую женщину.
Элизабет онемела от ужаса.
– И ты говоришь мне такое прямо в лицо?
– Ты же сама непременно хотела это услышать.
Она хотела вскочить, однако он удержал ее.
– Подожди, на самом деле это было не так. Или, по крайней мере, не совсем так! Собственно, то, что я тебе сейчас сказал, было лишь предлогом.
– Предлогом?
– Да, потому что мне нужно было какое-нибудь оправдание, чтобы я не выглядел таким чертовски слабым в своих собственных глазах. – Он некоторое время помолчал, прежде чем закончить ироническим тоном: – Я, кажется, безнадежно влюбился в тебя.