почти голой, потому что на ней еще были подвязки для чулок с маленьким кинжалом. Она хотела снять кинжал, однако он удержал ее за руку.
– Нет, оставь это. Это как-то… – казалось, ему на ум не приходило нужное слово, однако глаза его выражали то, что он имел в виду.
Он обеими руками потянулся к своему затылку, схватился за воротник рубашки и в следующий момент рывком снял и бросил ее перед собой. Элизабет молча смотрела, как рубашка пролетела по воздуху и повисла на ветке, рядом с жилеткой. Дункан отшвырнул в сторону сапоги, а потом сразу же и штаны – и она впервые увидела своего возлюбленного таким, каким его создал Бог. Когда он снимал рубашку, у него распустилась косичка, и теперь темные волосы длинными прядями падали на его лоб, спускаясь кольцами до самых плеч. Он нетерпеливо смахнул волосы с лица и подошел к Элизабет.
– Подожди, – сказала она, – я хочу… рассмотреть тебя.
Опустив руки, он стоял перед ней с раздувающимися ноздрями и растрепанными волосами, его глаза странно блестели в призрачном матово-золотистом свете, который царил под поросшими мхом деревьями. На короткое мгновение они застыли без движения, глядя друг на друга. Элизабет впитывала в себя каждую деталь его облика. Загорелая коричневая кожа, выраженные мышцы плеч и рук, широкая, поросшая курчавыми черными волосами грудная клетка, плоский мускулистый живот, тугие бедра, длинные жилистые ноги. Его вздыбленный стержень показался огромным, и ей пришлось сделать короткий вздох и вызвать в памяти тот факт, что она уже неоднократно впускала его в себя. Дункан глубоко вздохнул и робко улыбнулся:
– Тебе нравится то, что ты видишь?
– Да, – сказала она просто.
Он протянул руку и погладил ее по плечам. Она с удивлением заметила, что его пальцы дрожат. Он нервничал не меньше, чем она. Элизабет схватила его за руку и прижала к своей щеке мозолистую ладонь.
– Дункан, – сказала она тихо, наслаждаясь сладостью и нежностью этого прикосновения. Ее сердце расширилось, когда она смотрела в его глаза. Да, он был прав, она принадлежала ему, и так было с самого начала.
Его взгляд затуманился, грудь поднималась и опускалась от учащенного дыхания, когда он обнял ее. Он прижался к ней всем телом, и несколько мгновений они стояли так, прислушиваясь к своему дыханию и биению сердец, пока они не слились воедино.
– Иди сюда.
Он сел на ствол дерева и привлек ее к себе, посадив ее на себя таким образом, что она раздвинула ноги и обхватила ими его за талию. Его возбужденный зверь уперся ей в живот, она чувствовала, как он пульсирует на ее теле, и чувствовала свою собственную влагу, которая распространилась по его телу. Запах их тел смешался, и, когда Дункан начал целовать ее груди, она откинулась назад, чтобы он наконец-то взял ее.
Ее дыхание стало прерывистым, она кусала губы, наслаждаясь тем, как он неспешно входил в нее, и хотела, чтобы это происходило еще медленнее. Однако она уже чувствовала приближение вершины наслаждения, неотвратимого, как волны прибоя. Обхватив обеими руками его шею, она запрокинула голову и страстно застонала, поднимаясь и опускаясь на него в диком быстром ритме, который выбросил ее за пределы мира. Она видела над собой мерцающую зелень деревьев и небольшой кусочек синего неба, а затем вообще ничего, лишь размытые цвета. В конце концов у нее остались только одни ощущения. Она почти не помнила, как Дункан запустил руку в ее волосы и нагнулся, чтобы прижать свой рот к ее рту, как его язык начал горячий танец с ее языком. И как он в последние мгновения этого акта захватил власть над нею и, несмотря на сопротивление ее тела, стал входить в нее еще жестче и глубже, как долго длился ее оргазм, пока она не закричала и чуть не потеряла сознание в этом извержении боли и наслаждения.
– Как это, собственно, получается, что мы или ссоримся, или набрасываемся друг на друга? – спросила Элизабет, проводя указательным пальцем по внутренней стороне поросшего волосами бедра Дункана. – Почему мы не можем просто нормально поговорить друг с другом, как это делают другие люди?
Они прошли короткое расстояние к пляжу вниз и теперь сидели в тени пальмы на песке. Дункан прислонился спиной к стволу дерева, а Элизабет сидела у него между раздвинутыми ногами, положив голову ему на грудь. Ее правая рука лежала на его колене, а левая нежно гладила его ногу.
– О, но мы ведь все-таки уже разговаривали нормально, – возразил Дункан. – К примеру, в тот день, когда познакомились. Мы очень взволнованно и интересно поговорили. Ты помнишь? Ты еще пошутила над королем.
Элизабет хихикнула.
– Да, действительно. Бедняга, он в тот день немного потерял голову.
Дункан рассмеялся, и его грудь под ее головой задвигалась.
– А у вас, миледи, к тому же еще и острый язык. – Он с любовью встрепал ей волосы. – Вот видишь? Насчет поговорить все же получается. Все споры возникали только по той причине, что между нами было слишком много препятствий. В будущем такого уже не случится. Наоборот, ты заметишь, что я, в принципе, очень обходительный, миролюбивый и вызывающий доверие парень.
– Фелисити сказала, что ты играешь мечеными игровыми костями.
– Я предпочитаю играть в карты, – сказал он сухо. – И вообще, с чего она это взяла?
– Кажется, что с ней об этом говорил Никлас Вандемеер.
– Он просто злится, потому что вынужден терять очень доходные торговые связи, благодаря которым он прекрасно зарабатывал на протяжении многих лет. Времена, когда он мог вести торговлю с английскими колониями, бесповоротно закончились. Единоличное правление Соединенного Королевства бросает свою тень далеко вперед. Может вполне случиться, что этот конфликт перерастет в настоящую морскую войну.
– Фелисити сказала, что ты исключил Никласа из игры, предложив совету плантаторов себя в роли переговорщика.
Он пожал плечами:
– Если посмотреть так, то, может быть, это и правда. Но правдой является также и то, что я спас ему жизнь, а вместе с ней и его корабль. «Эйндховен» очень быстро превратился бы в щепки, если бы Никлас дал втянуть себя в конфронтацию. Адмиралтейство будет вести переговоры с советом плантаторов, но ни в коем случае не с голландцами.
– Да, это он тоже признал, как сказала Фелисити. Определенным образом она даже благодарна тебе за то, что ты вмешался. Но тем не менее Вандемеер, кажется, думает, что ты ведешь двойную игру.
– А что думаешь ты?
Элизабет помедлила.
– Я не знаю. Скажи мне, что я должна думать. Ты действительно ведешь двойную игру?
– Не с тобой, Лиззи. – Он обнял ее обеими руками и положил свой подбородок на ее плечо. – Ни в коем случае не с тобой!
– Зато с советом плантаторов, не так ли?
– Но лишь таким образом, который повернет все для нас в лучшую сторону. Если они будут делать то, что я им скажу.
– Ты знаешь что-то, чего не знают они, – медленно произнесла она. Ей пришла в голову одна мысль, и она в его объятиях повернулась к нему, но увидела его лицо лишь в профиль.
– У тебя договоренность с Адмиралтейством, да? – Элизабет не могла рассмотреть выражение его лица, однако почувствовала, что попала в точку. В ее душе поднялся бунт:
– Насколько далеко заходит эта договоренность? Она включает в себя твое предательство? Неужели ты хочешь преподнести им Барбадос на серебряном подносе?
Его тело напряглось, он был явно раздосадован.
– Кажется, ты, как и всегда, готова заподозрить меня в любых подлостях, которые только можно себе представить. Назови мне, пожалуйста, хотя бы один-единственный случай, когда я солгал тебе или сделал что-то за твоей спиной!
Она задумалась, но ничего такого не могла припомнить, кроме…
– Тот самый первый раз, у коттеджа. Ты соблазнил меня, чтобы отомстить моему отцу.
Дункан застонал:
– Мы что, опять вернулись к той теме? Я думал, что мы ее уже давно оставили в прошлом!
– Нет, не оставили, – раздраженно оборвала она его. – Ты заманил меня, пообещав рассказать свою историю, но так и не рассказал ее до конца!
– Ты же сама не захотела дослушать ее.
– Этого я не говорила! – возмутилась Элизабет.
Дункан покорно вздохнул.
– Судя по всему, мы и правда можем только ссориться или заниматься любовью. Весь вопрос в том, что у нас лучше получается.
Он нежно укусил ее за плечо, и она, к своему возмущению, почувствовала, как нарастает его желание. Его рука скользнула по ее груди и животу и остановилась между ее бедер, и она сразу же почувствовала то самое тягучее тяжелое тепло, которое всегда наваливалось на нее, когда он так прикасался к ней. У нее вырвался страстный стон, и она невольно потянулась своим телом навстречу ласкавшим ее пальцам. Однако через мгновение она пересилила себя и удержала его руку, заявив:
– Я хочу узнать все. Скажи мне наконец, какие у тебя планы с Адмиралтейством и чем кончается твоя история.
– Мои планы со времени собрания открыты для всех. Но только не средства, с помощью которых я хочу добраться до цели. И все же ничего из них даже в малейшей степени не связано с предательством. – Он вытащил наружу свою руку, находившуюся между ее бедрами, и сплел ее пальцы со своими. – А что касается моей истории, то она кончается хорошо. После смерти моих родителей я попал к моему деду, отцу моей матери, которого я до сих пор не знал. Он выгнал мою мать из дому еще до моего рождения.
– Почему?
– Потому что мой отец в его глазах был недостойным матери. Отец был всего лишь бедным рыбаком, арендатором земли, а не владельцем собственной земли. Мой дед даже пообещал убить свою дочь и моего отца, если они снова хоть раз покажутся ему на глаза. Даже в самые тяжелые времена, в самой страшной нужде моя мать не решалась попросить его о помощи. Поэтому, когда я вдруг остался один на свете, то не знал, что у меня есть еще один дед. А потом меня отвезли к нему.
– И он стал заботиться о тебе?
– Ну да, смотря что называть словом «заботиться». Ко мне приставили невыносимо чванливого и грамотного домашнего учителя, который полдня издевался надо мной, мучая меня своими нудными уроками, до смерти надоевшими мне. А в другую половину дня мой дед тащил меня на свою верфь,