И пустые саночки везёт.
Этот кто-то лёгкий и прозрачный,
То ли женщина, то ли мужчина он…
И дождём холодным колким плачет небо,
И как-будто слышен чей-то стон…
Гонит ветер, покрывая рябью,
За волною по Неве волну…
Помнит уж не каждый в Ленинграде
Эту страшную блокаду и войну.
Что ж, мы русские, забыли своим детям,
Своим внукам о сраженьях рассказать.
Им позволили Отчизной не гордиться
и истории страны своей не знать!
Не они ль те бритые скинхеды,
Что по русским городам прошли,
Осквернили братские могилы –
Память вечную своей родной земли.
Этот щедро вандализм оплатят,
Кукловоды всем известные Кремля.
Надругаются над собственным народом,
Нагло, дерзко, среди бела дня.
Долгожданное получит кто-то кресло,
За него – и «Родину продаст»…
Запретит потом парады геев
Этот истинный продажный педераст…
Русский мальчик взбросит руку гордо,
Крикнет громко и призывно: «Хайль!»
И везёт пустые санки кто-то,
И Нева уносит воды в даль…
Расскажи, река, о, расскажи,
скольких жизней стоила Победа?!
Ради будущего русских на земле,
Но не ради в свастике скинхеда!
Волга, Днепр, Дон, Ока, Иртыш…
Русло – память. Героизм – всему исток!
Русских двадцать миллионов полегло -
В русских реках чтоб фашизм не мыл сапог!
Воду пьёт могучих чистых рек
Опалённая огнём войны земля…
Пусть не лечит время эту боль!
Это то – что забывать нельзя!
Пусть венки к могиле русского солдата
Все возложат, им спасённые народы!
И не смогут эту память осквернить
«Всех мастей» моральные уроды!
Мчатся реки по планете голубой
И на Запад, и на Юг, и на Восток.
Русских двадцать миллионов полегло -
В реках мира чтоб фашизм не мыл сапог!
Глава 12
«По безоружным – пли!»
Мы так преданно, страна, тебя любили
И заслуживали мы твоей любви!
От врагов коварных мы тебя спасали,
От тебя спасти себя мы не смогли!
На Дону кровавые овраги
Уж давно травой, казалось, поросли,
Но, в Новочеркасске летним утром
Дан приказ: «По безоружным, пли!»
Чтобы было работягам неповадно
«С рылом лезть свиным в калашный ряд»,
Слуг народа защищая от народа,
Призван был карательный отряд.
А рабочие просили лишь зарплаты,
Мяса, масла, детям молока…
Где же, Родина, их тайные могилы -
Не найдённые возмездием пока!?
Кто-то призывал людей к свободе,
Храбрым был, но усмирён уже…
На курок нажал своей винтовки
Снайпер на каком-то этаже.
На асфальте южном раскалённом
Кровь покрытьем алым запеклась,
И ее смывали из брандспойтов
И она в канавы сточные лилась…
Срочно, за ночь новый слой асфальта,
На кровавый сверху положили.
Было некогда и незачем считать,
Сколько челяди на площади убили.
Ты скажи, что чувствуешь, о, снайпер?
Коль в прицеле видишь ты детей?
Чей ты сын? Рождён ты человеком,
Иль рождён ты в логове зверей?
Вон сидят мальчишки на деревьях,
Да патроны кончились уже…
О награде думал меткий снайпер
И не думал о своей душе…
Ей в аду не будет одиноко
Не одной в геене огненной тонуть.
«Камень на крови» в Новочеркасске –
Скорбь о тех, кого уж не вернуть!
Тех, кого господь создал для счастья,
Для Надежды, Веры и Любви…
Что от них осталось? Только память –
Место казни – «Камень на крови».
«Государственная тайна» – это значит
Засекретить и забвению предать,
И свидетельства бесследно уничтожить,
И свидетелей, конечно, расстрелять.
В лагеря отправить по этапу
Всех, кто видел что-то или знал.
Тех, кто мимо шёл совсем случайно,
Или, вовсе, в стороне стоял.
Всех Компартия направит, всё одобрит –
Неизменный гегемон и рулевой!
И на новеньком асфальте будут танцы
Срочно! Завтра! Под оркестр духовой!
Только беленькие праздничные туфли
Будут к чёрному асфальту прилипать…
Сколько их? Таких «Новочеркассков»,
О которых, нам не надо знать?
На костях российского народа
Натанцуется, не раз ещё, и всласть,
Опьянённая, как-будто, самогоном -
Безнаказанностью варварская власть!
Суд истории опять не состоялся,
Значит, снова будет снайперу приказ
И расстрел невинных повторится,
И распнут народ и «впрок» и «на заказ»…
Снова страшные истории страницы
Перепишут, переврут и исказят!
В чём, скажи, противоядие, о, Боже!
Если беззаконье – это яд.
Справедливого пошли, Господь, отмщенья
Тем, кого никто не наказал,
Тем, кто посылал на преступленье,
Тем, кто преступленье совершал.
«Камень на Крови», как камень в сердце –
Жуткое наследье СССР!
И снести его хотел однажды
Генерал – Новочеркасска мэр.
Не свершилось варварство, а значит -
Не покинул нас ещё Господь!
Может, сможет жить совсем иначе
Мой великий, властью преданный, народ!
В южном небе, над казачьим краем,
Звёзды снова яркие взойдут.
Души светлые, невинные из Рая,
Нас простят, а может, и поймут.
Трусость нам простят и малодушье,
То, что «хата с краю» нам простят.
И казачьи слёзы, горькою росою,
Падают на землю много лет подряд…
Журавли вернуться в край Донской весною,
Только не вернутся те, кого уж, нет…
«Казаков враждебный класс не пролетарский,
Вырубить под корень» издан был декрет…
На крови возросшую ветер рожь колышет,
В водах Дона месяц тихо утонул,
О Стране – Отчизне, о России Бога
Доблестный казачий молит Есаул!
Глава 13
«Пролетарский рай»
Братскою могилою стала Русь казнённым
Без суда и следствия… Вот она -свобода !.
И расстрельные в Кремле подпишет списки
Главный враг советского народа.
Кто он,вурдалак и небожитель!
Он какого племени и какого рода?
С гор спустился каменных, в Кремль краснокаменный.
Вожаком был стаи, стал вождём народа.
И шакал голодный жрёт да не нажрётся,
Рыщет с окровавленной по России пастью.
Русской кровью зверь тот хищный не насытится,
Так, как не насытится безраздельной властью.
Родина советская – диктатура красная,
Цитадель террора, произвола, фальши.
Неугодных шлёт она из Москвы, из Питера,
За “101-ый километр”, ну а чаще – дальше.
И колючей проволокой, словно паутиной,
Вся страна опутана, ужасом объятая.
Мало “политическим” 58-й Статьи,
Вот им “недобитым” и 70-я.
За стихи крамольные был наказан строго
Громким, показательным был над ним процесс.
Над врагом народа, вслух сказать посмевшим:
О Новочеркасске, о КПСС.
Умоляла мама, не пиши, сыночек!
За такую правду, ты получишь срок…
А потом бежала босиком по снегу,
Не догнать ей было Чёрный воронок.
Мать свою он больше никогда не видел,
Навсегда запомнил он её такой.
На снегу босую, в лёгонькой сорочке,
С толстою растрёпанной русою косой.
Худенькие плечи ветер обдувает,
И уносит розовый вязаный платок.
Как теперь уносит тучу грозовую,
Вслед за журавлиным клином на восток.
Вспоминает снова он барак холодный…
Лязганье засовов и баланды вкус…
И посылку с чаем и письмо от матери,
То письмо, которое помнит наизусть.
В нём просила мама: Выживи сыночек!
Внуков ты и внучек мне пообещай!
Дал он обещанье, да его не выполнил,
Ведь остыло сердце так, как в кружке чай.
И писала мама: Срок он не резиновый!
Боль имеет меру, не на век тюрьма…”
Мать врага народа – тоже враг народа…
Где-то на этапе умерла она.
Он бежал из лагеря по тайге сибирской,
Топями, болотами шёл немало дней.
И по льду непрочному, уходил в Финляндию,
Навсегда прощаясь с родиной своей.
Он потом напишет обо всё об этом,
Этот враг народа – подлый клеветник.
Назовут крамолою на советской родине,
Эмигранта русского изданный дневник.
Тот бестселлер сделает знаменитым автора,
Бывшего советского беглого ЗК.
На чужбине ждут его деньги и признание,
Ждут его на родине лагерь и тайга.
Он пошёл пешком бы вслед за журавлями,
В Таганрог на родину навсегда домой.
Только снова слышит лязганье засовов,
И команду “Целься!” прямо за спиной.
За стихи о родине был лишён он родины.
Правда – не крамола, правда – то что есть!
58-я и 70-я!
Кто стоял за правду – тот не мог не сесть.
Ах, зачем ты, мама, обманула сына?
Нет у боли меры на Земле пока…
На Восток да с Запада улетает туча,
Застилая белые в небе облака.
Журавли курлычат, скоро в путь-дорогу,
На восток – в Россию, там им гнёзда вить.
Родину любимую он давно простил уж,
А она не может до сих пор простить.
Клину журавлиному машет он рукою,
Каждую весною, вот уж двадцать лет.
Журавлей он просит Матери-России,
От детей отверженных передать “Привет”
Журавли вернутся в край родной весною,
Только не вернутся те, кого уж нет.
Всех врагов народа и страны советской,
Вырубить под корень издан был декрет.
Разве русский стать предателем хотел
Для России, иль врагом народа?
Он не мог реки кровавой переплыть,
Он искал в реке кровавой этой брода.
Рай коммунистический на тюрьму похожий,
Узнику тюрьму не полюбить.
Как страны быть сложно патриотом,